Масло

— Я тут понял кое-что, — монотонно произнес Рёске. — Мне всегда казалось, что Рэйко популярна… Но за последние дни я обзвонил людей, чьи контакты нашел в ее старой записной книжке, и заметил: большинство ее недолюбливают. И никто из них не знает Рэйко, какой ее знаю я.

— Рэйко всегда действует методом проб и ошибок. И отношения с другими выстраивает так же. И со мной так было, и с тобой, наверное, тоже. И с вашей семейной жизнью в целом. Она все проверяет на практике — старательно, вдумчиво.

Рика отложила вилку, а Рёске продолжал методично поглощать макароны. Наверное, он безропотно съест что угодно, если поставить перед ним тарелку.

— Я не думаю, что Рэйко вышла за тебя замуж, только чтобы родить ребенка. Будь она такой расчетливой — наверняка обдумала бы все лучше, как устроить жизнь себе по вкусу.

Попрощавшись с Рёске, Рика поспешила к станции. Надо возвращаться в офис. Тигров в книжке на самом деле было четверо.

Кадзии указала на мужчину, который едва не стал ее четвертой жертвой.

* * *

Времени выбирать заведение не было. Время уже перевалило за десять, когда Рика встретилась с Синои в небольшом пивном баре рядом с издательством. Она тут же поймала на себе пристальный взгляд Китамуры из дальнего угла — и проигнорировала его.

— Я думаю, этот мужчина мог быть помощником Манако. — Синои достал из папки с материалами старую газетную вырезку; эти материалы он получил от знакомого из Ниигатского филиала. — С девяносто пятого года он жил в одиночестве в своей квартирке в Агано. Его родители — достаточно влиятельные в тех краях люди. Они не могли допустить, чтобы их имя появилось в прессе. Сына они до сорока лет держали при себе, а затем подарили ему квартиру, можно сказать, принудительно отселили от себя. После этого они с ним почти не виделись, только деньги на жизнь давали. На него поступало много жалоб: вопил по ночам, гадил соседям, а бывало, заговаривал с детьми на улице ни с того ни с сего. Когда поднялась шумиха из-за его блужданий вокруг школы, ареста не последовало. Уверен: родители вмешались.

С выцветшей страницы газеты на Рику смотрел молодой мужчина — ему было где-то за двадцать. Красив, ничего не скажешь. Высокий лоб, выразительные брови и темные непроницаемые глаза — совсем как у Манако. Губы он поджимал так странно, что не понять — то ли улыбается, то ли вот-вот закричит во весь голос.

— Он умер год назад. Самоубийство. Повесился в своей квартире в Агано. Ему было пятьдесят шесть лет.

— Считая отца, это уже пятый погибший из ее окружения… Мог ли он поддерживать с ней связь в Токио? И мог ли он убить ее ухажеров, как предположила Анна…

— Вот уж не знаю. Однако он покончил с собой сразу после того, как Манако вынесли обвинительный приговор. Судя по вашим рассказам, Рэйко неглупа. Скорее всего, она пытается распутать дело Манако и ищет зацепки через Екоду Сиро. Ради вас.

Рика глотнула холодного пива и машинально бросила в рот несколько орешков.

— Как вы знаете, после ареста Манако в доме Екоды обнаружили приличное количество пестицидов — достаточное, чтобы отравить насмерть. Манако утверждала, что это для комнатных растений, но вполне возможно, она собиралась избавиться от Екоды, как только он станет помехой.

— Но это так странно… Допустим, Манако действительно убила тех мужчин, но она ловко подстраивала смерти под несчастные случаи или естественные причины. С чего бы ей убивать четвертую жертву так открыто?

— Может, запаниковала из-за внимания полиции?

— Вот что я нашла в доме Рэйко. — Рика показала вырезку, выпавшую из книжки про черного Самбо. Это была статья из «желтой» газеты, где печатают одни сплетни.

Техника покорения мужчины через желудок. Чему можно научиться у Кадзии Манако

Всего за два дня совместной жизни Манако покорила сердце одинокого мужчины. По его словам, секрет обаяния этой женщины кроется в умении великолепно готовить. Ее конек — простые, всем знакомые блюда: рагу, гратен, бифштекс… И пусть ими никого не удивить, это очень мудрый выбор — ведь такие кушанья каждого заставят вспомнить о материнской стряпне. По словам хозяина последнего пристанища Манако, у него на кухне до сих пор стоят соусы и приправы, которые она купила, и ждут ее возвращения.

— Помнится, в обществе очень сочувствовали Екоде: мол, он такой наивный, неопытный и искренний.

Интересно, что подумает о ней Синои, если она выскажет сейчас свои мысли? А думала она о том, что, может, и правда, все тигры… то есть все те мужчины… и живыми-то никогда не были. Поэтому Екода и не отреагировал, когда полицейские сказали ему, что его жизнь была в опасности. Да что говорить о жертвах… Может ли она сама с уверенностью назвать себя живой? Прошло столько лет, а она все думает о той злополучной пятнице, как будто жизнь замерла на этом. А Синои? Похоже, он никак не может избавиться от мыслей об опустевшем семейном гнезде…

— В СМИ любят такие наставления: техника покорения мужчин, секреты счастливой жизни и так далее. Если следовать им, то думать о конкретном человеке вообще не нужно, да и чувств никаких не нужно. Этакая душевная эвтаназия. Приготовь бифштекс, и будет тебе счастье. — Она хотела сказать «гратен», но воздержалась.

Синои бросил на Рику задумчивый взгляд.

— Может, главный грех Манако в том, что она никого вокруг не воспринимает как полноценных, живых людей?

Глаза у Синои большие, с красноватыми от недосыпа мешками под ними.

— Помните, я рассказывал, что мою дочь начали дразнить в школе из-за лишнего веса?

Рика кивнула.

— На самом деле она скорее не поправилась, а просто рано созрела. И выглядела женственнее сверстниц. Это пугало тех, кто с ней учился. И меня тоже. Я боялся столкнуться с животрепещущими проблемами повзрослевшей дочери.

Рика попыталась представить его дочь. Маленькая девочка с такими же чертами лица. И вот эта малышка выбирается из тесного кокона, расцветает и постепенно становится женщиной, чье тело переполняет бушующая жизненная сила.

— Тогда я смутно ощущал, что происходит, но не пытался осмыслить. Я и пальцем не пошевелил, чтобы разгрузить свой рабочий график. Сознательно не пошевелил. Мол, я и так изо всех сил стараюсь исполнить отцовский долг, зарабатываю деньги — что поделать, если что-то приходится упускать. На самом-то деле это была видимость. Я старался быть хорошим отцом по меркам общества — и упускал из виду то, чего действительно хотела от меня дочь… Больше я не хочу допускать таких ошибок. Я помогу вам, но…