Маша и Медведь. Эророман с пирожками

Вопрос Медведя повисает в воздухе.

Мы оба молчим, загнанно дыша и сверля друг друга взглядами.

– То есть, ты никогда?
– продолжает настаивать Михаил.
– Никогда даже не целовалась ни с одним парнем?

– Никогда, - выдыхаю со стоном и в подтверждение своих слов качаю головой из стороны в сторону.

– Прекрасно!
– говорит Медведь и наклоняется ко мне.

Чем ближе ближе становится лицо Михаила, тем больше на меня накатывает паника. Но…

Ни это самое страшное, а металлический звук пряжки ремня и вжик собачки молнии его брюк.

– Посмотрю, на самом ли деле, ты не знаешь, как это делается, - произносит “топтыгин”, пожирая меня глазами.

От мысли, что сейчас в этом кабинете, совершенно в неподходящей обстановке, в моей жизни может произойти таинство, о котором бабушка рассказывала, как о волшебстве, на меня накатывает настоящий ужас.

В попытке хоть как-то повлиять не ситуацию, я начинаю отчаянно шарить руками по столу.

Ладонью нахожу блюдо с выпечкой.

Пальцами хватаю то, что попадается первым.

– Может все же отведаете пирожок?
– выдыхаю со стоном и сую ему в рот золотистую лодочку с красиво заплетенной косичкой по верху.

В этот момент раздается звук открываемой двери.

Мы оба одновременно поворачиваем головы в сторону звука и видим в дверном проеме Ивана Михайловича.

Не знаю, какие мысли пролетают в мозге МихМиха, но я лично думаю о том, что могу паковать чемодан и покупать билет на самолет…

Глава 9

Все дальнейшее происходит словно в замедленной съемке черного-белого кинофильма.

Увидев Ивана, веду себя ровно, как в детстве.

Закрываю левой ладонью глаза. Только что не кричу: “Я в домике!”

Правой - пытаюсь разметавшиеся полы халата запахнуть, но разъехавшиеся в стороны груди не дают мне это сделать.

Безрезультатно стараясь, правой стянуть ткань вместе, через пальцы левой подсматриваю за происходящим.

Пытаюсь понять, как бы мне сползти со стола под него. Ну, и там отсидеться, как в домике.

Вижу, как Михайло вынимает пирожок из рта и с рыком поднимается с меня.

“Бурый мишка” совершает два резких движения.

Первым - свободной рукой подхватывает с кресла пиджак и накрывает меня им.

Вторым - делает шаг вперед и закрывает стол своей широкой спиной.

Я быстро сползаю на пол, натягиваю на плечи огромный пиджак “топтыгина” и наблюдаю за молчаливым поединком двух Медведей.

Михаил, оттесняя брата, становится так, что у меня появляется возможность, обогнув стол с другой стороны проскользнуть вне зоны глаз братьев.

Что я успешно и делаю.

И даже незаметно вышмыгиваю за дверь и без шума прикрываю ее.

Тихо на цыпочках, забыв как дышать, бегу по коридору к лестнице.

Опрометью спускаюсь по ступеням.

И вот первая и самая большая незадача...

На площадке между первым вторым этажами сталкиваюсь с мамой-медведицей Настасьей Петровной.

Налетев на женщину, начинаю глупо извиняться.

От волнения заикаюсь на каждом слове.

– Т-там…Т-там…В к-кабине-те Михаила. Он с Иваном. Они…Они…М-могут подраться, - выдыхаю то, что мне кажется главным.

Настасья Петровна смотрит на меня милейшим взглядом. Протягивает бутылку воды.

– Я не пила. Вот. Выпей и успокойся, Маш. Эка, невидаль Ванька с Мишкой подерутся. Они с малышей на кулачики друг на друга ходят и носы свои квасят, - хмыкает с улыбкой медвежья мама.
– А ты чего такая румяная и заполошная?

– Я? Я это…Пирожки с чаем относила, - мямлю, кусая губу.

Понимаю, что выгляжу на самом деле подозрительно и смешно. Хотя вот самой не до смеха совершенно.

– Зачем относила? Могла бы бармена попросить или официанта. На худой конец поручила бы это Зинаиде. Она на то и управляющая, чтобы такие вопросы решать, - приподнимая красивую бровь, не скрывает удивления “мама-медведица”.

– Ага, - соглашаюсь, быстро и жадно глотая воду из бутылки.

Пью так, словно только что вернулась из пустыни.

Мама “топтыжек”, смотрит на меня с лукавым интересом, который даже не пытается скрыть.

– С-спасибо!
– выдыхаю, выпив залпом все пол литра.

– Машуль, а ты чего в Мишкином пиджаке?
– будто между делом, словно ее это мало интересует, уточняет Настасья.

– А это? Это…Ну…Ага…Михаил Михайлович дал. У меня это.., - снова глупо мямлю.

Понимаю, что в данной ситуации лучше сказать правду, чем придумывать какую-нибудь еще более нелепую причину.

– Я стала ставить поднос с блюдом и чаем на стол. Ну…И тут…

На меня нападает “хи”, потому что вспоминаю, как со звуком “чпок” отскочили пуговицы и отлетели в неизвестном направлении.

– Китель, когда шили, я сразу сказала, что он мне в грудях туговат. В натяжку прямо. Только кто меня слушал. Вот пуговицы и отскочили.

В подтверждение слов распахиваю пиджак среднего Медведя.

Мама-медведица опускает глаза и не сдерживает улыбку.

Следую за ее взглядом и вижу на своих грудях красные отметины от пальцев Михаила и огромный алый засос. Будь он неладен!

– Извин-ните, т-так н-неловко п-получилось, - снова заикаюсь, запахиваю полы пиджака, не зная куда от стыда деть свои глаза.

Настасья Петровна смотрит на меня взглядом женщины, которая все прекрасно понимает и без моих тупых объяснений.

– Ничего страшного, Машенька. Мы, когда с Михаилом Иванычем были молоды, еще и не так шалили. Ну, ты иди, детка… Работай... А я пойду медвежаток своих проверю…

После встречи с мамой-медведицей в кулинарный цех мчусь в припрыжку окольными путями.

Совершенно не хочется, чтобы хоть кто-то из сотрудников увидел меня в пиджаке хозяина.

Слава Богу, все заняты своими делами.

До подсобки добегаю незамеченной.

Ну или мне так кажется.

Заскочив в помещение, снимаю пиджак Михайло, но не кидаю на стул, а как самую большую ценность вешаю на плечики.

Прохожусь мягко пальцами по лацканам, словно глажу не материю, а кожу “топтыгина”.

Убираю невидимую пыль.

Утыкаюсь носом. Нюхаю.

Втягиваю в себя хищный мужской запах, смешанный с густыми древесными нотками парфюма.