Маска красной смерти
Шрифт:
Я встречаюсь взглядом с парнем, который, должно быть, на год или два старше меня. Его глаза грустные, и он одними губами говорит «Прости».
Страх пронзил меня. Мне нужно убраться отсюда.
Теперь люди двигаются, поворачиваются, окружают меня. Я всхлипываю. Возможно ли, чтобы выжило так много людей, и они оказались носителями? Они все живут на болотах?
Мужчина выступает прямо передо мной. Его глаза заполнены гноем.
Он протягивает руку, чтобы прикоснуться ко мне.
— Ты полностью чиста? — спрашивает он, его голос резкий.
Он
— Да, — шепчу я.
Другой мужчина выступает вперед и отталкивает первого с дороги. Я вздрагиваю от его гноящихся рук. Остальные суетятся, беспокоятся, тяжело дышат. Воздух в этой комнате сырой и тяжелый, и я окружена.
— Я позволю тебе остаться в маске, — говорит один из мужчин.
Я начинаю смеяться. Я сохранила себя чистой для клятвы. Я не избежала ласк и поцелуев, которых отчаянно ждала от Уилла, и заканчиваю здесь, таким образом. Нож у меня в ботинке. Я вытаскиваю его и уверенно держу перед собой. Но здесь их слишком много. И все они вооружены ножами и дубинками. У некоторых мушкеты. Это армия Мальконента. Сделав глубокий вдох, я кричу так громко, как могу.
Круг тел раздвигается. Я вижу мальчика с грустными глазами, может быть, он мне поможет. Но он уходит.
Я слышу грохот наверху лестницы.
— Аравия? — это голос Эйприл.
— Дочь Преподобного, — бормочет один человек.
— Эйприл? — мой голос тих. Больно вдыхать.
— Скажи ей уйти, — говорит мужчина и тянется ко мне.
Его больные руки на моей талии, и я представляю, как заражение просачивается через его кожу и струится вниз по моему платью. На мне не так уж и много ткани, в конце концов, это коснется моей кожи. Я кричу снова, на этот раз еще громче.
Кто-то хватает меня под руки и выталкивает в толпу. Прочь от Эйприл. Прочь от лестницы и чистого воздуха. Я хочу сопротивляться, но не хочу ни к кому и ни к чему прикасаться. Я замолкаю. Мой нож с грохотом падает на пол.
— Отпусти ее, — приказ очевиден, несмотря на то, что ее голос тихий. Она напоминает мне Элиота. — Отпусти ее, или ты будешь гореть в аду, скорее раньше, чем позже.
Неожиданно руки исчезают. Я сильно ударяюсь об землю.
— Аравия, — говорит Эйприл, — поднимайся по лестнице сейчас же.
Я не колеблюсь.
Она стоит наверху, в своем дурацком корсете, расшитом блестками, и держит мушкет.
— Пойдем со мной, — говорит она. — У отца есть безопасное место для нас. Для нашего собственного блага.
Когда мы доходим до него, до улыбающегося Преподобного, он проводит нас в более широкий тоннель, замурованный с другого конца, и забирает оружие у Эйприл.
— Ты порвала платье, но твои волосы выглядят невероятно, — говорит она и смеется. — Да, я, конечно, же, обращаюсь к тебе, не к папе. Его волосы кошмарны.
Взгляд, которым он одаривает ее, не любящий и не добрый.
— Сядь здесь. — Преподобный указывает на место на полу. Я быстро вижу, почему он выбрал именно это месторасположение.
Из кармана он достает пару наручников, одну сторону которых защелкивает на моем запястье, а другую — на металлической трубе, идущей вдоль стены. — Оставайся на месте, — говорит он, смеясь сам себе.— Не делай ей больно, — говорит Эйприл. — Ты всегда сможешь обратить ее к себе. Только подумай, как впечатлены, будут люди, если ты привлечешь на свою сторону дочь ученого.
Преподобный игнорирует ее. И затем она говорит с полной и абсолютной уверенностью:
— Элиот любил ее.
Я прекращаю дышать. После всего, что произошло, как это может заставить меня плакать?
Преподобный Мальконтент в три быстрых шага пересекает комнату, снимает маску с ее лица и бросает ее на землю. Он заносит ногу над фарфором и обрушивает ее на каменный пол. Мы с Эйприл уставились в полном ужасе.
— Теперь я могу быть уверен, что ты веришь только в Бога, — говорит он.
Я ожидаю, что он так же сломает мою маску, но он не обращает на меня внимания и выходит из комнаты.
Хмурясь, Эйприл прижимает руки к лицу и достает маленькое зеркало из кармана.
— Эта помада слишком красная? — спрашивает она. Я лишь немного двигаю головой. Она, должно быть, подумала, что я говорю, нет. — Господи, почему в одной семье может быть так много сумасшедших, и я не собираюсь присоединяться к ним, имея чересчур красную помаду.
Я смеюсь. Я не могу помочь себе.
— Это все возвращается к исходному сумасшествию, естественно. К дяде Просперо. Мой отец не был сумасшедшим, пока ему не перерезали глотку и не выбросили в телегу для трупов. Так с ума сойдет кто угодно, — она смотрит на меня, будто ожидает, что я соглашусь. Я медленно киваю.
— Он не тот отец, которого ты помнишь, — начинаю я.
Она поправляет волосы. — Этот человек жил пять лет среди этих бедных, гниющих людей без маски и ни разу не заболел.
— Может быть, ты бы тоже не заболела.
— Нет, — говорит она. — Я уверена, что заболела бы. — Она держит папин дневник. — Мальконтент дорожит этим, поэтому, думаю, нам лучше взять его с собой, — она кладет книгу в свою косметичку. То, что она легко помещается, свидетельствует о размере сумки.
— Эйприл...
— Тихо, — она прикладывает палец к губам. Из коридора слышен звук шагов. — Его армия.
— Я не понимаю, как их может быть так много.
Она пожимает плечами.
Шаги постепенно затихают.
— Разве он не оставил охранников? Конечно...
— Отец не думает, что я уеду. Потому что... — Она пару раз моргает, как делает всегда, прежде чем солгать своей матери. — Потому что люди убивают друг друга в городе, и он предложил мне свою защиту. — Она вынимает из волос шпильку и становится передо мной на колени. — Будь здесь. Город будет гореть. — Замок трещит, открываясь.
Эйприл поднимает голову, прислушиваясь. Эхо последних шагов исчезло. Она открывает дверь, и мы выглядываем в тоннель.
— Куда пойдем? — спрашивает она.