Маска чародея

Слов у меня просто не было. Тогда я сложил ладони и развел их в стороны. Там плясали крошечные язычки белого пламени.

Царь ничем не выказал своего удивления.

– Подойди и сядь рядом со мной.

Я поковылял вперед.

– Сюда, – показал он. Евнух положил подушку на верхнюю ступеньку, у ног царя.

На негнущихся ногах я поднялся по ступенькам и сел, положив руки на колени ладонями вверх, и пламя прорывалось у меня между согнутыми пальцами.

– А теперь расскажи мне, Секенр, сын Ваштэма, что ты знаешь о замыслах богов?

Почему бы ему не спросить об этом священника? Ведь ему, без сомнения, известно, что боги сторонятся чародеев. Он играл в свою игру. Мне оставалось только играть вместе с ним, словно я сам затеял эту партию. Это снова был жребий, танал-мадт, бессмыслица, складывающаяся в определенную схему, но лишь в ретроспективе. Мне оставалось лишь ждать и надеяться, что позже я сумею разгадать ее значение.

– Великий Царь, – начал я, – я путешествовал в Страну Смерти. И вернулся оттуда. Из владений Сюрат-Кемада.

– Хемада, мальчик. Здесь, в Дельте, мы говорим Хемад, когда называем имена богов. У нас он зовется Сюрат– Хемад.

Я поднял на него взгляд, на миг изумленный его тоном педантичного учителя. Живая сторона его рта слабо улыбалась.

Я сглотнул, сделал паузу и продолжил:

– Я выполнил там одну миссию в домах наших прародителей… и узнал множество разных вещей.

Король напрягся, как рыбак, почувствовавший первую сильную поклевку.

Значит, вот что его интересует!

– А ты не открыл секрет вечной жизни? Правда ли, что чародеи могут жить вечно?

Я сжал руки в кулаки и выпустил из них пламя.

– Сомневаюсь, чтобы они жили вечно, о великий Царь. Всепожирающий Бог в конце концов поглотит всех нас. Но я могу сообщить тебе, что моему отцу было уже больше трехсот лет, когда я совершил… то, что мне пришлось совершить.

– Чародеи и цари похожи, Секенр. Нам обоим приходится делать то, что было бы достойно порицания, если бы это сделал кто-то другой.

– Мне тоже так кажется, о могучий Царь.

Венамон задрожал, его руки и ноги свело сильнейшей мучительной судорогой, голова затряслась так, что страшно было смотреть. Мне показалось, что он вот-вот свалится с трона и рассыплется, превратившись в кучку костей и праха. Евнухи подхватили его, выпрямили и усадили вновь. Какое-то время он просидел, свесив голову, хрипя и откашливаясь. Но затем заставил себя заговорить:

– Секенр, а меня ты можешь сделать чародеем?

– Нет, повелитель. Я и сам-то не могу стать им. Скорее, магия сама приходит ко мне.

Венамон мешком осел на троне.

– Этого-то я и боялся.

– О Великий Царь, я знаю дорогу в Страну Мрака, свободно владею языком ее обитателей, но не могу вернуть душу с пути, который ей в конце концов суждено пройти.

– Тогда что же ты можешь? Какой вообще прок от твоей магии?

– Временами я и сам не знаю. Она затаилось во мне, подобно буре. Когда она поднимается, я способен на многое.

– Так ли это?

В этот момент я бросил взгляд на присутствовавших. Знать по-прежнему стояла на одном колене. Евнухи остались распростертыми на полу, но подняли головы. Неку и Тика внимательно следили за нашим разговором.

А за толпой, вдалеке, из тьмы, откуда-то из-за колонн, показалась нелепейшая фантастическая фигура. Я вначале даже подумал, что это Луна сошла с неба, чтобы поселиться в Большом царском дворце, так как увидел светящееся лицо, похожее на лунный серп, словно его отражение в воде – лицо было искажено, будто сумасшедший скульптор специально долго искривлял брови, поднимая их на лоб, а подбородок закруглял и до невозможного выдвигал вперед – но все эти уродства меркли перед размерами полукруглой головы, в два раза превышавшими нормальные. Незнакомец действительно светился, словно бумажная фигурка, подсвечиваемая светом лампы. Но в его глазах застыл мрак.

В абсолютной тишине он скорее плыл, чем шел по полу, совершенно не двигая ногами, а луноподобное лицо возвышалось над телом, одетым в мантию, черную, как ночь, и испещренную звездами – не просто темная одежда, расшитая драгоценными камнями, нет, кусок неба, превращенный в одежду. Звезды замерцали сильнее, когда он подошел ближе. Одна из них упала и потухла.

У меня вырвался крик ужаса, но Царь лишь кивнул. Как ни удивительно, больше никто не заметил незнакомца, даже когда он проходил среди коленопреклоненных и распростертых на полу людей. Он поднял невидимую руку – в пустых рукавах ничего не было – и внезапно мы втроем остались одни в совершенно пустом зале: я, царь и ожившая Луна.

Громадное лицо расплылось в зловещей улыбке, обнажившей черный рот и потемневшие зубы.

– Ах, Секенр, сын Ваштэма, как долго я ждал встречи со столь блестящим чародеем, как ты. – Голос был высоким, резким, назойливым и звучал так, словно исходил откуда-то издалека.

Я поднялся на ноги.

– Кто ты? – спросил я. Эхо многократно повторило мои слова. Когда говорил тот, другой, этого не происходило.

– Конечно же, чародей, Секенр, гораздо более могущественный, чем ты… – Луна негромко рассмеялся, поднимая невидимую руку ко рту, чтобы изобразить притворно любезный жест, предписанный этикетом. – О, ты хотел лишь проверить, в здравом ли я рассудке, так как ни один чародей или даже простой волшебник не выдаст своего истинного имени по доброй воле. Ты можешь звать меня, как пожелаешь, например, Луной.

Я остолбенело смотрел на него.

– Пусть так и будет. Луна.

– Пусть так и будет, Секенр, сын Ваштэма, за всю мою жизнь лишь несколько человек убедили меня довериться им, и их истинные имена…

Я поднял руку.

– Замолчи! Прекрати немедленно!

– Очень хорошо! Настоящий чародей должен научиться повелевать. Но я все же не замолчу, во всяком случае, не до конца, потому что еще не решил, дать ли тебе понять, знаю ли я твое истинное имя или нет.

Магия проснулась внутри меня – нет, не мои вторые, третьи, бессчетные «я», а безудержная стихийная сила, более мощная и яростная, чем когда-либо. На мгновение я почувствовал слабость, словно громадный кулак изнутри ударил по моему телу, как по пустому мешку. Затем появился неприятный зуд и легкий звон в ушах, а потом пришла легкость, словно моя кожа стала тоньше бумаги, превратилась в хитро сплетенную паутину, пытающуюся удержать дым.

Я поднес руку к лицу и увидел, что охвачен магическим огнем. Когда я сжал руки в кулаки, посыпались искры.