Маска Атрея

Женщина не колебалась:

— Магдебург. В Германии. Он жил там некоторое время.

Снова Германия?

— Ваш отец работал в Министерстве внутренних дел. — Дебора говорила медленно, стараясь выиграть время. Она не была уверена, что еще хочет знать. — МВД?

На этот раз возникла пауза.

— Да. Много лет назад.

— А что он делал?

— Что он делал? — повторила та недоуменно.

— Его работа, — пояснила Дебора.

— Понятия не имею, — ответила Александра.

Дебора нахмурилась, внезапно уверившись, что ее обманывают.

— Простите, не понимаю, — сказала она, стараясь говорить вежливо.

— МВД, — упрямо повторила женщина. — Он работал там.

Дебора сменила тактику.

— А что такое МВД?

— Этой организации больше не существует, — сказала Александра Волошинова. После очередной долгой паузы она добавила с заметной неохотой: — Сначала она называлась НКВД.

— НКВД? — повторила Дебора.

Портье, слушавший их разговор с умеренным интересом, резко выпрямился. Его глаза внезапно расширились, взгляд стал каким-то затравленным. На мгновение Деборе показалось, что он сейчас попятится. Она одними губами спросила его: «Что?», но он только таращил глаза. Его обычная непринужденность исчезла.

— Простите, — сказала Дебора в трубку. — Я не знаю, что это такое.

— Я не хочу обсуждать такие вещи, особенно по телефону, — ответила женщина.

— Пожалуйста, — сказала Дебора. — Что это — МВД, НКВД?

— Своего рода полиция, — ответила Александра, и Дебора почувствовала, что даже этот недостаточный ответ стоил ей больших усилий. — Тайная. Они вели наблюдение — за границей и дома.

— Вроде шпионов? — спросила Дебора, по-прежнему не сводя глаз с застывшего портье.

Как могли несколько заглавных букв вызвать такой ужас?

— НКВД стал МВД. — В голосе женщины прозвучал откровенный страх. — МВД стало КГБ.

Эти буквы Дебора знала.

Глава 34

Автобус с сильно затемненными стеклами, стоявший с работающим вхолостую мотором на автовокзале Кифису, был, к счастью, оборудован кондиционером и не напоминал трясущуюся развалюху, набитую козами и курами, как боялась Дебора. С другой стороны, пользовались этим видом транспорта в основном местные, и других иностранцев она в салоне не заметила.

Из города выбирались добрых сорок минут. Потом пейзаж совершенно изменился: начались пологие песчаные холмы, покрытые оливковыми рощами. Ярко-синее море сверкало слева от дороги, ведущей из Аттики в Пелопонесс, где находилось больше всего древних городов в Греции: Коринф, Микены, Тиринф бронзового века, Эпидавр с его не имеющим себе равных театром и Аргос, по имени которого весь этот край получил название Арголида.

В Элевсине водитель сделал остановку, давая пассажирам время купить по явно завышенной цене закуски и напитки, а Дебора воспользовалась возможностью размять ноги и подышать чистым воздухом. Затем они отправились дальше и со временем миновали сам канал, переехав прорезавшую перешеек щель по вантовому мосту, с которого на кратчайший миг открылся головокружительный вид на отвесные склоны, спускающиеся к вырубленному в скале каналу, где — в сотнях ярдах внизу — двигались похожие на игрушечные лодочки тяжелые паромы. Закончилось путешествие на другой улице Эрмоу, недалеко от гостиницы.

«Эфира» стояла на оживленной улице Этникис Антистасис, в нескольких кварталах от моря. Гостиница была маленькая, чистая и яркая, предназначенная скорее для путешествующих бизнесменов, чем для туристов: для большинства иностранцев, уже пресыщенных импозантными развалинами Афин, древний город Коринф не мог сравниться с очарованием Дельф, Эпидавра или Микен. Дебора прошла через раздвижные стеклянные двери и подождала, пока человек, которого она сочла хозяином, оторвется от игры в нарды. Его противник, мужчина помоложе, без пиджака, смотрел на посетительницу из-за пальмы в горшке.

