Маша и Гром

Мне даже показалось даже, что помещение выглядит уютным. Совсем не похоже на бандитский склеп! Неброские, приглушенные цвета; отсутствие вычурного декора; спокойные, прямые линии в расстановке мебели — все это создавало приятную, теплую атмосферу. Хотелось расслабиться, присесть на диван, полюбоваться огнем в камине... А не обсуждать убийство и похищение, свидетелем которых я теперь являлась.

Тряхнув темной косой, я приказала себе сосредоточиться. Я обошла два дивана, на одном из которых разместились следователи, а на другом — отец с сыном, и под пристальными взглядами всех присутствующих опустилась на самый краешек темно-коричневого, разумеется, кожаного кресла.

— Добрый вечер, — сказала я, бросая украдкой взгляды как на представителей милиции, так и на представителей криминального класса. Какой-то цирк.

Интересно, с каких пор бандиты звонят в милицию? Давно ли закончилась эпоха «убить и в лесу закопать»?..

Один из майоров, представившийся Григорием Валентиновичем, начал задавать мне рутинные вопросы: полное имя, дата рождения, город, адрес проживания... Он носил короткие густые усы на круглом, слегка одутловатом лице, и форму, которую стоило бы сшить на один размер побольше. Со стороны благодаря своему животу он напоминал круглое, наливное яблоко. Второй майор — его полная противоположность. Высокий, худощавый с цепким взглядом темных глаз. Он был гладко выбрит и явно следил за собой: ни грамма лишнего веса, и форменная одежда как с иголочки — свежая, отглаженная, несмотря на глубокий вечер выходного дня.

По бокам от каждого из сотрудников полиции на диване лежали потрепанные черные портфели, а в руках оба держали папки с листами бумаги и карандаши. По ходу моего рассказа они что-то чиркали и делали какие-то пометки. Может, по делу, а может от скуки рисовали кружочки и треугольнички.

Я отвечала на все вопросы коротко и сдержанно. Год рождения — семьдесят второй, город — Москва. Работа — практикант в НИИ. Место жительства — комната в коммуналке.

Внутри же себя я ужасно паниковала и грызла от страха ногти.

Едва ли они поднимут то старое дело, да и вообще свяжут одно с другим, ведь они совершенно, совершенно разные, и два случая ничего не объединяет.

Кроме одного. Кроме глупой Маши Виноградовой, которая оказалась случайным свидетелем по обоим делам.

— Расскажите об обстоятельствах случившегося, — высокий и худощавый перехватил инициативу у своего коллеги, задав, наконец, самый главный вопрос вечера.

Я покосилась на Громова и его сына. За их диваном неподвижно храня молчание стоял тот, кого раньше я называла дядей Сашей. Рядом с ним — еще один охранник. Стало почему-то смешно. Где же вы раньше были?

Бывший (или нет) бандит выглядел отрешенным и сосредоточенным. Складывалось ложное впечатление, что он не особо прислушивался к разговору между двумя майорами и мной. Но это впечатление было ошибочным. Он слушал очень внимательно и анализировал. Я заметила, что из-под закатанных по локоть рукавов его черного джемпера выглядывают кусочки татуировок. И на обеих руках у него сильно выступают вены, даже когда он не сжимает кулаки.

Господи, если менты не сообразят, то этот точно меня прошерстит от и до...

Сын сидел рядом с ним совсем притихший, но уже не такой бледный, как час назад на улице.

— Гости немного разошлись по разным комнатам, у меня выдалась свободная минутка и я отпросилась покурить, — монотонно заговорила я. — Прошла на скамью в кустах, человека на ней не видно, если стоять на дорожке. Когда докурила, услышала какую-то возню за кустами, потом шарканье шагов. Потом снова возня и всхлип. Мне показалось, кого-то волокут. А после всхлипа я поняла, что голос детский.

Замолчав, чтобы перевести дыхание, я покосилась на мальчика и встретилась взглядом с его отцом. Слегка вспыхнув, я моментально отвернулась, словно меня поймали на чем-то постыдном, запретном. Его глаза... Серые, как сталь, как хмурое небо перед грозой, как мокрый асфальт после дождя. В них хотелось смотреть бесконечно, но в них же можно было запросто утонуть.

Я знала этот взгляд. Я помнила его по той жизни, которую изо всех сил старалась забыть. Под ним я цепенела. Под ним я переставала быть собой. Взгляд уверенного в себе мужчины, который привык, что ему подчиняются. Что его приказы беспрекословно выполняются. Что глупая дочерчивая рыбка всякий раз клюет на наживку.

Ну уж нет. Я тряхнула головой и помассировала переносицу, словно хотела избавиться, смыть с себя взгляд серых глаз. Я сосредоточилась на своих показания и посмотрела на толстого майора.

— Потом первый приказал второму заткнуть мальчика, и послышался хлопок от удара. Я выбежала из-за кустов и увидела двоих мужчин. Один держал мальчика, — кивок в сторону соседнего дивана, — а второй потом погнался за мной.

— Зачем вы выбежали из-за кустов? — спросил худой, который до сих пор мне не представился.

— Услышала крик ребенка.

— И что? — он приподнял бровь. — Ребенок-то не ваш. Может, он там с родителями был, а вы сразу кинулись его спасать почему-то.

Я задумалась, изучая взглядом худого майора. Он тоже смотрел на меня в ответ: насмешливо и даже немного надменно.

— Я слышала возню и волочение перед этим, — нахмурившись, сказала я. — И вскрик... он был какой-то неправильный. И потом один приказал другому заткнуть мальчика. Это уже не выглядело как разговор родителей.

— Ну, допустим, — хмыкнул майор и что-то пометил у себя в папке.

Я не удержалась и тихонько фыркнула. Слишком уж надменный был у него вид.

— Я продолжу? — и дождавшись утвердительного кивка майора с усами, я вновь заговорила. — Я неплохо бегаю, поэтому смогла оторваться от него. Я разбила булыжником окно, чтобы привлечь внимание, и закричала. Тот мужик успел повалить меня на землю, но потом прибежала охрана... началась стрельба, и я уползла с дорожки в сторону. Когда открыла глаза, все уже закончилось.

Я внутренним чутьем ощущала, что Громов смотрит на нее сейчас. Это заставило меня еще выше вскинуть подбородок и стиснуть зубы. Я не стану ни коситься в его сторону, ни поворачиваться.

— А кто начал стрелять первым?

Боковым зрением я заметила, что Громов резко сжал кулак, услышав этот вопрос. Его задал худой майор и сейчас он напоминал внимательную лисицу: пристально смотрел на меня с легкой, обманчиво мягкой улыбкой.

— Я не помню, — автоматически сказала я.

И это была абсолютная правда. Просто в какой-то момент началась пальба, и мне хотелось только одного — укрыться где-нибудь понадежнее, а не выяснять, кто первым в кого выстрелил.

Громов по-прежнему не сводил с меня взгляда. В приглушенном освещении кабинета казалось, что глаза у него — черные.

— А вы постарайтесь. Откуда летела первая пуля: сзади или спереди? — вкрадчиво спросил майор.

Я вновь нахмурилась. Кажется, будто бы спереди. Впрочем, к сотрудникам органов внутренних дел я питала симпатии ни больше, чем к бандитам, и помогать им ни в чем не собиралась. Потому я ответила:

— Я не помню! Я испугалась, плохо соображала. Помню, как ползла по земле, а больше ничего.