Марья Вранница

– Идём.

Мы уже преодолели полосу молодых деревьев, и машина стояла среди огромных стволов, увенчанных заслоняющими небо кронами. Тьма сгустилась у самой земли, и ощутимо похолодало. Дыхание вырывалось из наших ртов облачками пара, а тяжёлый запах смолы, казалось, вливался в наши лёгкие густым киселём. Пошарив по карманам, я достал мобильный телефон и включил фонарик, разрезав темноту лучом белого света. Жуть немного отступила. У нас были фонари и фары - значит, не так всё и плохо.

– Чувствуешь?
– вполголоса поинтересовался Денис.

– Что чувствую?

– Запах.

Я принюхался. Пахло сосновым бором. Ночью и сыростью. И ещё чем-то, сладковато и мерзко.

– Блин, Дима, ты только посмотри, что за мерзость...

Я посмотрел. И почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. На дороге под нашими ногами валялась ворона. Но она погибла не от удара о лобовое стекло, а уже была мёртвой, и достаточно давно. Пернатое тело раздулось, кое-где проступили кости. Из раззявленного клюва торчал, извиваясь, белый червь. Деня издал непонятный булькающий звук и торопливо отвернулся.

– Что там, ребят?
– звонкий Светкин голос заставил нас вздрогнуть.

– Ворона!
– хрипло ответил я.
– Дохлая ворона.

– Мы сбили ворону?

– Нет, не мы. Не сбили. Не знаю, она уже давно сдохла, судя по всему.

Я потянул Дениса за рукав:

– Заканчивай любоваться, пошли отсюда.

Торопливо покивав, друг направился к автомобилю, судорожно мигавшему аварийкой, а я ненадолго задержался над трупиком. Полуразложившаяся падаль. Как она могла попасть нам на лобовое стекло? Может, с ветки свалилась? Я задрал голову, подсвечивая себе фонариком мобильного телефона. Ветви над моей головой сплетались в сплошной тугой комок зелёно-коричневого цвета. В принципе, ворона могла там застрять. А могла и не застрять. Я огляделся по сторонам. Если она не упала сверху - значит, её кинули нам на машину. Неясно, правда, кому это могло понадобиться.

Денисов тарантас тем временем рыкнул двигателем, возвращаясь на дорогу. Короткое бибиканье разорвало тишину застывшего соснового бора, и до меня долетел голос Светы:

– Садись уже, некрофил! Хорош любоваться!

Сплюнув на дорогу, я послушно затрусил к своим друзьям.

– Чего ты там ковырялся?
– хмуро поинтересовался Деня, когда я уселся в пассажирское кресло и мы продолжили путь.

Я пожал плечами:

– Прикидывал, откуда эта падаль могла на нас упасть. В принципе, могла с веток свалиться, ты как считаешь?

Денис кивнул в ответ и, передёрнув плечами, молча закурил, хотя обычно в машине этого не делал. Нам он сигареты предлагать не стал, а мы не стали его дёргать.

До деревенского дома Денисовой семьи мы так и добрались в молчании. Быстро и деловито, как муравьи, растащили вещи по двум комнатам: мы со Светой в ту, что слева от коридора, Деня и Юля - в ту, что справа. Электричества в доме не было, поэтому перемещаться приходилось снова при свете фонариков в мобильных телефонах и пары древних керосиновых ламп, которые Деня извлёк откуда-то из почерневшего от времени шкафа, стоявшего в разделявшем дом на две половины коридоре.

Дом был старым и, говоря откровенно, ветхим. На этом месте предки моего друга жили веками, и, насколько я знаю, дома фактически всегда стояли на одном фундаменте. То есть как были тут триста лет назад две комнаты и коридор - так они сейчас и есть, только построены из других материалов. Может, в этой самой комнате, где сейчас обосновались мы со Светой, когда-то жили свидетели той жуткой истории о Марье Враннице. Может быть, один из них и был в числе смельчаков, зашедших в дом бабки-травницы после того, как вороны устроили там бойню. Или кто-нибудь из Денисовых предков был ребёнком, который обнаружил тело Марьи. Этой мыслью я и поделился со своей девушкой.

– Не знаю...
– буркнула она, расстилая спальный мешок поверх стоявшей в углу комнаты кровати и садясь на него, чтобы стянуть с ног промокшие кеды.
– Триста лет назад иначе избы строили. Да и легенда эта, знаешь ли, доверия не вызывает.

Я смахнул на пол паутину с подоконника перед низким окошком и присел.

– Так никто вроде бы и не утверждает, что это правдивая хроника событий, не так ли?

– О, обсуди это с Юлей!
– зло ответила Света, вставая спиной ко мне, стаскивая через голову балахон вместе с надетой под него рубашкой и влезая в застиранную футболку с полустёршимся логотипом какой-то группы.

– Я имею в виду, что легенда не лучше и не хуже любой другой, Свет.

Девушка тяжело вздохнула и снова села на кровать, чтобы снять джинсы.

– Да дерьмо это, а не легенда. И изнасилование, и вороны, и вожжи. И слово это: Вранница. Какая, к чёрту, Вранница в российской лесной деревушке? Слово-то явно с польскими корнями. Готова поспорить, половину Денис прочитал непонятно где, а вторую половину сам сочинил.

Я пожал плечами и одним движением, оттолкнувшись руками, встал с подоконника. Затем проворчал что-то о том, что хочу покурить перед сном, и вышел из комнаты, по пути погасив керосинку. Сам не знаю почему, мне стало обидно за Дениса. Даже если он и сочинил эту историю, что с того? Он хотел нагнать жути на свою новую пассию - и у него получилось. Велика ли беда, если он при этом немного приврал?

Выйдя на улицу, я закурил сигарету из валявшейся на шкафу в коридоре пачки. Машина стояла перед домом и в свете луны казалась серебристо-белой глыбой, частью ледника, закинутой сюда рукой великана. Удивившись своим нордическим ассоциациям, я задрал голову вверх и выдохнул большое облако пара, смешанного с дымом. Дверь у меня за спиной хлопнула, и раздался голос Дениса:

– Поцапались, что ли?

– С чего ты взял?

– Ну...
– Денис усмехнулся.
– Если после того, как вы ушли в комнату, ты появляешься снаружи раньше, чем через пару часов, - значит, вы поругались.

Я рассмеялся.

– Да нет, не то, чтобы поругались прям. Денис, скажи честно, ты откуда эту легенду взял?

– Светка догадалась, что нет никакой Вранницы?

– Ага.

Деня прикурил и ответил:

– Ну, про Марью Вранницу я в детстве от бабки слышал. Только в памяти почти ничего, кроме имени, не отложилось, так что легенду я, считай, сам сочинил. Из рассказов я помню только ещё, что Вранница эта вроде как блудниц наказывала.

– Ясно. А Вранница - это слово с польскими корнями, не?

– Ну, может быть. Понятия не имею, честно говоря.

Некоторое время мы курили в тишине, вдыхая запахи спящей деревни. Наконец я прервал молчание:

– Но дохлая ворона весьма кстати пришлась. Или это ты подстроил?

– Да не, ты что. Эта ворона меня и самого пугает, честно говоря.

– Чем пугает? Ну, свалилась дохлятина с ветки, мало ли что там в лесу происходит...

Старый друг повернулся ко мне, и я заметил, что он очень бледен. Глаза Дениса казались угольно-чёрными на фоне выбеленной луной кожи. Он огляделся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли кто, и ответил глухо: