Маска красной смерти

— Ты прождал весь день?

— Вынужден был. Ты не выходила из дома, а когда, наконец, вышла, с тобой была охрана. Послушай меня. Если ты вернешься в клуб, боюсь, ты исчезнешь, и я ничем не смогу тебе помочь. Элиот не должен больше возвращаться. Но я переживал не из-за него.

— Это то, что случилось с Эйприл?

— Нет. Я так не думаю. Я видел, как она уходила. Она, должно быть, исчезла из своего экипажа за пределами клуба.

Я не могу позволить себе заглянуть в его глаза.

— Кто присматривает за детьми?

— Друг. И спасибо за то, что присылаешь еду.

Мне так много нужно было ему сказать, но уже почти стемнело. Я знала, что ему пора уходить. Поэтому не сказала ни слова. Только он нарушил тишину.

— И спасибо, что рассказала о своем брате.

В том, как он прижал меня ближе, не было ни флирта, ни намека на что-то помимо комфорта. Но мое сердце забилось быстрее.

— Мне жаль, что ты потеряла его. И что ты решила наказать себя за это.

Это была моя вина. Но тут было нечего обсуждать. Мы уже почти в конце аллеи и я знаю, что он вынужден, будет оставить меня уже через несколько шагов.

— Будь очень осторожна, — сказал он. — Если не будешь, у меня не будет шанса убедить тебя, что ты ошибаешься.

Мы вернулись к фасаду Башен Аккадиан, и, когда моя рука снова невольно тянется к нему, он этого снова не замечает. Он уходит прочь, сгорбив спину под ветром и дождем.

Все изменилось. Эйприл пропала, в клуб посторонним вход запрещен. Я не хочу входить внутрь, но двое папиных охранников проталкиваются в дверь. Швейцар выглядит нервничающим.

Я улыбнулась им всем и помчалась в здание. Моя бравада пронесла меня на четыре пролета вверх, но с все еще сломанным лифтом это будет долгое восхождение в наступающей темноте. Остановившись, чтобы перевести дыхание, мне показалось, что я слышу шаги за спиной.

Наша прихожая пуста. Курьер ушел домой на ночь, но мама и отец, возвышающийся за ее спиной, ждут меня.

— Письмо было доставлено тебе, — сказала она, как только я вошла внутрь. Она вручила мне конверт с красной восковой печатью в форме глаза.

Я несколько мгновений держала конверт, не желая открывать его при маме, но она стояла, ожидая.

Я сломала печать ногтями и быстро прочитала.

«Прекрасно провел время с тобой прошлой ночью. Нас пригласили посетить замок Принца Просперо. Я заеду за тобой завтра до полудня.

Э.»

Первой мыслью было то, что он что-то узнал об Эйприл, но, уставившись в записку, поняла, что приглашение выглядело странно. Поднеся его к свету, я увидела, что он начинал писать что-то еще. Вызов? Это на самом деле не приглашение. Я свернула и снова развернула бумагу.

Мама пересаживала розы в инкрустированную драгоценными камнями вазу, делая вид, что не наблюдает за мной.

— Что мне надеть на встречу с Принцем? — спросила я.

Ваза разбилась о плиточный пол.

— Не ходи, — сказал отец. — Это опасно, Аравия.

— Так же, как и дышать.

— Это не одно и то же. Аравия...

Он дважды произнес мое имя, не сделав и двух вдохов. Я почти могла согласиться с тем, что произнося так мое имя, он переживает.

Распахнулась наша входная дверь. Два солдата из ливреи принца переступили через порог.

— Мы хотели убедиться, что Мистер Уорт в безопасности, — сказал нам один из них. — Принц сказал нам, что мы должны периодически проверять здание изнутри. — У них обоих было оружие. В нашем доме. Я осмотрела их униформу на предмет эмблемы с изображением открытого глаза, что значило бы, что они действительно работают на Элиота. Ничего.

Мать без чувств упала на диван, а отец последовал за ней. — Я оценю, если в следующий раз постучите, — сказал он. — Моя жена очень нервная.

Солдаты переминались с ноги на ногу. Они были смущены, но не так вежливы, как папина постоянная охрана.

Я привела их сюда. Из-за моей связи с Элиотом, или по какой-то другой причине. В любом случае, это моя вина.

Глава 11

Мама и папа сидят рядом друг с другом и завтракают.

Безмятежным светлым утром кажется невозможным, что мы с Элиотом рисковали собственными жизнями, потому что я должна была находиться здесь, с моими родителями, едва признающими меня.

Розы уже завяли. Мама грызет какой-то хлеб. Она очень мало ест, часто оплакивает разные овощи, которые недолгое время выращивали здесь, или импортные фрукты. Она говорит, что я ничего не понимаю в этом, потому что никогда не приветствовала деликатесные соусы или крошечные грибы, о которых она просто бредила. Когда отец оставался в лаборатории, чтобы подытожить прошедшие дни, Финн и я готовили себе «еду». Финн придумал игру: мы смешивали самые разные продукты, и смело поглощали их. В результате таких ужинов, я все время болела.

Мама жалуется, что это не лучший хлеб. Я беру большой кусок, даже не задумываясь о том, что он сухой. Я ем, чтобы не умереть, потому что если я скончаюсь здесь, в этой квартире, мама будет одной из первых, кто найдет мое тело. Дело даже не в том, насколько сильно мы разочаровываемся друг в друге, а в том, что я просто не хочу расстраивать ее.

Я вздохнула, и оба родителя повернулись, чтобы посмотреть на меня, но все же не спросили, что случилось. Возможно, они боятся моего ответа. Возможно, мой ответ их не волнует.

— Я хочу пойти на какую-нибудь благотворительную работу, — говорит мама.

— Не забывай, что бедные могут сжечь то место, где ты будешь работать. Один человек не сможет спасти мир. Не тогда, когда его не хотят сохранить, — разрушил все иллюзии папа.

Это было необычным разговором. Конечно, в молодости они расходились в интересах, но что будет с этими двумя сейчас.

— Пойду, спущусь вниз и узнаю об обстановке в городе, — сказал папа. — Это безопасно, Аравия, может быть, ты захочешь прогуляться со мной?

Я киваю. Не могу перестать думать о том, что же я натворила. Даже малейший неправильный жест может навлечь на мою семью опасность. Легко стараться не беспокоиться в накал страстей, когда Элиот выглядит таким уверенным. Но теперь, вдали от него, ломая оковы принца, обстановка в городе кажется невыносимой.

Мама исчезла в одной из ее причудливых гостиных. В вазах цветы тоже увяли. Когда папа вернулся, я была рада провести с ним немного времени, несмотря на чувство вины. Прогуливаясь, мы шли к его охране через всевозможные помещения и улицу.