Машина (сборник)

…Так вот, переставил я гречанку и… вышел из тумана.

От неожиданности я даже вскрикнул и почему-то присел.

Женщины тоже вышли, но, увидев себя в полном обнажении, с визгом заскочили назад.

Араб-водитель вышел, увидел солнышко, встал на колени и стал молиться:

– Алла, Алла…

Солнце было прямо перед глазами, туман – за спиной, а вокруг до горизонта простиралась ровная поверхность, припорошенная все тем же серым песочком.

Вне тумана я побыл, наверное, не больше минуты: солнце, решившее, очевидно, отыграться на мне в этом пустынном царстве, стало усиленно меня поджаривать.

Чувствую – закипаю.

Я не стал ждать полного закипания тела и, подхватив водителя, нырнул обратно в туман. Нырнул – будто лег в родную, чистую, мягкую кровать.

Кожа тут же перестала пузыриться.

«Ну и дела…» – подумал я.

Женщинам я посоветовал не выходить из тумана.

Но на то они и женщины, вечно любопытные. Любопытнейшие из всех земных созданий. И они, дружно взявшись за руки, вышли из тумана. Но тут же раздался вопль, и Лизок вместе с переводчицей очутились в моих объятиях. Они так дрожали, что я постарался их как можно лучше успокоить. Особенно гречанку. Лизок, правда, это быстро заметила и пресекла мои заботливые поглаживания.

Да, мир вне тумана оказался не совсем приветливым, каким был раньше.

Но вот что странно: в тумане наша компания провела довольно-таки длительное время, но ни есть, ни пить никто из нас не хотел… Ну, в общем, даже спать никто не хотел.

Я удивленно оглядел себя. Пощупал свой живот. Даже на всякий случай осторожно посмотрел себе под ноги.

Но ничего там не обнаружил, кроме крупного рыжего булыжника.

На душе от всего непонятного сделалось тоскливо.

Я задумался.

Но додуматься до чего-либо мне не дал… воробей. Он тоже решил испытать чувство свободы и вылетел из тумана.

Вылететь-то он вылетел. О чем-то чирикнул и замолчал.

Я из любопытства выглянул из тумана.

Наш воробушек лежал лапками кверху. Мне стало жалко нашего летающего искателя приключений. Я быстро подхватил его и перенес в непонятный, но спасительный для всего живого туман.

В тумане воробей открыл глазки, вскочил, встряхнулся и улетел. Правда, уже не на опасную свободу, а вглубь непонятного тумана.

Я оглянулся.

Женщины мои были рядом. Только исчез водитель-араб. Наверное, уполз.

Ситуация была настолько неординарна и непонятна, что надо было что-то предпринимать. Не вечно же сидеть в этом тумане. И я решил обследовать границы тумана.

Мы опять двинулись к тому месту, где туман резко обрывался. После долгих уговоров я усадил девушек с краю тумана, а сам по часовой стрелке, постоянно поглядывая наружу, чтобы не уйти вглубь, стал двигаться по границе.

Туман вдруг резко оборвался, и стена его пошла перпендикулярно вправо. Я стал двигаться вправо. Через какое-то расстояние повторялась та же ситуация.

В моей голове стал вырисовываться четкий четырехугольник. А когда я в очередной раз повернул направо, то от радости даже вскрикнул. Мое предположение было верным.

Я встретил любимых дам.

Стало ясно, что туман, в котором мы находимся, представляет собой правильный четырехугольный куб, каждая сторона которого – восемьдесят моих шагов, а в высоту, если смотреть со стороны «свободы», – метра четыре.

Что это такое?

Каким образом и для чего это нас накрыло?

Самое странное, что местность, которая существовала вне тумана, ни в коем разе не напоминала ту, из которой мы в него въехали. И еще – на какую бы сторону я ни выходил, везде солнце светило мне прямо в глаза. Либо туман крутился за солнцем, либо солнце крутилось за туманом, либо с каждой стороны светило свое солнце.

Эти выводы окончательно меня запутали. Еще больше я запутался, когда стал все это объяснять своей невесте и гречанке.

Что же нам делать в этом тумане? Есть мы не хотели, спать тоже. Заняться было совсем нечем, кроме как ходить, лежать или сидеть. Я чувствовал, как внутри всех нас нарастает напряжение. Даже вечно молящийся араб, и тот прекратил читать свои молитвы и стал неожиданно выскакивать из тумана, пугая моих спутниц. Но после одного моего крепкого пинка и он прекратил свои вылазки.

Оглядевшись вокруг, я понял, что как глава этого туманного царства я должен что-то предпринять.

Надо было что-то сделать, каким-то образом вернуться к привычному образу жизни, в котором мы жили до того, как попали в туман, что делали ежедневно, ежечасно на Земле.

Я собрал и объяснил милым дамам и появившемуся арабу, что если не займем себя каким-нибудь делом, мы просто сойдем с ума.

Выход был один.

Сымитировать прежнюю жизнь.

И мы стали жить в тумане так, как жили на привычной Земле. И хотя мы давно уже не пили и не ели, из камней соорудили подобие стола и стульев, как бы кушать, угощая друг друга. У нас был завтрак, обед, ужин.

Постепенно у каждого появилось свое дело.

Моя невеста как бы приобрела дом, готовила обеды.

Я как бы писал романы, вычерчивая буквы на песке.

Водитель-араб как бы возил нас на своей машине, имитируя голосом звук мотора и сигнал клаксона. Иногда мы даже ездили на экскурсии, и гречанка рассказывала нам о достопримечательностях, мимо которых мы как бы проезжали.

Сначала это казалось забавным, потом интересным, но со временем все это стало казаться скучным.

Чувствовалось, что кто-то из нас сорвется. И первым сорвался – я.

Однажды после сытного мнимого обеда я вдруг понял, что должен покончить жизнь самоубийством. Выбрав самый простой способ для выполнения моего решения и дождавшись, когда останусь один, я выскочил из тумана, отбежал метров на сто и, закрыв глаза и затаив дыхание, сел на раскаленный песок.

Если бы я просидел минут пять, превратился бы в обгоревшую чурку. Но туман не дал мне погибнуть. Он сместился ко мне, вытянувшись спасительным коридором, по которому я и приполз назад в свой родной квадрат.

Самоубийство не получилось.

И я не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не произошло событие, перевернувшее нашу жизнь.

Лиза неожиданно объявила, что ждет ребенка. Это всех очень поразило, особенно меня, так как в этом мире даже банальная на Земле беременность казалась нереальной. Но всё же все очень обрадовались этому новому в нашей жизни обстоятельству.

Стали гадать: кто родится – мальчик или девочка. Решали, как будем нянчиться, как растить. Лиза чувствовала себя героиней. Ну и я, конечно, немного. Все разом повеселели.