Маски времени

Глава 9

— Мы потеряли контроль над ситуацией, — сказал Кларик. — В следующий раз надо следить за происходящим. Кто из вас был с Вонаном, когда он нажал на контрольные кнопки?

— Я, — отозвался я. — Но предотвратить случившееся было абсолютно невозможно. Он действовал слишком быстро. Ни я, ни Братон просто не ожидали, что он сделает это.

— С него вообще нельзя спускать глаз, — с болью произнес Кларик. Надо учитывать, что он может совершить все самое ужасное в любой момент. Неужели я раньше не подчеркивал это?

— Мы абсолютно рациональные люди, — сказал Хейман. — Нам не так-то просто приспособиться к иррациональному существу.

Прошли ровно сутки после погрома на удивительной вилле Везли Братона. Удивительно, но жертв не было. Кларик связался с правительственными войсками, которые успели вовремя вытащить всех гостей из волновавшегося и раскачивающегося дома. Как оказалось, Вонан-19 при этом спокойно стоял на улице и наблюдал за ужимками здания. Кларик пробормотал, что ущерб составил несколько сотен тысяч долларов, и платить будет правительство. Я не испытывал ненависти к Кларику за то, что он задабривал Везли Братона. Это была его работа. Однако утилитарный магнат пострадал справедливо. Он сам захотел показать человеку из будущего свои достопримечательности. Разумеется, он знал о похождениях Вонана-19 в столицах Европы. Он сам настоял на проведении торжества, и сам потащил Вонана в контрольный пункт управления. Я не чувствовал к нему сострадания. Так же как и к гостям, чей разгул закончился катаклизмом. Они пришли поглазеть на пришельца и покорчить из себя шутов. Им это удалось. Так что дурного в том, что Вонан решил, в свою очередь, посмеяться над ними?

Хотя недовольство Кларика в отношении нас было справедливым, мы несли ответственность за то, чтобы подобного не происходило. Но в первый раз мы не очень-то хорошо справились со своими обязанностями.

Слегка помрачневшие, мы приготовились продолжить наши экскурсии.

В тот день мы должны были посетить нью-йоркскую фондовую биржу. Я не знаю, каким образом она попала в путеводитель Вонана. Разумеется, сам он об этом не просил. Наверное, по мнению какого-нибудь столичного бюрократа, считалось отличной пропагандой показать футуристическому туристу бастион капиталистической системы. Со своей стороны я мало чем отличался от пришельца из незнакомого мира, потому что никогда не приближался к фондовой бирже, тем более не имел с нею дел. Прошу понять правильно, это не снобизм академика. Если бы у меня было время и желание, я бы непременно поиграл на бирже. Но у меня была отличная зарплата, не считая частных доходов, чего мне вполне хватало. Жизнь слишком коротка, чтобы все познать на собственном опыте. Я обходился своими доходами и всю энергию отдавал работе. Поэтому я готовился к экскурсии как к чему-то неизвестному. Я чувствовал себя, как школьник перед выпускным вечером.

Кларика отозвали на совещание в Вашингтон. Нашим правительственным пастухом на день стал неразговорчивый молодой человек по фамилии Холлидей, который страшно обрадовался такому назначению. В одиннадцать часов утра мы всей толпой — Вонан был седьмым из нас — направились в нижний город: набор официальных прихлебателей, шесть репортеров и охрана. Согласно предварительной договоренности во время нашего визита фондовая биржа будет закрыта для остальных посетителей. С Вонаном и так было немало хлопот.

Наша автоколонна из блестящих лимузинов величественно остановилась у огромного здания. Когда нас пропускали внутрь контрольного управления биржи, на лице Вонана было выражение вежливой скуки. В течение дня он не произнес ни слова. Между прочим, мы вообще мало что слышали от него с момента возвращения после фиаско Братона. Я боялся его молчания. Какое очередное несчастье оно предвещало? В тот момент он, похоже, полностью отсутствовал: не было ни проницательности в глазах, ни улыбки. Когда мы подходили к посетительской галерее, он казался обыкновенным, невзрачным мужчиной.

Это было место огромной важности. Не приходилось сомневаться, что там обитали менялы.

Мы посмотрели вниз, где находилась комната длиной в тысячу, а высотой в пятьдесят футов. В центре располагалась внушительная шахта основного финансового компьютера. Это была глянцевая колонна диаметром в двадцать ярдов, которая прорастала из пола и исчезала в потолке. Каждое брокерское заведение мира имело прямое включение с этой машиной. Кто знал, сколько там находилось щелкающих и стрекочущих реле, невероятно крошечных центров памяти; телефонных линий и информационных колебательных контуров? Достаточно было один раз пальнуть из лазерного орудия, чтобы разрушить коммуникативную систему, объединяющую финансовую структуру цивилизации. Я осторожно оглянулся на Вонана-19, пытаясь понять, какая очередная гадость была у него на уме. Он был спокоен и держался чуть в стороне, совершенно не интересуясь биржей.

