Маска Дантеса

– Карнавал закончился, а следствие продолжается, Мэри! – заявил Корвин. – Так что будьте так любезны, объясните, зачем вы притворялись моей сестрой? Зачем заказали себе точно такое же платье и маску?

– Оставьте меня! – она хотела оттолкнуть его, вырваться, выбежать.

Но Марк крепко держал ее за руку.

– Пустите!

– Нет.

Она сдалась неожиданно. Рухнула назад в кресло, и попросила… умоляющим жалким голосом:

– Отдайте маску, я ее надену.

– Зачем? – Марк колебался, подозревая подвох.

– У меня карнавальный синдром. Слышали?

– Нет.

– Разумеется, вы с Лация… У вас не бывает карнавалов.

– Бывают. Сатурналии в декабре, в феврале день дурака, а в июньские Иды [2] – праздник музыкантов и самый настоящий карнавал с масками и переодеванием.

– Все это не то, – махнула рукой княжна Мэри. – У нас карнавал подлинный. Он – в крови. И потому тысячи людей просто не могу жить без масок. А, надевая маску, вживаются в роль. Почти по системе Станиславского. Вы знаете про систему Станиславского?

2

Июньские Иды – 13 июня

“Слышал”, – подсказал голос.

– Знаю, – сказал Корвин.

– Маска молодой хорошенькой женщины заставит меня влюбиться в первого встречного. Зато личина старухи не позволит фривольностей.

– Вам не хочется влюбляться? – Марк отдал девушке маску.

Княжна Мэри спешно натянула ее, пригладила парик, водрузила чепец на макушку. Перед Корвином вновь была старая нянька.

– Отец сказал, что вы приезжаете. Что гостей с Лация будет четверо… Женщина и трое мужчин. Флакк, Друз и вы… В каждого из троих я могла влюбиться. Но ни один не мог ответить мне взаимностью. То есть интрижка, пара свиданий возможны… но нет… мне этого не хотелось… нет… И я решила встретить вас в маске старой няньки. Поверьте, я была надежно защищена.

– Тогда зачем вы изображали мою сестру? Надоело скучать в детской? Или вас кто-то попросил?

– Так это карнавал! На карнавале все можно! Там нет любви. Там есть флирт… веселье, обман… Мне безумно понравилась ваша сестра, и я решила немного побыть ею. Она чудо как хороша! И так уверена в себе…

– Не понимаю! – Марк затряс головой. – Зачем вы кинулись в объятия Стаса? Если вы изображали Лери, если вжились в ее образ, вас должно было тянуть к Друзу.

– Все-таки Стас – мой кузен… Иногда он бывал ужасен. Глядишь ему в глаза и видишь разбитое зеркало. А иногда – очарователен. И я позволила себе небольшую шалость, – она вдруг засмеялась. – А с Друзом я тоже целовалась. До того, как началась драка на карнавале.

Старая нянька принялась вновь поправлять чепец.

– Послушайте, Мэри, вам сколько лет? Вы же взрослая девочка. А ведете себя, как гимназистка. Честное слово.

– Все дело в маске… – вздохнула Мэри. – Сама по себе я – никто. Игрушка, глупышка, не умнее, чем Сереженька в детской. А маска… она подчиняет, руководит. Я – уже не я… Марионетка – и только. Личина становится невыносимой, ее хочется сбросить или хотя бы заменить… Вы меня понимаете?

– Очень хорошо.

– Вы шутите?

– Нет. Подсказать вам решение? Оно простое. Сделайте маску своего лица. Наденьте. Играйте себя. Ну же…

– Вы серьезно? – Мэри колебалась.

– Конечно.

Итак, все разъяснилось.

Довольный, Марк вернулся к себе в комнату. Вставил найденную капсулу в проектор и включил быстрый просмотр. Ну да, та самая капсула, из кабинета.

