Мастер Миража

Девушка удалилась как раз вовремя, исчезла за дверью референтской, словно уловила желание шефа. Луддит уже шел от порога, чиновник встал ему навстречу, чтобы протянуть раскрытую ладонь.

– Я ждал вас, Иан. Может быть, впервые за эти годы с нетерпением, но без досады. Вы сенс, поэтому знаете, что я не лгу, не будем на этот раз играть в вежливую полуправду.

– Необходимость объединяет?

– Да, именно это я и хотел сказать.

– Когда ваши наблюдатели заметили аномальную зону?

– Пять дней назад. Пока она не очень велика, но природное пси-свечение растет, если так будет продолжаться, то мы получим новую аномалию не где-нибудь, а на месте Порт-Калинуса.

– Вы уверены?

– К сожалению, уверенность почти абсолютна. Это она – та же самая штука, которая в 7005 году наделала бед в горах Янга.

– Вы преувеличиваете мою осведомленность, Бернал, я знаком с проблемой только в общих чертах.

– Все документы вы получите, как только мы закончим разговор, а кое-что могу показать прямо сейчас. Система, слайд.

Свод кабинета, соединенный с сайбером, мягко замерцал, освещение плавно померкло. Оба они – норма-ментальный и мутант – впились взглядом в четкое, кукольно-гладкое изображение реконструкции.

– Видите?!

– Разум Всемогущий!

…То ли долина, то ли каньон. Огромная воронка перевернутым конусом уходит в недра скалистого хребта. По краям отчетливо просматриваются ярусы – карнизы из окаменевшей глины, усеянные каменными обломками. Кое-где откосы оплетает подобие технических конструкций – ажурные, острых форм каркасы из матового металла или пластика. В постройках странность бессмыслицы. Несимметричные, болезненные изломы ажурных вышек наводят на мысль о разрушении…

– Изображение шестилетней давности. Тот объект мы называли Воронка Оркуса. О нынешнем предпочитаем молчать. Говорят, остряки окрестили аномалию Помойка, но, поверьте мне, Иан, это горький юмор. Внешний вид, по сути, не имеет значения. Камень или вода, облака или скалы – все дело в нестабильности материальных форм. В аномалиях идеальное, психическое получает способность к непосредственной материализации. Ваши потаенные страхи могут заглянуть вам в лицо. И не только ваши – любой бред неизвестно кого получает право на реальное существование.

– Я знаю. Что-то еще?

– Там барахлит техника, плохо действуют транквилизаторы, псионики ведут себя неадекватно, а норма-ментальные быстро умирают.

– Откуда вы знаете о влиянии аномалии на псиоников?

– Мы проводили эксперименты. О, не волнуйтесь. На добровольцах. На нелегально практикующих сенсах, взятых с поличным. Они сами согласились на такую альтернативу.

Иан замолчал, чиновник ощутил сильную неловкость.

«Холера меня побери, он ведь тоже не вполне легальный псионик. Но как я мог промолчать? Они и так знают все, их слежка проникает во все щели Порт-Калинуса…»

– Что-то еще, Бернал?

– Эти… люди, они по большей части вернулись. Да, живыми, хоть и не в форме. Конечно, ни с чем. В аномалии хорошо выживают только антипсионики. Упрямые, грубого ментального склада люди, бесчувственные типы с врожденной невосприимчивостью к пси. Тоже мутанты, как вы, Иан, но только со знаком «минус». Те, кого принято называть нулевиками.

– У вас, в Каленусии, много таких?

– К сожалению, ни одного. Один-единственный известный мне нулевик это…

– Продолжайте, прошу вас.

– …его превосходительство консул луддитов. Вы ведь знаете Дезета, не правда ли?

Поверенный кивнул. Бернал с интересом наблюдал за красивым лицом мутанта, оно оставалось подчеркнуто одухотворенным, но при этом непроницаемо любезным. Зрачки едва заметно подергивались. Собственная голова без пси-защиты показалась Берналу голой, словно облупленное яйцо.

«А ведь ты хорошо понял меня, выродок, – подумал Бернал. – У тебя, у твоих мятежных дружков, у твоих сумасшедших вождей-мутантов появляется невероятный шанс. Да, это циничный торг, да за эту негласную помощь мы признаем вашу республику выродков. Конечно, под выдуманным предлогом. Никто никогда не должен знать, что каленусийский престиж спасал этот ваш Стриж, иллирианский беглец, самозваный консул взбунтовавшихся фермеров-сектантов. Аномалия может нас примирить. Это действительно мир. Если не навсегда, то на долгие годы».

Бернал на миг зажмурился, а когда открыл глаза, то догадался, что поверенный, обретя в эти минуты недостающую порцию таланта, прочитал его мысли. Потрясение пробило брешь в невозмутимости луддита – он надолго замолчал.

Чиновник тоже смутился и почувствовал, как начинают пылать его круглые, гладкие, тщательно выбритые щеки. «Право же, неприятно, когда читают твои мысли, я сейчас словно двоечник, пойманный со шпаргалкой».

– Мне кажется, вы правильно меня поняли?

– Да, я вас понял.

– Вы мне ответите?

– Я свяжусь с Арбелом и постараюсь максимально быстро получить ответ.

– Я могу надеяться на сохранение тайны?

– Даю вам слово честного человека.

«Ты не человек, а мутант», – тоскливо подумал раздосадованный Бернал.

– Вы не правы, – ответил вслух поверенный. – Вы заблуждаетесь, вы всегда заблуждались, считая нас, псиоников, выродками.

Чиновник не нашелся что ответить.

Они расстались, без слов пожав друг другу руки. За гостем все так же следили микрокамеры, но Бернал даже не повернул шею в сторону монитора.

– Берта! – громко позвал он. Секретарша долго не появлялась. «Мне кажется, я кое-что забыл сделать».

– Берта! Чума вас забери, Берта!

Растерянный чиновник сам не понимал причины внезапного озлобления, он всего-то хотел попросить девушку выключить монитор – веки болезненно набрякли, яркое изображение резало усталые глаза.

«Что со мною творится? Бред какой-то. Неужели мне стыдно?»

Он сидел, утонув в глубоком кресле, и переживал архаическое чувство стыдливого раскаяния, с которым, казалось, давно уже расстался навсегда. Чиновник спрятал пылающее лицо в широкие мягкие ладони.

«Так, значит, он все видел. Все тайное – все мои мысли… мою позорную трусость, слабость, инстинктивное отвращение… Разум Милосердный! Какой нестерпимый стыд. И что все-таки я забыл сделать?»

…Он вспомнил об этом только вечером – когда понял, что изменил многолетней привычке старательно мыть пальцы после рукопожатия псионика.

Глава 30 РАЗВИТИЕ

7011 год, лето, Порт-Калинус

Стеклянный куб аэропорта осаждала толпа. Ограждения и полицейские кордоны кое-как удерживали напор беженцев. Счастливцев с билетами и разрешениями пропускали, остальных отталкивали. Толпа не особенно напирала, многие уже впали в тихое отчаяние неудачников, но даже пассивное скопление людей само по себе создавало давку.