Машина мышления. Заставь себя думать

Конечно, «мемы» как единицы смысла или значения имеют не только языковую природу. Например, жесты, которыми мы обмениваемся, являются мемами, или стилизованное изображение сердца в смайликах.

Мемами могут быть и предметы — например, новогодняя ёлка или красно-сине-белое полотнище (вы же сразу догадались, что речь о флаге?).

То, что вы носите одежду какого-то бренда, — это тоже мем, который призван что-то значить, что-то сообщать о вас окружающим. Да мы часто и сами себя идентифицируем через мемы — «интеллигенция», «силовик», «рабочий», «хипстер», «тиктокер».

Наконец, то, что мы видим окружность вогнутой или выпуклой в зависимости от того, заштрихована у неё верхняя или нижняя часть, — это тоже своего рода мем (рис. 19).

Рис. 19. Оптическая иллюзия выпуклой и вогнутой круглой формы.

Вроде бы и нет какого-то здравого объяснения тому, почему круг, заштрихованный снизу, кажется нам выпуклым, а заштрихованный сверху — вогнутым. Но это так, можете перевернуть изображение и убедиться в этом.

Объяснение данного феномена и в самом деле не лежит на поверхности. У этого мема, как это ни удивительно, генетическая природа.

Свет в естественной среде падает на предметы сверху, а поэтому тень является отражением их объёма. Соответственно, если тень появляется снизу, то предмет должен быть выгнутым, а если сверху, то вогнутым.

На представленном изображении круги плоские и двухмерные, но когда результаты интерпретаций изображения оказываются на уровне «демонов решений», побеждает самый «прославленный».

Вот что такое эффект «славы в мозге»: любая интерпретация, любые смыслы и значения имеют в нашем мозге какие-то ассоциативные связи (то есть соответствующие нервные центры связаны с другими нервными центрами), и чем больше таких ассоциаций, тем больше нейронов и нейронных связей оказывается вовлечено в распознавание стимула, тем больше его «слава в мозге».

То есть, когда создается множество «набросков», во множестве «демонических каналов» на верхнем этаже происходит, по сути, математическое взвешивание — определяется более «тяжёлый» набросок, и именно он — «прославленный» — побеждает в мозге.

Наконец, в-третьих, Деннет вводит понятие «пробы».

Понятно, что какая-то мысленная каша в нашей голове постоянно варится (я называю её в «Чертогах разума» «умственной жвачкой»), и по большому счёту это как раз конкуренция между теми самыми «набросками».

Но в любой момент это вращающееся колесо можно ведь и остановить. Как крупье может застопорить колесо рулетки за игральным столом, так и меня могут спросить: «О чём ты сейчас думаешь?»

В этот миг я почувствую, что кто-то застопорил колесо моей мысленной «рулетки».

Я словно бы в замедленной съёмке наблюдаю за нервно скачущим по застопорившемуся пространству шариком — бац-бац-бац, и он наконец останавливается в какой-то лузе.

Анализируя эти бац-бац-бац и номер лузы, заглядывая внутрь в себя, я отвечаю: «Я сейчас думаю о том-то и о том-то…»

Вот это и есть «проба» по Деннету: мы прерываем всю эту чехарду «потока сознания», как называл его Уильям Джеймс, и выхватываем из него нечто — какой-то промежуточный вариант мысли, какие-то образы, что-то, что просчитывалось сейчас в моей дефолт-системе мозга.

Примерно так мы формируем большинство своих суждений: обстоятельства в какой-то момент вынуждают нас остановиться на чём-то, на каком-то варианте — на какой-то комбинации набросков, «слава» которых в мозге сейчас, возможно, по случайному стечению обстоятельств, больше, чем у конкурентов.

Признаюсь, со мной случается такое довольно часто: меня кто-то спрашивает, что я думаю о том или ином вопросе, теории, человеке и т. д. И я буквально ощущаю на себе, как будто на меня обрушивается множество «набросков»…

И мне нужно то самое «канемановское время», чтобы остановить это затапливающее меня наводнение записок, заметок, справок и выбрать из них несколько более-менее внятных и сложить из них ответ.

Проще говоря, дефолт-система вываливает на меня кучу своих наработок, а центральная исполнительная сеть выбирает из них несколько подходящих к ситуации (схваченной, в свою очередь, сетью выявления значимости) и практически зачитывает их вопрошающему, не моргнув, что называется, глазом.

Итак, вот она, «модель множественных набросков» по Дэниелу Деннету: «Пандемониум» Селфриджа, состоящий из созданных «демонами» меметических «набросков», которые конкурируют друг с другом в зависимости от своей «прославленности в мозге» и актуальности к моменту конкретной «пробы».

И хотя «демоны» Селфриджа — это не «даймон» Сократа, его «Пандемониум», доработанный Деннетом, — вполне.

Но как же всё это работает на уровне реального мозга, в котором, конечно, нет места «демонам», даже философским? Об этом сейчас и поговорим…

Жизнь нейрона

Действие даже самого крохотного существа приводит к изменениям во всей Вселенной. Никола Тесла

Два предмета дались мне в Военно-медицинской академии, прямо скажем, с боем — биохимия и биофизика. За оба я каким-то чудом получил на экзаменах «хорошо» и был этими четвёрками несказанно счастлив.

Звучит вроде бы незатейливо — биохимия, биофизика. Но если вникнуть — всё, что происходит в нашем организме, на самом деле происходит на микроуровне, который и описывается данными дисциплинами.

Конечно, мы привыкли думать, что сердце толкает кровь по сосудам, желудочно-кишечный тракт переваривает пищу, иммунная система борется с чужеродными агентами в нашем организме и т. д.

Но каким образом они это делают?

Все перечисленные процессы — это, метафорически выражаясь, вид из космоса на планету Земля. При этом там, на Земле, в реальности происходят совсем другие вещи — например, муравьи строят свои муравейники, а вы в своей квартире завариваете чай.

За каждым «простым» и «понятным» процессом, который мы наблюдаем в своем организме, стоят мириады сложнейших химических реакций и непосредственно физических процессов — от электрических импульсов до изменчивости структуры молекул под воздействием тех или иных факторов.