Машина мышления. Заставь себя думать

Допустим, что слева на таком столе лежит молоток и его видит, соответственно, правое полушарие мозга.

Если спросить испытуемого, видит ли он вообще что-нибудь, он скажет: «Ничего».

Однако если попросить его взять левой рукой (за которую отвечает именно правое полушарие) то, что он увидел (хотя он и думает, что не видел), то он тут же берёт молоток в руку.

То есть левое — речевое (с центром речи) — полушарие не знает, что видит правое. При этом правое полушарие, хоть и не очень понимает обращённую к человеку речь, с другой стороны, понимает, что оно видит.

Это важно: в ответ на просьбу взять «невидимый» предмет в руку, правое полушарие даёт соответствующую команду левой руке, а значит, даже несмотря на отсутствие в нём центра речи, оно каким-то образом речь всё-таки понимает (рис. 27).

Рис. 27. На крайнем правом изображении левому (речевому) полушарию человека показывают яблоко, он его и видит, и может сообщить об этом.

На изображении слева человек отрицает, что что-то видит, хотя его правое полушарие видит молоток. И в самом деле видит, потому что, если попросить человека взять левой рукой то, что он видит, он берёт именно его.

Как же модифицировал эксперимент Майкл Газзанига?

Поскольку у испытуемых было два самостоятельных (разделённых) полушария, он решил показать им одновременно два разных предмета (изображения) и затем сделать следующий выбор — один правой рукой, другой — левой.

Итак, Газзанига показывает правому полушарию расщеплённого мозга заснеженную улицу, а левому — куриную лапу.

Испытуемый видит и то и другое, но осознаёт только то, что видит левое полушарие, — на вопрос: «Что вы видите?» — он отвечает: «Куриную лапу».

Теперь Газзанига просит его выбрать одну карточку из лежащих на столе правой рукой, а другую — левой.

Правая рука, которая контролируется левым полушарием, выбирает картинку с петухом. Что в целом вполне логично — тут лапа, тут петух.

Однако левая рука выбирает лопату (рис. 28)…

Рис. 28. Схема классического эксперимента Майкла Газзаниги на расщеплённом мозге.

— Интересно, — говорит Газзанига. — Про петуха понял, а почему вы выбрали лопату?

Почему испытуемый выбрал левой рукой, которая контролируется правым полушарием, лопату, понятно: это его полушарие видело заснеженную улицу, и из предложенных вариантов лопата, очевидно, самый подходящий — для чистки улицы.

— Лопату? — удивляется сам испытуемый. — Э-э-э… Ну понятно почему — курятник чистить!

Итак, что мы имеем?

• Испытуемый на сознательном уровне видит только одно изображение — куриную лапу,

• однако его мозг, точнее его правое полушарие, видит ещё и заснеженную улицу,

• логично выбрать петуха для куриной лапы и лопату для заснеженной улицы. Так и поступает мозг испытуемого.

Но когда экспериментатор спрашивает испытуемого — то есть обращается к его сознанию — о мотивах выбора, то тут возникает проблема.

Сознанию испытуемого заснеженная улица была недоступна, а вот действие — выбор рисунка с лопатой — он сделал и понимает, что сделал.

Как теперь ему это самому себе объяснить?

И да, вуаля — объяснение и в самом деле придумывается.

Почему я выбрал лопату? Ну, наверное, чтобы чистить курятник, в котором живёт петух. Возможен же такой вариант? Возможен. Что ж, блестяще!

Майкл Газзанига приходит к выводу, что левое полушарие, кроме речевого центра, содержит в себе и своего рода центр речевой интерпретации, который позволяет человеку спрятать от самого себя «нелогичность» его даже логичного на самом деле поведения.

Кстати, то, что такой интерпретатор в левом полушарии существует, предположил ещё великий канадский нейрохирург Уайлдер Пенфилд, которого мы уже с вами вспоминали в связи с его «гомункулусом».

И более того, даже определил его место — как раз в пространстве между центрами Брока и Вернике (рис. 29).

Рис. 29. Знаменитое сделанное Уайлдером Пенфилдом на доске в лекционном зале изображение мозга с областями интерперативной коры: в левом полушарии — по соседству с речевыми центрами, в правом — в этой же области височной доли, но без контакта с речевыми центрами.

То есть всё это уже дела по большому счёту давно минувших дней. Почему же мы так подробно этот вопрос рассматриваем?

Давайте мы на мгновение забудем, что испытуемые, с которыми работали Сперри и Газзанига, и в самом деле имели что-то вроде двух самостоятельных полушарий.

Представим себе, как выявленные в процессе этих исследований феномены работают на здоровом мозге — при сохранном мозолистом теле.

Очевидно, мы сможем сделать три важных вывода.

• Во-первых, полученные данные показывают, что правое и левое полушария имеют свои собственные системы обработки поступающих в них сигналов.

Оба справляются с задачами, словно бы им себя для этого достаточно, а напарник — это так, совещательный орган (не будь мозолистого тела, они и без него справятся).

• Во-вторых, сознание и понимание — это не одно и то же. Правое полушарие тоже понимает и ситуацию, и задачу и может осуществить необходимое действие, хотя на сознательном уровне человек может быть (не будь у него мозолистого тела) даже не в курсе того, что происходит в этой части его собственной головы.

Проще говоря, понимание может быть и неязыковым, а то, что мы знаем сознательно, — вовсе не всё, что мы знаем на самом деле.

• В-третьих, правое полушарие, даже не обладая центрами речи, понимает язык, но человек не осознаёт того, что знает его правое полушарие.

По причине отсутствия в нём речевых центров правое полушарие, судя по всему, воспринимает реальность (информацию), с которой имеет дело и левое полушарие, как-то по-другому, по-своему, специфическим образом.