Маскарад или Сколько стоит твоя любовь?

– А тебе не всё равно?
– ноль эмоций в голосе. Где холодная сталь и ледяной холод? Как можно с ним ругаться, когда он такой... пустой?

– Зачем приходил-то?
– опёршись на дверь, спросила я.

– Соскучился, - впустив колечко дыма, "обрадовал" Морозов. Скептически вздёрнула бровь и вернулась в квартиру. Дверь захлопывать не стала, так прикрыла. И чего, спрашивается, я такая добрая? Спустить бы его с лестницы!

Ушла на кухню, поставила чайник и достала печенье. Тимофей его любит, может килограмм съесть и не заметить. Так занимательно смотреть, когда он чем-то увлечён и тянет руку к плетёнке со сладким, а та пуста. Или когда переставляешь её на несколько сантиметров левее или правее, и он удивлённо ловит пустоту, а потом прожигает меня своими холодными шоколадными глазами...

"Бред!" - сказал внутренний голос. Я лишь вздохнула и насупилась. Когда это начала размышлять о подобных вещах? Надо думать о том, как отрубить тянущуюся к печенью руку Морозова!

"Да!" - радостно выкрикнул внутренний голос.

– Нет!
– процедила я сквозь зубы.

– Я зря вернулся?
– вяло поинтересовался парень.

Хладнокровно обернулась через плечо и хмыкнула. Раньше бы обязательно испуганно подскочила, теперь привыкла. К тому же, я его слышала.

– Я же сказала: нет. Чего хотел?

Тимофей, вспомнив о своей врождённой наглости, занял привычный стул и выжидательно посмотрел на меня.

– Вазы об голову бить не буду. И убивать пока тоже, но очень хочется, - скалясь, успокоила я парня.

– Прости, - и снова выжидающий взгляд. Ему только кустов не хватает. Было бы Чудовище в засаде.

Я коротко улыбнулась своим мыслям, разлила закипевшую воду по чашкам, куда были разложены пакетики с чаем, и примостила зад на привычном месте. Вот такое милое чаепитие...

– Эх-х...
– не удержавшись, громко вздохнула я, когда в чашке показалось дно. Он говорить-то собирается или так и будет сидеть и пялиться в одну точку? Пришёл извиняться, так извиняйся!

Или опять струсит? Жаль, Кешки рядом нет. Может, через него Морозов бы и передал своё послание.

– Я ушёл от реконструкторов, - наконец, подал голос Тимофей.

– Почему?

И мне действительно было интересно. Из-за чего можно бросить увлечение, которым живёшь?

– Мы не сошлись во мнениях.

– Очень интересно, - слабо хмыкнула я и поднялась за новой порцией чая.

– В эти выходные Большой турнир. Мы к нему готовились почти полгода, а сегодня я отказался с ними ехать. Слез с поезда и...

– И заявился ко мне, - закончила я за него. Морозов безжизненно кивнул.

Хэй, дружок... точнее, вражок, очнись же ты!

– Ну и чего тебе от меня надо?

– Уже ничего, - горько усмехнулся парень и поднялся.

– Сидеть!
– гаркнула я. Шарки от моего временами прорезающегося баса обычно шарахается, Кеша вжимает голову в шею и прикидывается ветошью, а папандер закатывает глаза и ехидно улыбается.

Тимофей оказался куда выносливее моей семейки и лишь выразительно приподнял бровь. О, Чудовище оживает.

– Раз припёрся, садись и рассказывай. Уж так и быть, буду сегодня твоей жилеткой.

– С чего такая доброта?
– поинтересовался парень и утянул первую печенюшку из плетёнки. Точно оживает.

– А с чего ты приезжал на озеро?

И молчание. Прикинулся, что увлеченно пережёвывает мягкое печенье. Ну-ну.

Я тоже взяла себе лакомство и, словно зеркальное отражение Тима, начала жевать.

Тимофей скривился, отвернулся к окну и вздохнул. Тяжко так, словно едва терпит моё присутствие. А всё почему? Потому что гордыня не позволяет сказать, зачем явился. Гордость не позволяет попросить помощи. Вот она какая - эта гордость. Особенно мужская и уязвлённая.

– О Господи, чёрт тебя раздери, ну, сколько можно? Считай, что сегодня я живу по принципу: враг моего врага - мой друг. Так кто тебя обидел?

Морозов на меня и не посмотрел, лишь слегка дёрнулись уголки его губ. Понравилось засранцу. И мне, чего уж скрывать, тоже. Сказанула, так сказанула.

– Мне больше некуда идти, - и замолчал.

Вот сиди, Ксюха, теперь и сама понимай, что это значит.

– А если поподробнее?

– В доме был пожар, кто-то развлёкся на Новый год.

Глаза сами собой расширились, брови поползли на лоб - дошло.

– Твой чердак сгорел?

– Нет, - разбил догадку Тимофей.
– Сгорела квартира на первом этаже, там дворник жил. Семёныч. Я благодаря нему обзавёлся крышей над головой. Теперь ему самому жить негде, а чердак опечатала полиция. Спасибо, хоть вещи дали забрать.

– И где ты жил всё это время?
– ничего себе у Чудовища Новый год прошёл. Впору его пожалеть.

– По друзьям, - пожал он плечами.

– По тем, что сейчас уехали на турнир?

На этот раз попала в точку. Тимофей вновь отвернулся к окну.

– А как же Максим?
– в жизни не поверю, что его лучший друг и заботливая нянька отказался приютить. И точно. Мой обездоленный гость поморщился и принялся защищать Смольного.

– Макс живёт с родителями, а те меня терпеть не могут. Уверены, что плохо влияю на их сына. Не хочу, чтобы из-за меня были ссоры, он и так едва ладит с ними.

– Они не правы!
– уверенно заявила я.
– Ты очень хорошо влияешь на друга.

– Спасибо.

– Нет, правда. Максим классный, пусть и иногда напоминает тебя не в лучшем расположении духа.

И вот он - колючий ледяной взгляд, пробирающий до самой души.

– Спасибо за гостеприимство и чай, - рыкнул парень и встал. Я подскочила следом и хвостиком поспешила за ним в коридор. И ради чего стараюсь? Мне ведь потом и спасибо никто не скажет. Вру, он уже сказал, правда, за чай. Ой, да неважно!