Старший выдал Деборе электронную карту-ключ, потом вытащил из пронумерованной ячейки листок бумаги.

— Мисс Миллер? — уточнил он. — Это для вас.

Записка была написана карандашом: «Встречайте меня у Акрокоринфа в пять часов дня. Маркус».

Дебора нахмурилась. Она не любила, когда ей указывают, что делать. Однако это избавляло ее от необходимости сидеть и ждать звонка.

Она вздремнула часок, вышла на улицу, съела свежеиспеченный пирог со шпинатом и пошла к морю. На переполненном галечном пляже были только греки. Дебора посмотрела на синюю воду: непрерывная вереница танкеров и контейнеровозов, видимо, уже прошедших через канал. Незадолго до четырех она взяла такси и велела ехать к Акрокоринфу. Еще рано, зато будет время осмотреть археологический заповедник.

Древний Коринф (современный город правильнее называть Коринфос) в эпоху классической Греции был чрезвычайно богатым городом и после временного упадка снова стал таким под владычеством Рима. Он был идеально расположен, чтобы контролировать торговлю между Ионическим и Эгейским морями, служа воротами между Восточным и Западным Средиземноморьем. При греках людей привлекал сюда чтимый храм Аполлона, а при римском правлении религиозное значение города соединилось со сказочным богатством, так что Коринф стал синонимом роскоши, невоздержанности и «плотских грехов». Здесь находилось и римское святилище Венеры (греки называли ее Афродитой), в котором служили тысячи храмовых блудниц. Святой Павел, проведший в Коринфе больше года, не боролся против языческой культуры города, оставив эту задачу паре мощных землетрясений в шестом веке (вне всякого сомнения, гнев Божий), в результате которых Коринф совершенно обезлюдел.

Деборе очень хотелось посмотреть древний город не вопреки отсутствию знаменитых памятников, а именно из-за этого. Не считая остатков храма Аполлона и огромного пространства Римского форума, большая часть города была перекопанной и заросшей, отчего это место казалось странно домашним и реальным в отличие от великолепных Афин. В Америке она была не только археологом, но и культурным антропологом, специалистом по древним народам, а не архитектурным чудесам. История со Шлиманом и его золотом отвлекла Дебору оттого, что всегда интересовало ее в прошлом: возможности хоть немного понять что-то о жизни простого народа. В книгах о Трое и Микенах она чересчур увлеклась легендами, сказаниями об эпических деяниях и сокровищах. Такие вещи, как бы они ни слепили глаза широкой публике (подобное ослепление как раз и было признаком дилетантов вроде Ричарда и Маркуса), для серьезных археологов стояли на втором плане. Даже в Афинах утонченная красота развалин подавляла и делала прошлое отдаленным, героическим и эстетизированным, какой на самом деле никогда не была настоящая человеческая жизнь. На руинах торгашеского Коринфа Дебора надеялась уловить эхо давно умолкших шагов повседневной жизни.

Такси довольно быстро проехало по шоссе Скутела и застряло на въезде в боковую улочку, вдоль которой тянулись кафе и сувенирные магазинчики. Окна лавчонок ломились от керамики и гипсовых статуэток. У тротуаров, забитых шаткими стойками с открытками, стояли экскурсионные автобусы с опущенными шторками и работающими двигателями. За воротами в стене позади них открывалось белое пространство форума, усеянное капителями колонн с искусной резьбой. Старую дорическую простоту и ионическое изящество при римлянах вытеснил более вычурный «коринфский» стиль: пышные капители колонн с узором в виде листьев аканта. Дебора вытянула шею, чтобы разглядеть побольше, но тут такси снова двинулось.

Когда машина миновала вход в древний город и не притормаживая нырнула в следующий проулок, Дебора похлопала шофера по плечу:

— Мы едем в старый город, верно?

— Акрокоринф, — ответил он.

Уместно предположить, что Акрокоринф — самая высокая часть древнего города, возможно, утес, на котором стоял храм Аполлона.

— Это не внутри? — спросила Дебора, оглядываясь на разрушенный город. Туристические автобусы остались позади, других машин на дороге тоже не было.

— Нет. — Шофер высунулся из окна и указал куда-то вверх. — Вон там.