Маски зверя

Петух орал так, словно вознамерился заменить пожарный колокол, если такой существует в природе. Он орал старательно и выразительно своё могучее: "Кукареку!", а потом покряхтывал профессиональным повесой, томно и вкрадчиво уговаривающим скромную и стеснительную красотку: "Ко-о... Ко-ко-ко!"

Пришлось проснуться и обнаружить, что Эрика со мной рядом нет. А в избе нет хозяйки. Я выскользнула из-под одеяла, влезла в джинсы и быстро привела постель в порядок, после чего, посомневавшись, сначала заглянула в закуток, где пряталась кухня, и умылась. А уж потом, освежённая, вышла на крыльцо. И усмехнулась.

Эрик сидел на корточках рядом с собачьей конурой и, открыв рот, наблюдал, как пять щенков, прилипнув к собачьему боку и косясь на него, занимаются... завтраком. Время от времени он протягивал руку, чтобы погладить ближайшего щенка, но тут же отдёргивал её под красноречивым взглядом собаки, которая тоже скашивалась на него, хоть ей это было неудобно - лёжа-то.

Подышав свежим воздухом, прохладным и напоённым запахами сада и огорода, понежившись, подставив лицо солнцу, я сошла по ступенькам и, закрыв за собой калитку, подошла к конуре. Эрик поднял голову посмотреть на меня и засиял.

– Посмотри - маленькие собачки!

– Щенки, - машинально поправила я его.
– А где тётя Зоя?

– Она на огород пошла. Говорит, пока солнце совсем не встало, сорняки хочет прополоть. А мне разрешила на... щенков посмотреть.

Страшно хотелось узнать, откуда вообще и приживалы, и небесные птицы знают русский язык, но время показалось неподходящим, и я пошла к высокой двери в огород. Тётю Зою нашла за сараем. Она и правда полола грядку с сочными перьями зелёного лука. Теперь-то я её разглядела при дневном свете: когда-то высокая, сейчас она погрузнела, ссутулилась, голубые глаза выцвели, седые волосы она спрятала под весёлой косынкой, а морщинки вокруг рта подсказывали, что она и впрямь любительница посмеяться и попеть во всё горло.

– Доброе утро, - поздоровалась я и присела напротив, тоже принимаясь за прополку.

– Доброе...
– улыбнулась мне тётя Зоя и, обдёрнув на колени слегка задравшийся подол пёстренького платья, добавила: - Я быстренько эту грядку пройду и вам завтрак сделаю. А потом схожу к соседям за телефоном.

Когда мы завтракали (стол стоял у окна), Эрик первым заметил, что к дому приближается машина - чёрный джип. И так испугался, что немедленно будто выпал под стол. Тётя Зоя поразилась, но, поняв, что напугала мальчишку именно машина (да и я отпрянула - так, чтобы меня не было видно из окна), помолчав, спросила:

– А что это так-то? Вы не от них ли прячетесь?

– От них, - призналась я и попробовала перевести историю небесных птиц на язык, понятный для неё: - Родители Эрика развелись. Мальчик остался с матерью, потому что отец... обижал его. Но отец - вон тот, черноволосый, месяц назад украл Эрика. Ну... А я нечаянно влезла в эту историю и помогла мальчику уйти от него.

– У-у... Злыдень!
– Кажется, тётя Зоя нисколько не сомневалась в моей наскоро выдуманной истории, именно глядя на спрятавшегося под столом мальчика с ошалелыми от страха глазами.
– А ну-ка, тихонько выйдите в сени. Уж я вас спрячу - так спрячу!

Чуть не на четвереньках мы добрались до сеней, а потом тётя Зоя показала нам высокие мучные лари, встав на которые, я дотянулась до избяного венца, а затем втащила на чердак, который тётя Зоя назвала пОдлавкой, и Эрика. Мы осторожно проползли по старым стружкам, утеплявшим избу, к кирпичам печи и прислонились к ним. Только отдышались, как мальчик сунул руку в карман и вынул какой-то сверток. Размотал старое полотенце и разломил кусок пирога.

– Тётя Зоя дала, чтобы на подлавке не скучали, - шёпотом объяснил он.

Двенадцатая глава

Держа в руках по кусочку пирога, мы посидели, посидели, а потом - переглянулись и так же, на корточках, помогая себе руками, чтобы не упасть, перебрались к тому месту на чердаке, что возвышалось над окнами избы. Пока дошли, успели чихнуть пару раз, шикая друг на дружку из-за этого, но с носами ничего сделать не могли: стружки видимо, давно лежали здесь и были просто пропитаны пылью, кроме всего прочего, на чердаке было настолько сухо, что некоторые стружки превращались в труху, стоило только наступить на них... Добрались до места, пригляделись. Кроме обычного для деревенских изб вырезанного здесь сердечка, по обе стороны от него, чуть ниже, были ещё две узкие вертикальные прорези, к которым мы и приникли.

И сумасшедшая надежда: а вдруг мы ошиблись? И этот джип принадлежит не гиенам? И черноволосый человек, вышедший из машины, только похож (смотрели-то издалека!) на Дира - на отца мальчика?!

Оказывается, чёрный джип проехал немного дальше - буквально несколько метров, а потом снова остановился - на границе между домом тёти Зои и следующим. На этот раз ошибиться было невозможно. Из машины вышел именно Дир, злой и раздражённый, и заозирался, будто выискивая место для парковки. С другой стороны машины хлопнула дверца, появился второй приживала и приблизился к нему. Я узнала телохранителя Лены.

Низкие тучи бежали по небу, то затемняя его, то оставляя просветы. Примерно такое же состояние было, кажется, и у нас с Эриком. Мы то дышали свободней, то таили дыхание, будто точно были уверены: наше дыхание может выдать нас.

Лишь раз у меня заледенело всё тело, когда я услышала в двух шагах от себя шмыганье и шелестящий шёпот:

– А я не хочу... Не хочу...

Эрик плакал, глядя на отца с отчаянием.

Я шагнула к нему и пожала его ладонь.

– Я рядом. И я хочу вместе с тобой поехать к твоей маме! Я так сильно этого хочу! Я прямо вижу, как мы едем с тобой к твоей маме!

И снова прильнула к прорези.

Дир огляделся, а телохранитель, недовольно хмурясь, что-то бросил ему.

Ничего не понимая, я следила, как Дир опустил голову, расслабив плечи. Он постоял так немного - и вдруг подтянул брючины джинсов и встал на колени, прямо в траву, не поднимая головы... Я представила глаза изумлённой тёти Зои, наблюдающей это странное зрелище...

Телохранитель продолжал осматриваться, будто не замечая странных действий Дира. А тот ссутулился, сидя на коленях...

Хорошо, что, прежде чем спросить, задать логичный вопрос, что собирается сделать его отец, я успела обернуться к Эрику и остолбенела: мальчик не просто плакал, а рыдал, с трудом удерживаясь, чтобы не плакать вслух, для чего прикусил палец. На моё движение он вскинул голову и бросился ко мне уткнуться лицом в живот.

– Зачем?! Зачем он так со мной?!

Ужаснувшаяся из-за его отчаяния, которого не понимала, я обняла его и снова приникла к щели. Никакого соображения, что происходит, зато могла всё ещё наблюдать.