Мастер меча тысячелетней выдержки. Том II

— Я в этом и не сомневался, — довольно заключил отец Антона, что сидел справа от меня.

Нас держали в какой-то аудитории внутри Академии уже пятый час подряд. За это время у тайной полиции было достаточно возможностей выслушать показания как студентов, так и мечников.

Впрочем, как нам популярно объяснили, правда здесь интересовала мало кого.

— А что насчёт свидетелей? — меланхолично произнёс я.

Разумеется, меня не особо устраивало такое положение дел. Но и какой-то особенной славы я себе не хотел. Скорее — справедливости для тех, кто погиб,и их родни. Однако здесь я этого не найду в любом случае, так что ввязываться в бессмысленные споры с властью было себе дороже.

Всё, что я мог делать в данной ситуации — это удовлетворять своё любопытство.

— Свидетели будут… — я видел, как на языке у гэбиста вертелось слово «молчать», — … придерживаться единственной правдивой версии. Антон Кислевский — новый герой Объединённых Герцогств. Что здесь долго думать?

Я хмыкнул.

— Ясно-понятно.

— А я бы на вашем месте не был столь скептичен. Я понимаю, что вам хотелось бы славы, господин Стерлинг Мифф… или лучше называть вас Сизиф? Однако, поверьте мне на слово — вы не хотите, чтобы люди начали задавать вопросы касательно вашего истинного происхождения и связи с Богами. Впрочем, мы ценим ресурс в виде живого Бога, который вы нам предоставили, да и то, что вы успешно вели борьбу со вторжением всю последнюю неделю, — он чуть приспустил свои тёмные очки. — У нас к вам нет претензий. Может, вы не понимаете, но это одна из высших наград, которые может получить человек, если мы уже обратили на него свой взор.

Я кивнул. Допустим.

Слева от меня на стуле заёрзал Влад.

— В-вы серьезно? И н-никто не будет наказан? Как вы вообще могли такое допустить?

— Заткнись, — холодно произнёс отец парня.

— Нет уж. Хватит меня затыкать! — парень встал со своего места. — Я требую ответов на вопросы.

Мужчина в очках глубоко вздохнул.

— Я не хотел доводить до этого, господин Кислевский-младший. Однако… мне кажется, будет очень вредно как для вас лично, так и для вашего дома допустить распространение полной правды.

— Какое еще, нахер, полной правды?! — слегка по-детски взвыл Влад.

— Той, где пока ваш брат героически отражал божественное вторжение… вы прислуживали Богам, как ручная собачонка, Владислав.

Какое-то время все в комнате молчали.

Затем виконт хмыкнул.

* * *

Когда тайная полиция нас отпустила, на улице уже смеркалось. От того сильнее было моё удивление, когда, выйдя наружу, я увидел скучающих Амиру с Хаском.

В какой-то мере это было даже мило. Они ждали меня из кабинета, словно какие-то студенты, переживающие за зачёт друга у строгого препода.

— Ну, — стоило Амире меня увидеть, как она тут же сорвалась с места. — Как всё прошло? Что будет?

Я отмахнулся.

— Да ничего не будет. Немного лжи, страха и Антон теперь герой, если вы не в курсе.

Хаск гневно скривился.

— Ублюдки.

— Ага, — безразлично произнес я, оглядываясь по сторонам. — Как-то здесь пусто.

На центральной площади не было никого, кроме пары солдат, по-прежнему стоящих на коленях Ашвини, на которых нацепили какое-то подобие металлической смирительной рубашки, и огромного Геракла, который этим процессом руководил.

Амира пожала плечами.

— Кажется, учебный год в этом году заканчивается раньше. Всех студентов отправили по домам. Когда откроется Академия — никто не знает.

Хаск хмыкнул.

— Если откроется вообще. Мы все в полной жопе.

— Стерлинг! — раздался знакомый женский голос у меня за спиной.

Я удивлённо распахнул глаза.

— Елена?

Девушка бросилась мне на шею.

— Я всё видела… из окна, вообще всё… я так переживала…

Меня немного смутил этот приступ нежности, однако на объятия я всё же ей ответил. После чего поставил её обратно на землю.

На мгновение повисла неловкая пауза, которую поспешила разбить Амира.

— Хорошо, конечно, что мы все живы, — она вздохнула. — Но я до сих пор не знаю, что с моим отцом.

— А я не знаю, что мы собираемся делать дальше, — добавил Хаск. — Учитывая всё, что мы знаем.

Я поднял перед собой руку.

— Дайте передохнуть секунду, ладно? — я хмыкнул. — Да и к тому же, всё довольно просто. Антон теперь герой. И Антон захочет сделать что-то очень тупое. А значит, мне… или нам, если хотите… нужно быть рядом с ним.

Хаск фыркнул.

— Да тебя на километр к нему теперь не подпустят.

— Это правда, — я посмотрел на Елену. — Благо, у меня есть один недокриминальный недоавторитет в должниках. Думаю, имеет смысл с ним на эту тему поговорить.

Мечники закивали, словно понимали, о чем я говорю.

— Кстати, — я почесал затылок. — А кто-то вообще видел Петю?

— Он был с нами. Сначала, — девушка быстро начала оглядываться по сторонам, словно ожидая, что мой сосед по комнате появится из-под земли. — Но когда Антон начал рассказывать про твоё прошлое…

— Чёрт, — тихо выругался я.

Ну, этого следовало ожидать, рано или поздно.

* * *

Конечно. Он всё понимал.

Сейчас не время.

Сейчас критическая ситуация и лишние вопросы только будут мешать.

Однако Пете казалось, что они со Стерлингом друзья. Почему он не может рассказать правду даже ему? Полную и неприкрытую?

Почему, почему…

Да потому что это тип, с которым они все провели последние дни — ни черта не Стерлинг.

Он Сизиф. А значит, Стерлинг где-то в другом месте.

И Петя до него добёрется.

Он повторял себе эту мантру уже целый час. Его мысли перебил лишь приехавший на остановку автобус. Петя чудом сумел выцепить себе место на рейс подальше от Академии, увозящий отсюда не самых богатых её студентов.

Он поправил сумку.

На деле этот фолиант куда тяжелее, чем ему всегда казалось со стороны.

Глава 18

Вергилий как-то сказал ему, что люди портят всё, к чему прикасаются. Что человек — единственный источник бед и создатель своих скорбей.

Вергилий много чего говорил на эту тему.

А Боги, говорил он — может, не идеальные, может, тоже подверженные страстям — всё же единственные, кому под силу направить это стадо на нужный путь и удержать от полного разрушения.

Данте решительно не соглашался с ним тогда, с начале их вынужденного знакомства. Молодой и рьяный, только-только спустившийся в Ад, он ещё не успел растерять своего идеализма и верил, что Боги — просто опьяневшие от своей силы и безнаказанности тираны, а человечество способно само определять свой путь.