Мастер иллюзий

– Шива! – воскликнул Козаков. – Ну наконец-то соизволил выйти! Познакомься с Анжеликой.

– У вас есть кот? В прошлый раз он даже не показывался…

– Да уж, – усмехнулся мистик, – у него сложные отношения с Борисом. Шива его не любит.

Кот потерся головой о мои ноги, и я уже протянула руку, чтобы погладить его, но Козаков меня остановил:

– Осторожнее, Анжелика. Шива похож на киску из магазина мягких игрушек, но на самом деле это хищный зверь. Я вам не советую его трогать.

Зверь хитро взглянул янтарно-желтым глазом на хозяина, повел хвостом и запрыгнул мне на колени. Он лениво разлегся, как будто знал меня тысячу лет.

– Ндаааааа, – только и протянул Козаков. – В жизни не видел ничего подобного… Чтобы Шива сам забрался к кому-то на колени? Да он даже со мной не позволяет такого.

– Мррр, – довольно произнес Шива и фамильярно почесал об меня ухо, при этом его янтарно-желтый глаз хитро блеснул.

«Ну что, съели? То ли еще будет», – как будто говорил этот взгляд.

Да, меня чаще всего не замечают. Мужчины, женщины, дети, даже собаки – все они смотрят сквозь меня, я не представляю для них ни малейшего интереса. Исключение составляют кошки, которые как будто замечают во мне то, чего не видят или не хотят видеть все остальные.

– Вы хотите чего-нибудь выпить? Может быть, вина? – спросил Козаков. – После того как Шива принял вас за свою, я не могу отпустить вас просто так.

– Я бы не отказалась от чая.

– Зеленый или черный?

– Черный.

– Почему-то я так и думал, – очень серьезно заключил автор кармических теорий.

И если бы я была рождена привлекать, то в ту же секунду опустилась бы на колени у его ног и попросила разрешения остаться с ним рядом. Учитывая тот факт, что настоящая Змея ушла, хлопнув дверью, у меня наверняка были бы все шансы. К счастью или к сожалению, я родилась совсем не для этого, а потому всего лишь спросила:

– Вы хотите, чтобы я позвонила Ирине?

– Нет, – мистик поморщился. – Совершенно незачем, Анжелика.

Козаков, как ни в чем не бывало вышел на кухню, а через несколько минут вернулся с чашкой чая для меня и бокалом белого вина для себя.

– Вы осуждаете меня, Анжелика? – спросил он.

– Ничего подобного, – откликнулась я, и это была чистейшая правда: разве есть у такой, как я, право осуждать такого, как он?

– Это все из-за моей Шакти, – тихо и как будто через силу произнес Козаков.

– Шакти?

– Да. «Врата Мира», книга первая, страница двести три.

– Мрр, – лениво изрек Шива, как будто подтверждая слова хозяина.

Козаков сделал глоток вина. В его бокале искрилось солнце. Оно разбивалось на миллионы маленьких огненных искр, и казалось, что, сидя в своей гостиной, мистик пьет чистейший солнечный свет.

Дома я открыла первую часть «Врат Мира». Правую страницу украшало изображение женщины, оседлавшей единорога. Ее волосы развевались по ветру. В ее глазах отражались звезды, и луна, и солнце, а может быть – и множество других, еще не известных науке светил. Она летела вперед, и было непонятно – несет ли ее сказочный зверь с серебристой шкурой или сам ветер. Отрывок на левой странице назывался так: «Появление Шакти».

«Она появится неожиданно и принесет с собой то, что я давно уже ищу. Она дотронется прохладными пальцами до моего лба, и придет понимание самого важного – то самое, что так долго от меня ускользало. Она легко прикоснется к моим векам, и я увижу то, что давно надо было бы увидеть. Ее тело откроется для меня, и вместе с ним откроется сама бесконечность.

Моя Шакти повернет колесо судьбы, которое слушается только ее нежных рук, и древние врата мира со скрипом распахнутся. И когда мы пройдем через них, она бросит на наши следы горсть золотой пыли, чтобы никто другой не мог пойти вслед за нами. После этого возвращение уже невозможно, и мир больше не будет для меня таким, как прежде. Прошлое окажется разрушенным, но что с того?»

Я закрыла книгу. На мой взгляд, слишком много соплей, но это всего лишь мое личное мнение, не более того.

Мне случалось встречать женщин, которые, махнув рукой на здравый смысл, ждали принца. Но мужчина, ждущий свою Шакти? Люди с легкостью верят в сказки, которые когда-то сами придумали, и знаменитый автор кармических теорий не был исключением.

Пока мужчины и женщины занимались друг другом, я читала индийские мифы, в которых Шакти была женой Шивы и богиней животворящей страсти. Но мне никогда не приходилось слышать, будто бы она являлась собственной персоной, чтобы открыть двери перед кем бы то ни было, пусть даже очень достойным.

Писал ли Козаков о том, во что искренне верил, или всего лишь о том, во что очень хотелось бы верить? Я не знала.

Он был рожден привлекать, и женщины слетались к нему, как невесомые мотыльки к жаркому огню среди влажной ночи. И если многие из них сжигали на этом огне свои прозрачные крылья, вряд ли стоило винить в этом мистика. Он ждал появления своей Шакти, подумать только. Он искал ее в каждой новой женщине, и кто я такая, чтобы осуждать его за это? Может ли безногий осуждать здорового за то, что тот бегает слишком быстро? И что здоровому до тех осуждений? К счастью, у меня достаточно здравого смысла, чтобы это понимать.

С того дня я больше ни разу не видела настоящую Змею и даже не слышала ее имени. Мы ждали, что девушка с диска снова даст о себе знать, но этого тоже не случилось. От «кажется Киры» не было никаких вестей.

А мистику все это было как с гуся вода.

Настоящая Змея больше никогда не показывалась мне на глаза, но это совсем не значит, что не было других. Возможно, я пропущу кого-то, кто пользовался благосклонностью знаменитого мистика в течение нескольких следующих недель, да и многие ли достойны того, чтобы о них вспоминать? Они появлялись из ниоткуда и уходили в никуда, а Врата Мира так и оставались закрытыми для автора кармических теорий. Стоило ли его пожалеть или поздравить? Этого я не знала, да в общем-то и не хотела знать. В конце концов, в обязанности персонального помощника не входит курирование расплывчатых образов, созданных авторским воображением.

Впрочем, женщины самого автора были вполне реальны.

Глуповатая стройная Марина с телом, как будто выточенным из розового каррерского мрамора.

Тихая кареглазая Инна, которая появилась незаметно и так же незаметно исчезла, как будто растаяла в жарком московском воздухе. Неприметную Ольгу я помню потому, что каждая улыбка превращала ее в сияющую красавицу, а Настю – потому что из-за нее мистик отказался давать интервью самой популярной газете и ровно четыре дня не отвечал на телефонные звонки.