Маша для медведя
Шрифт:
– Переспорить юриста...
– Бесперспективное занятие, птенчик.
– Чик-чирик! Уже лечу!
Из туалета вывалился грузный и добродушный Мишка. Заворачивая теперь уже в ванную - мыть руки - проговорил.
– Честное поросенское, умираю. Кормите побыстрей, если не передумали.
Девушки переглянулись. Мишка через десять секунд явился вновь. Шустро забубнил.
– Светлана... Замечательно выглядишь. Прямо спортсменка, комсомолка, активистка! Дай куснуть. Разочек.
– Чего?
– "Сникерса".
Он умоляюще сложил ладони и поклонился на манер араба из детской сказки. Получилось комично,
– Один, крошечный кусочек шоколадки, госпожа. И вы спасете меня от смерти. Наполните мой желудок восторгом. Ибо глаза мои созерцают вашу божественную красоту и сыты. А вот нутро трепещет в предвкушении гастрономического восторга. А? Маленький кусочек. Половинку батончика, не больше.
Вмешалась Полежаева.
– Вот свин! Ты только посмотри на него, Светик! Ужас! А еще хорошо воспитанный интеллигент. Умора. Принес девушкам угощение и хочет сам же его уплести.
– Умять!
– Сожрать.
– Схавать.
Маша замахнулась на медведя полотенцем. Мишка увернулся.
– Так я не настаиваю. Жадины, противные. Не хотите делиться - не надо.
Гордо повернулся к вешалке, порылся в карманах дубленки, достал надкусанный бублик, смахнул на пол крошки и захрустел.
– Он еще и мусорит!
В голос возмутились девушки.
– Фиг тебе, а не ужин!
В дверь позвонили. Троица, не сговариваясь, притихла. Света метнула быстрый вопросительный взгляд на хозяйку вечера. Шепнула одними губами.
– Не открывай.
Мишка грыз бублик и в дискуссию не вступал. Понимая, что выглядит глупо, Маша пробормотала почти беззвучно.
– Свет на кухне включен. Ясно, что дома кто-то есть.
– Ну и что.
Заканючила студентка, с которой слетела шелуха надменной самоуверенности.
– Пожалуйста. Пожалуйста.
До Маши дошло, кажется, подружка не хочет попасть к гризли на глаза в компании бывшего любовника. Беда с этими гостями, честное слово. У каждого свои комплексы и заморочки, а ты хозяин, изволь лавировать между ними, танцевать на минном поле. Задачка не из легких. Маршевым шагом Полежаева протопала в зал, выглянула в окно. Ни одной красивой машины у подъезда. Предварительного звонка не было.
– Это не он.
– ?
– Это не он.
Маша прильнула к глазку.
– Кто там?
Мишка поплелся на кухню. Света нервно вскинула бровь, фыркнула и тоже исчезла. В прихожей осталась одна хозяйка.
– Кто там?
– А кто там?
Маша призадумалась на мгновение. Спросила строго.
– Кого вам нужно?
Сначала ей не ответили. Она подождала несколько секунд, решила, что звонящий ошибся, направилась было на кухню. В дверь энергично начали стучать. Второй раунд?
– Кто там? И кого вам нужно?
Осведомилась Маша. Мужской незнакомый голос отчеканил брезгливо и громко. Было понятно, что этот человек привык командовать, что чужое мнение он невысоко ставит.
– Мне нужен Илья Ильич Летов. Мой отец. Он здесь проживает. По крайней мере проживал месяц назад.
Маша выпучила глаза и прикрыла рот ладонью. О, Боже. О, Боже. Только этого не хватало.
– Да открывайте же! Долго меня будут под дверью держать? В конце концов!!!
Маша тупо посмотрела перед собой, прижалась лбом стене. Вот это и называется сюрприз. В дверь забарабанили. Утопили кнопку звонка. Беспрерывная оглушительная
трель выгнала из убежища обоих друзей. Свету, доедающую шоколадный батончик и Мишку с бутербродом в руке.– Чего тут?
Проорал Буров.
– Кто ломится?
Маша повернулась, пытаясь собраться с духом, расправила плечи. Непрекращающийся трезвон дал ей временную передышку. Она пыталась начать соображать. Пока не получалось.
– Кто ломится, говорю?
– К деду гость, из Москвы.
– Почему не открываешь? Он пьяный?
– Не знаю.
Из-за двери проорали.
– Я милицию вызову! Слышите!
Мишка дожевал бутерброд. Приоткрыл дверь, не снимая цепочки. Поинтересовался с той особенной жесткой любезностью, от которой неподготовленному человеку не по себе делается.
– Ну и? Долго хулиганить будем, товарищ дорогой?
– Так-так. Девка и мужик. Полный комплект. Вас что, потрахаться пустили, на пару часиков? Не ожидал от отца подобной глупости - давать ключи от квартиры кому попало!
– Что? Что?
Мишка, уловивший ключевое слово, самую суть, сделал страшные глаза и взял Машу за руку. Шепнул недоверчиво.
– Он что? Твой дядя или даже родитель?
– Возможно. Дяди у меня точно нет. Кажется да.
– Я не могу. Полежаева, я чумею от таких сюжетных поворотов! Еще скажи, что с ним не знакома!
– Именно так.
Мишка ловко прикрыл дверь, скинул цепочку, распахнул.
– Входите.
– ...
Мужчина попытался сожрать наглеца взглядом. Поперхнулся. Мишка же невинно моргнул и сообщил.
– Ненавижу семейные сцены. Отвратительное занятие. Просто терпеть не могу. Но куда деваться? Ваше право, дорогой наш. Посуду бить будете?
Предполагаемый отец, не вникая в смысл тирады, ворвался набычившись, едва не брызгая слюной. Взгляд его, благополучно отраженный Мишкой, теперь почему то уперся в коленки Светланы. Скользнул по Машиной фигурке, упрятанной в длинный халат. Вновь вернулся к стройным ножкам Полежаевской подружки.
– Так-так. Шутите, значит?! Ладно. Мне нужен мой отец, и я его увижу!
Света моргнула, уточнила у подруги.
– Этот тип твой родственник?
От студентки смысл происходящего ускользнул. Маша просвещать подругу не торопилась. Стояла молча, собиралась с мыслями. Тем временем, созерцание божественных коленок несколько успокоило гостя, он перестал орать. Снял шапку, пригладил волосы, расстегнул короткое зимнее пальто. Мишка спросил вежливо, как вышколенный дворецкий.
– Ждать стоя будете, или вам табурет принести?
– А?
Гость рассматривал всех по очереди. Троица молодых людей на пьяную оргию, или хорошо организованный трезвый загул никак не тянула. Ни тебе бесчинств, ни громкой или сладострастной музыки! Дымом сигаретным и то не пахнет. Чистейшие полы, из кухни слабыми волнами выплывает запах свежих гренок, к зеркалу пришпилены листочки, исписанные английскими и немецкими словами. Обиталище целомудренной студентки. Тишь, гладь... да что такое?
– И как вы мне это объясните? А?
Он обращался к Светлане. Он требовал ответа. Негодовал. Приготовился обличать. Без прежнего запала, но строго, с полным сознанием своей правоты: предварительной, не подлежащей обсуждению и абсолютной. Он был так уверен в себе, что девушка поддалась. Несколько нервно пробормотала, кивая в сторону подружки.