Отлично. Итак, подводим первые итоги. Характер Друза таков, что он никогда не признается в том, чего не совершал. Значит – смерть. Плаха. Кабинет-министр его не спасет. Тогда… какой козырь это дает шантажистам? Ведь не ради забавы они убили Стаса!

О, нет! Они рассчитывали при помощи Друза управлять кабинет-министром. И что же? Сергий Малугинский так любит единственного сына, что готов предать свою вторую родину, Великого князя и дело жизни? Сомнительно. Скорее опытный политик позволит противникам уничтожить Друза.

Марку с самого начала показалось (да что там показалось – он был уверен!), что кабинет-министр только изображает готовность спасти сына. Корвин пытался обмануть себя, полагая, что фальшь в словах Сергия Малугинского – неизбежное следствие долгой политической карьеры. Но нет! Не надо обманываться, следователь Корвин! Владимил лгал, лгал все время и всем! Лгал, чтобы уверить шантажистов, будто те взяли верх. Лгал тебе, Корвин, убеждая, что готов спасти сына.

Вадим и его друзья-озерники будут считать, что кабинет-министр у них в руках. А тем временем Владимил будет без помех вести свою игру…

Что же выходит? Люди, устроившие мерзкий спектакль (если убийство можно назвать спектаклем), плохо разбираются и в политике, и в людях. Почему они решили, что у старого лиса можно выторговать власть в обмен на жизнь сына, которого Владимил бросил много лет назад? Они так глупы… – напрашивался ответ.

“Нет, нет, не считай никого глупее себя! Никогда!” – тут же раздался голос.

Они не глупы…

Итак, примем за аксиому: озерники не глупы. Они знают, что на сентиментальность кабинет-министра рассчитывать нельзя. Знают, что Владимил увертлив, хитер и не поддастся на шантаж. Еще кабинет-министр тверд и готов жертвовать всем ради достижения цели. Жену и дочь он уже потерял, не задумываясь, отдаст и сына. Тогда почему озерники решили, что появление сына, которого Сергий не видел много лет, дает им в руки замечательный козырь?..

В дверь постучали.

– Открыто! – крикнул Корвин.

Ага, князь Сергей, и с ним старик в серой рубахе, широких штанах и мягких сапожках. Волосы и борода до плеч. Русых прядей почти не осталось в седой шевелюре старца.

– Это Кир, – представил гостя князь Сергей. – Доставил, как и обещал.

– Желаю здравствовать, – поклонился старец. Говорил он по-русски, как и тогда, во сне.

Впрочем, несмотря на седину и резкие морщины, вряд ли Кир был действительно стар. Лет сорок… От силы – пятьдесят. Впрочем, двадцать лет назад он выглядел почти точно так же.

Маска? Марк пригляделся. Похоже… Маска, у которой моргают веки и шевелятся губы, на лбу то собираются морщины, то разглаживаются…

– Вечер добрый… Как поживаете, старец? Мой отец когда-то встречался с вами. – Марк с трудом подбирал русские слова. Отец, кажется, говорил куда лучше. Потери генетической памяти? Да, конечно, часть информации от колена к колену теряется… Но сказывается еще и отсутствие практики. Странно, Марк использовал термин “колено” вместо слова “поколение”.

– Припоминаю твоего отца… Сходство есть. Сразу видно, ты парень недюжинный. Я нарочно видался с твоим отцом, разговор у нас вышел бестолковый, – отвечал Кир.

– Шел разговор о проклятии “до седьмого колена”, – напомнил Корвин.

– О “седьмом колене”, – уточнил Кир. – Но лацийцам не было до наших бед никакого дела. Что же вы теперь так забеспокоились? Чай струсили, когда мы гаркнули хором: “Лаций обречен!”

– Но прежде может сгинуть ваша планета. Так что не стоит ерничать. Кроме меня вам никто не поможет.

– Поздновато спохватились. – Кир не собирался менять гнев на милость.

– Что такое “седьмое колено”? Изволите мне объяснить?