Мать и мачеха

Я надела на праздник свое единственное серое строгое платье, которое когда-то купила в дорогом бутике, надеясь, что его цена поможет выглядеть круто, однако глядя на Анну, чей наряд похожего цвета, но сидит просто идеально, я начинаю критически относится и к своей фигуре, и к своему умению выбирать одежду. Впрочем, у меня никогда не было этого навыка, хотя я скоро окажусь на пути к третьему десятку.

Тем временем Анна, как звезда вечера, откидывает свои длинные волосы, и встает сказать тост. Он посвящен ее любимому мужу, то есть моему отцу, и ее любви к нему. После она садится, и они с отцом целуются. Я замечаю, как хорошо папа смотрится с ней. Ему сегодня исполняется 50, поэтому я и пришла, несмотря на протесты мамы и свой страх перед Анной. Но рядом с мачехой он будто и не постарел, наоборот, слегка расцвел. Все-таки мы с мамой не правы, таки ему лучше с другой женщиной, чем с ней. Мне становится обидно, и я поспешно отворачиваюсь, но Анна, кажется, замечает мой взгляд.

После ужина все разбредаются по разным углам комнаты, компаниями разговаривая кто о чем. Я остаюсь в одиночестве, и мусоля в руках свой бокал с вином, думаю, что странно, что Анна не пела. Мне казалось, что, если профессия человека – певица, то он должен исполнять что-то повсюду, включая семейные праздники.

– Милена?

Я оборачиваюсь. Легка на помине, мачеха тут как тут. У нее в руках тоже бокал, и она элегантно опирается на подоконник, возле которого мы стоим.

– Все в порядке? Как тебе вечер?

– Да, прекрасно. Десерт был очень вкусным, – зачем-то говорю я, хотя, надо сказать, не лгу, я съела свою порцию, и еще добавку.

– Спасибо, это я готовила, – Анна улыбается, обнажая ровные белоснежные зубы, и я думаю, что у нее очень красивая улыбка.

– Я пока умею готовить хорошо только пиццу, – выдаю я, надеясь, что наш разговор наскучит мачехе, и она после этой фразу отойдет. Мне вообще кажется странным, что она сама вдруг стала со мной разговаривать. Наверное, просто из вежливости, или из показухи, чтобы люди не подумали, что она стереотипная злобная мачеха, ненавидящая падчерицу.

– Да, твой папа рассказывал, что ты устроилась работать в пиццерию, еще в прошлом учебном году. Нравится тебе там?

– Вы правда думаете, что такая работа может кому-то нравиться? – не удерживаюсь от язвительности я.

Но Анна, к моему удивлению, просто пожимает плечами:

– Я хорошо отношусь ко всем профессиям. Каждому свое. Мои родители, например, не понимают, как можно быть певицей.

– Я не планирую всю жизнь работать официанткой, я на последнем курсе филологического, – мне почему-то становится неловко, а Анна, наоборот будто входит во вкус разговора.

– Я тоже когда-то училась на филолога.

– Правда? – я чуть не поперхиваюсь. Уж кто-кто, а Анна не ассоциируется у меня с образованным человеком, интересующимся чем-то, кроме клубов и танцев.

– Да, но я бросила, поняла, что меня привлекает творчество. Но читать все равно люблю, как и учить языки.

Меня так и подмывает спросить, не читала ли она «Здравствуй, грусть» Франсуазы Саган, чтобы подвести к ситуации в нашей семье, но я слишком скромная, чтобы так откровенно провоцировать.

– У тебя очень красивое платье, – вдруг говорит Анна. К счастью, в этот момент я не пью, так что не давлюсь от внезапности.

– Спасибо, – говорю я без особой веры в ее слова. – Ваше намного лучше.

– Она мне не очень нравится, – просто говорит мачеха. – К тому же на нем полно шерсти кота.

Я смеюсь, она тоже. И вопреки всему, наш разговор продолжается дальше, а потом я понимаю, что время пролетело незаметно, все уже расходятся по домам. И я почти весь вечер общалась с Анной.

– Наверное, я пойду, – говорю я ей. – Уже поздно, а мне завтра вставать на занятия.

– Конечно, я позову Сашу, чтобы с тобой попрощался. Уверена, он на кухне проверяет, не выпил ли кто его запасы пива.

Посмеиваясь над приколами моего папы и ее мужа, мы идем в кухню, где я еще раз поздравляю папу с днем рождения, целую на прощание, и они с Анной выпроваживают меня из квартиры.

Дома я разуваюсь и прохожу в мамину спальню. Она отрывается от книги.

– Ну что, как все прошло?

– Хорошо, все было прилично.

– Даже Анна? – с ухмылкой спрашивает мама. – Она там не танцевала на шесте, или может быть, сразу пошла вешаться на других гостей?

– Нет, – раньше меня смешили издевки мамы над мачехой, но сегодня почему-то мне не хочется улыбаться. Я заставляю себя, чтобы мама не подумала, что на празднике что-то случилось. – Анна все время общалась с другими гостями, мы с ней не разговаривали.

– Ну и славно. Самое страшное позади, – мама снова утыкается в книгу.

Я закрываюсь в своей комнате, и думаю о том, что соврала. Зачем, сама не знаю. Но это не страшно, вряд ли мы с Анной еще раз пообщаемся раньше следующего дня рождения отца, так что, можно сказать, я почти не лгала.

3

Проходит неделя, на улице стоит все такая же жара. Я все еще вспоминаю папин праздник, но не могу понять, чем он меня так зацепил. Не мачехой же.

Тем не менее, у нас с отцом сразу после развода родителей, установилось правило: мы видимся раз в неделю, хотя бы на час, как минимум просто пообедать вместе. Это правило не поменялось даже когда я перешагнула совершеннолетие и стала меньше нуждаться в родителях.

В этот раз мы с папой идем в какой-то ресторан итальянской кухни, и берем спагетти, потому что сил моих нет больше на пиццу.

– Я видел, что ты разговаривала с Анной на дне рождения, – вдруг говорит отец, когда мы обсудили все насущные дела.

– Да, немного пообщались о том о сем, – сглотнув пасту карбонара, отвечаю я.

– Я рад, если честно. Вы два родных мне человека, и я всегда хотел, чтобы между вами не было вражды.

– Но между нами ее и не было.

– Да, но все же некая напряженность… В любом случае, ты очень понравилась Анне.

– Правда? – я искренне поражена.

– Да, она о тебе часто вспоминала. Так что я рад.

– Ты хочешь, чтобы мы общались и дальше? – осторожно спрашиваю я.

– Ты уже взрослый человек, тебе решать. Я ничего не требую, просто не хочу, чтобы ты думала о ней, гм, стереотипами.

Я слегка приподнимаю брови. Отец, конечно, прекрасно знает, какие слухи ходят про Анну в нашем небольшом городе. Более того, он знал это еще, когда начал с ней встречаться. Я помню, как мама, встретив его на улице, говорила ему, мол, она же проститутка, ты же знаешь, на что отец спокойно отвечал: «Ну и что?».