Вокруг центрального стержня компьютерной шахты располагалось тридцать или сорок клеткоподобных структур, в которых находились группы возбужденных, жестикулирующих брокеров. Повсюду, как безумные, сновали мальчики-курьеры, пиная ногами кучи разбросанных бумаг. Над головой от одной стены к другой тянулась желтая полоса тикера, разматывая информацию, которую основной компьютер передавал отовсюду. Мне казалось странным, что на фондовой бирже суетилось столько людей, что на полу валялось столько бумаги, словно это был не 1999, а 1949 год. Но следовало учитывать брокерскую приверженность к традициям. Люди, занимающиеся финансовыми вопросами всегда очень консервативны, и это была больше не идеология, а привычка. Они не любят менять установленный порядок.

Нас вышли приветствовать около полудюжины должностных лиц биржи — это были бодрые люди с серыми волосами, одетые в старомодные деловые костюмы. Полагаю, они были непостижимо богаты, но я не мог и не смогу понять, что заставляло их, при таких состояниях, лучшие дни своей жизни проводить в подобном здании. Они были очень приветливы. Думаю, что такой же теплый и сердечный прием ждал и делегацию из социалистических стран, которые еще не приняли видоизмененный капитализм — ну, например, группу фанатиков из Монголии. Они представились, одинаково радуясь и появлению представителей ученого мира, и человека, который утверждал, что прибыл из будущего.

Президент фондовой биржи Самуил Нортон выступил с короткой приветственной речью. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина средних лет с простыми манерами, который, очевидно, был очень доволен своим положением. Он рассказал нам об истории организации, привел некоторые веские статистические данные относительно здания центрального управления биржи, которое было построено в 1980 году, и в заключение сказал:

— Наш гид ознакомит вас с производимыми операциями более подробно. Когда она закончит, буду счастлив ответить на все возникшие вопросы особенно, которые будут касаться невидимой части работы нашей системы, что, думаю, заинтересует вас особо.

Гидом оказалась привлекательная девушка двадцати с небольшим лет с огненной гривой волос и в серой форме, искусно скрывавшей ее женские достоинства. Она подозвала нас к краю балкона и сказала:

— Внизу вы видите традиционное помещение нью-йоркской фондовой биржи. В настоящее время здесь извлекается выгода из четырех тысяч ста двадцати пяти общих и льготных акций. Контролируются торговые сделки, заключаемые где-нибудь в других местах.

В центре зала находится шахта основного компьютера. Он уходит вниз на тринадцать этажей и вверх — на восемь. Пятьдесят один из ста этажей здания полностью или частично используются для его обслуживания, включая программирующие уровни, расшифровывающие и запоминающие. Каждая сделка, состоявшаяся в здании биржи или на любой вспомогательной бирже в других городах, фиксируется компьютером со скоростью света. В настоящее время существует одиннадцать основных вспомогательных бирж: в Сан-Франциско, Чикаго, Лондоне, Цюрихе, Милане, Москве, Токио, Гонконге, Рио-де-Жанейро, Аддис-Абебе и… ах, да… Сиднее. Поскольку они охватывают все временные зоны, это позволяет заключать надежные сделки в течение двадцати четырех часов. Однако нью-йоркская фондовая биржа открыта только с десяти до полчетвертого. Все невписывающиеся в график сделки фиксируются и анализируются до начала рабочего дня на следующее утро. Наш дневной объем составляет около трехсот пятидесяти акций. Это приблизительно в два раза больше, чем на вспомогательных биржах. Всего на одно поколение назад такие цифры казались фантастическими.

Как же производятся надежные сделки?

Предположим, мистер Вонан, вам захотелось приобрести сто акций Космической транзитной корпорации XYZ. Из вечерней сводки вы узнали, что рыночная цена одной акции составляет около сорока долларов. Таким образом, вам придется внести около четырех тысяч долларов. Первое, что вы сделаете свяжетесь со своим брокером, что, разумеется, можно сделать лишь нажатием пальцев на кнопки телефона. Вы отдадите ему соответствующие распоряжения, и он незамедлительно передаст их на биржу. Особый информационный банк, фиксирующий сделки Космической транзитной XYZ, примет его звонок и отметит ваше распоряжение. Компьютер проведет аукцион, как это делалось с 1972 года. Предложения продать Космическую транзитную противопоставляются предложениям купить. Со скоростью света устанавливается, что на продажу имеется сто акций по сорок, и существует покупатель. Сделка совершается, о чем брокер сообщает вам. Вы выплачиваете ему небольшую сумму. Плюс плата за компьютерные услуги. Часть этих денег идет в скрытый фонд, состоящий из так называемых специалистов, которые предварительно урегулируют соотношение предложений продать и купить.