Мастер меча тысячелетней выдержки. Том I

— Да понял, что непонятного…

— Отлично. Дай его мне, спрячу под сюртуком, — Гресс противно засмеялся. — Мы отнимем у этого выскочки всё.

Я быстро отошёл от двери, чтобы не пересечься с Грессами.

В целом, довольно легко быть самоуверенным, когда ты нашёл способ обмануть систему.

Что в такой ситуации может пойти не так?

Ну… не можешь же ты, например, по чистой случайности, взять руну самоконтроля для меча и бросить вызов тому… кто лично создал её пару тысяч лет назад?

Глава 17

М-да. Руна самоконтроля.

Честно говоря, от одного только воспоминания о ней мне сразу же захотелось промыть рот приличным таким количеством минералки.

Наверное, практически у каждого человека однажды наступает разгульный период жизни — в том или ином виде. Да, конечно, степени этого разгульства разнятся, и самая безумная и отвязная вечеринка у одних — другим покажется скромной посиделкой в библиотеке… Однако факт остается фактом. Когда ты молодой, тебе хочется веселья.

Правда вот что, считать молодостью, когда ты прожил так долго, как я?

Ответ простой — да что угодно.

Серьёзно, быть старым мудрецом, который на этой планете всё уже давно понял и ищет только покоя и умиротворения, интересно только первые лет двести. Дальше ты внезапно обнаруживаешь, что жизнь циклична.

Нет, даже не так.

Ты понимаешь, что единственный способ не сойти с ума — это делать жизнь цикличной самому.

Поэтому в своё время, перестрадав всевозможными возрастными кризисами и состояниями, я, неожиданно для самого себя, понял, что мне снова хочется немного пойти в разнос.

При чём здесь руна?

Ну, скажем так… Привычка ввязываться во всякие турниры, дуэли и конфликты появилась у меня задолго до попадания в тело Стерлинга. А с чем всё это дело очень плохо сочетается? Правильно, с похмельем. Также известным, как моё нормальное состояние в периоды загула.

Мне кажется, что я не знаю где-то половину причин конфликтов и схваток, которые мне довелось пережить, просто потому, что когда очередной обиженный противник толкал свою пафосную речь с претензиями ко мне, я его не слушал, а лишь мечтал о банке рассола с бодуна, или вроде того.

Но при чём же здесь долбанная руна?

Ну, знаете, мода — такая штука… Одно время все тащатся от жертвоприношений, духов и магии, а пару раз моргнул, и ведьм уже начинают сжигать на кострах. И это я даже не заикаюсь про одежду.

Так вот. Руны в своё время были довольно популярной и трендовой штукой. Каждый захудалый друид считал своим долгом заколдовать себе какой-нибудь камень и ходить потом, меряться со всей округой, у кого же, он всё-таки круче. С камнями у меня отношения были натянутыми, кажется, с самого начала. Ведь я особо этой темой так и не смог проникнуться. Мне всегда казалось, что довольно глупо растрачивать свой магический ресурс на кусок какой-то горы, когда можно культивировать магию внутри и быть самому себе руной.

Однако побаловаться с ними я всё-таки немного успел. И применение нашёл, кажется, весьма неплохое.

Не помню, когда это было точно, но знаю, что день был очень жарким… либо же мне так казалось из-за страшного сушняка, который я испытывал, выйдя с похмельем на гладиаторскую арену против какого-то циклопа. С горем пополам одолев одноглазого, я понял, что ещё пара схваток в таком состоянии, и если меня не убьют, то я сделаю это сам, чтобы не мучиться от криков толпы, яркого солнца, бьющего прямо в глаза, и головной боли.

Тогда-то ко мне и пришла эта идея. И я принялся за работу сразу же.

Пара недель тестов, проб и ошибок — и у меня в руках лежала руна самоконтроля для меча. Волшебная вещица, в которую были записаны все мои навыки мечника, да ещё и элементарная в использовании. Для того, чтобы клинок сражался за тебя сам, нужно было всего лишь приделать руну к оружию и минимально указать ей направление к врагу.

На время запоя она стала моим спасением. Думается, что пару бестолковых оппонентов я даже смог убить в лёгкой полудреме.

Конечно, довольно скоро мою руну подхватили и остальные, принявшись её дублировать и распространять по всему свету.

Я же в какой-то момент понял, что тот уровень навыков, который был в неё вписан, начал довольно быстро устаревать, и уже через пару лет совсем не отражал моих реальных способностей. Так что я перестал ею пользоваться.

Ну… ещё сыграло свою роль то, что я наконец-то протрезвел.

Нужно ли говорить, что от двери туалета, за которой я подслушал разговор Гресса с сыном, я уходил с плохо скрываемой ухмылкой?

Следующие несколько боёв за право стать свидетелем на свадьбе Антона пронеслись довольно быстро. Я похлёбывал шампанское, со стороны глядя на то, как знатные сынки раз за разом робко пытаются ударить друг друга, неумело поставить блок или уклониться (а скорее убежать) от противника.

Где-то к третьему бою публика начала заметно скучать, и на ход боёв смотрели только родители и попечители тех, кто в них участвовал. Остальные же гости занимались тем, кто на что был горазд. Скучно, похоже, было и Антону.

— А ты прав, — произнёс он, встав рядом со мной. — Насчёт войны, я имею ввиду.

— Конечно, прав.

— Нет, — он поднял перед собой бокал шампанского и уставился на пузырьки, — я серьёзно. Не в том смысле, что над нами висит угроза и это, вроде как, очень плохо и мы все должны недовольно качать головой…

— Если из всего мною сказанного ты вынес это, то… — я пожал плечами.

Антон коротко глянул на меня и снова уставился на свой бокал.

— Да нет. Я как раз понял, о чём ты. Нам действительно не хватает конкретных действий. Никто не воспринимает угрозу всерьёз.

— Но… дай угадаю, — я закатил глаза и отпил из бокала, — ты-то не такой.

— Угадал, — хмыкнул парень. — Я совсем не такой. Знаешь, Стерлинг… мне кажется, ты человек дела, и я это уважаю. И считаю, что мы в этом похожи.

— И что же ты собираешься предпринять?

Антон посмотрел мне в глаза.

— Всё, что будет необходимо.

Честно говоря, сначала мне показалось, что этим разговором он прощупывает почву для ещё какого-то предложения. Однако, глядя на то, с каким отвращением Антон смотрел на собравшихся в зале гостей, с какой скукой наблюдал за процессом отбора — и, наоборот, с каким азартом в глазах говорил о войне, я понял, что дело здесь вовсе не во мне.