Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По

— Но каким образом мог я войти в контакт с этими гадкими существами? — поразился я.

— В траве, в парке, полагаю, — сообщил Карсон.

Я сразу понял, что скаут прав. Заросшие газоны Сент-Джонс-Парка представляли идеальную среду обитания для этих паразитов.

— А как же вы, Карсон? Вы в равной степени подвергались риску нападения этих мерзких существ. Но, как я понимаю, вы не ощущаете никакого дискомфорта.

— Со мной все в порядке, — успокоил меня Кит Карсон. — Полагаю, мои сапоги — неплохая защита.

Тот, кто не испытал на себе всех последствий нападения этих мерзких насекомых, не в состоянии понять моих страданий. Нестерпимый зуд побуждал меня немедленно впиться ногтями в кожу и бешено расчесывать ее. Сверхчеловеческих усилий стоило мне воздержаться от этого опрометчивого действия, ибо понимал я, что таким поступком могу не только усугубить дискомфорт, но и подвергнуться опасности заражения крови.

— Что же делать? — в отчаянии воскликнул я. — Зуд в обеих лодыжках совершенно непереносим!

— Подожди, Эдди! — обратилась ко мне теща. — Помнишь чудесный бальзам, который ты купил для Сестрички прошлым летом, когда ее комары замучили?

— М-м-м… Да-да, — вспомнил я после секундного раздумья. — «Славное Средство от Зуда Доктора Китреджа».

Действительно, я приобрел упомянутое средство прошлым летом. Мы тогда жили за 86-й улицей, в деревне. Лето выдалось влажное, Сестричка сильно страдала от комаров. Во время одной из моих вылазок в город я посетил аптеку Дайчинка на Барроу-стрит. По рекомендации хозяина, заверившего меня в эффективности чудодейственного средства для всех случаев кожного раздражения, от экземы до стригущего лишая и золотушных язвочек, я купил склянку за почти непозволительную для меня сумму в пятьдесят центов. Вложение оказалось, однако, не пустой тратой средств. Хотя от бальзама слезала кожа, но зуд, действительно, утихал, Сестричка почувствовала себя гораздо лучше.

— Тетушка, дорогая, там еще что-то осталось? Если да, прошу, сюда его как можно скорей! — возопил я.

Добрая моя теща выскочила из комнаты и почти тут же вернулась с двумя бинтами и пинтовой бутылью слизи несколько отталкивающего вида. Я тут же втер некоторое количество средства в свои многострадальные лодыжки и обмотал их бинтами.

— Что там намешано? — поинтересовался Карсон, морща нос.

— Согласно информации на этикетке, основные ингредиенты состава — азотная кислота и ртуть в сочетании с веществом, точное название которого производитель не сообщает.

— Медвежьим жиром несет, — определил следопыт.

Душок от прославленной панацеи действительно исходил специфический. Однако я сразу же почувствовал облегчение. Жжение утихло и сменилось легким, едва уловимым пощипыванием.

Зуд в ногах сменился урчанием желудка. Я набросился на завтрак и отвлекся лишь однажды, когда пес Карсона подобрался ко мне под столом и стал тереться о колени, пока не выклянчил кусок бекона.

Покончив с завтраком, мы обсудили планы на день. Иеремия снова проведет день с Сестричкой и Путаницей, ко взаимному удовольствию всех троих. Мы с Карсоном тем временем отправимся в музей Барнума и разыщем знакомых Мазеппы.

Едва мы успели обсудить этот вопрос, как кто-то постучал в дверь. Удивленно глянув на меня, как бы говоря: «Кто бы это мог быть в столь ранний час?» — тетушка поднялась и вышла в прихожую. Через минуту, в течение которой до нас доносился приглушенный диалог между моей тещей и неизвестным посетителем, она вернулась с корзиной, наполненной всевозможной едой.

— Миссис Уитэйкер. Вот, корзину доставили. Тебе, Эдди.

— Неужто? — удивился я. — Кто, э-э, доставил?

— Посыльный, должно быть, кто ж еще. Миссис Уитэйкер не сказала.

— Интересно, что там, — загорелась любопытством Сестричка. Она протянула руку к поставленной на стол корзине и принялась выкладывать содержимое на стол. Перед нами появилась роскошная гроздь аппетитного винограда, затем дюжина севильских апельсинов, сыры нескольких сортов, банка пряной маринованной цветной капусты, вторая банка, содержащая клейкую массу — по виду тушенка из смеси томатов и гомбо, [17] — и пряный медовик, завернутый в белую бумагу.

17

Гомбо (окра, бамия) — недозревшие плоды Hibiscus esculentus, однолетнего растения семейства мальвовых.

— Но карточки здесь нет, — заметила Сестричка тоном, показывающим, что она не обнаружила главного объекта своего любопытства.

— Конечно же, это наш добрый друг мистер Барнум, — высказал я догадку. — Я как раз поблагодарил его за гостинцы из Европы. Теперь, возможно, в знак признательности за поддержку во время музейного мятежа, он решил послать нам еще один подобный дар.

— Прекрасный человек мистер Барнум! — воскликнула Путаница. — А люди всегда о нем такие гадости болтают, ужас! Ты должен его поблагодарить, Эдди.

— Как только увижу, — горячо заверил я добрую женщину, направляясь с Карсоном к выходу из столовой.

— Я пока это приберу; вечером, когда вернетесь, и попробуем. — Тетушка неспешно начала укладывать продукты обратно в корзину. — И ради бога, Эдди, будь осторожнее на улицах. Я сегодня ночью едва глаза сомкнула, все об этих пожарниках думала. Этот окаянный город и так опасен, даже без негодяя Джонсона.

Глава шестнадцатая

Дабы устранить последствия ночного штурма, Барнум временно закрыл музей для доступа публики, как сообщил мне Карсон. Поэтому я не ожидал застать перед входом обычно оживленной толпы. К удивлению своему, однако, приближаясь с Карсоном к заведению Барнума, я увидел скопление народа.

Первым невольно проклюнулось беспокойство: неужели хулиганье, напавшее на музей, вернулось, чтобы возобновить свои разбойные действия? Подойдя ближе и приглядевшись, я понял, что это не так. Толпа состояла из респектабельной публики, некоторых взрослых сопровождали дети.

— Что там происходит? — заинтересовался и Карсон.

— Не могу сказать точно, но, насколько я знаю Барнума, он воспользовался случаем, чтобы привлечь внимание публики даже при закрытом музее. Он в таких делах непревзойденный мастер.

Мое предположение тут же подтвердилось. Пробираясь сквозь толпу, мы обнаружили объект внимания собравшихся. Перед главным входом в музей расхаживал крепкий, несколько тяжеловатый парнище с густой шевелюрой черных волос и здоровенными усищами. От пояса вниз его плоть скрывали какие-то странноватые брюки типа матросских. От пояса вверх одежды на нем не было никакой. Вид голого по пояс человека на Бродвее уже вызвал бы повышенное внимание. Но недостаток одежды на странном джентльмене с лихвой возмещал «художественный декор» торса, лица, шеи и рук, сплошь покрытых татуировкой.