Мать Лжи

Боевой зверь застыл, глядя на него страшными голубыми глазами. С зубов и языка капала слюна.

— Хет, это Орлад. Не убивай меня! — Он, Герой, просит о пощаде? И почему Хет колеблется?

Черный боевой зверь ударил Хета головой — Ваэльс пришел Орладу на помощь. Мост застонал от нового груза, и несколько веревок с оглушительным треском лопнули. Рыча и обмениваясь могучими ударами, два чудовища встали на задние лапы над Орладом. Ему на лицо полилась кровь. Между тем мост начал проседать, веревки рвались одна за другой. Хет стал падать назад, а Ваэльс всем телом рухнул на Орлада, отчего тот едва не потерял сознание, и все они покатились с моста навстречу неизбежной гибели.

Мост опускался все ниже, оставшиеся канаты горели и вытягивались под непомерным грузом. Наконец последние веревки лопнули, и один конец моста начал медленно падать вниз. Боевые звери продолжали рычать и обмениваться ударами, сползая вниз по падающему мосту. Чувствуя, что и сам соскальзывает, Орлад закричал:

— Держитесь! Мы падаем! — Он извернулся и схватился немеющими пальцами за мост.

Второй конец моста все еще держался с флоренгианской стороны, а потом его освободившийся конец начал описывать дугу над пропастью, и через несколько мгновений мост ударился о противоположный берег. Теперь он свисал вниз, точно лестница.

Удар о скалу получился настолько сильным, что Орлад едва не разжал пальцы. Он видел, как падают его рукавицы, но если бы он их не сбросил, то не сумел бы ухватиться за планки моста. Ваэльс с пронзительным ревом вцепился когтистыми лапами в планки и моментально влез наверх, словно гигантская кошка. Боевой зверь с золотистой шерстью — Хет Хетсон — не удержался и упал. Через мгновение он беззвучно исчез в пропасти. Они не услышали ни крика, ни звука удара. Его здесь словно и не было.

Орлад висел на руках, ноги уже начало лизать пламя, однако он сумел подняться. В последний миг его подхватили Фабия и голый Ваэльс. Они оттащили его в сторону от моста и несколько секунд стояли, молча обнимая друг друга.

— Хет! — выдохнул Орлад. — Это был Хет! Быстрее одевайся, безумец. О, Хет! — Он спрятал руки подмышки и отступил на несколько шагов от пропасти. — Ну почему это был именно Хет?

Дантио помог Ваэльсу одеться.

— Надо было захватить с собой белошвейку, — заявила Фабия. — Но если прорезать дыры в твоей шубе, ты сможешь засунуть руки внутрь и сохранить большую часть пальцев.

«Хет, Хет! Я убил Хета!»

— Может, вытащим из моста доски? — предложила Фабия. — Сколотим из них сани, чтобы везти Дантио.

— Что ж ты раньше не сообразила?! — проворчал Ваэльс.

— А ты?

— А что я? Я верист.

На другом берегу стоял Следопыт Хермеск и молча глядел на своих недавних спутников. Их разделяла пропасть — даже самый сильный верист в расцвете сил не сумел бы ее перепрыгнуть.

Неподалеку от него четверо молодых веристов в одних медных ошейниках стояли посреди занесенного пылью поля, вытянув перед собой руки, словно маленькие дети, зовущие мать. Они отчаянно кричали, но ветер уносил прочь их жалобы.

Другие боевые звери, заметно отставшие, повернули обратно, чтобы одеться и доложить о катастрофе. Ваэльс Борксон и трое Селебров стояли на другом берегу, в безопасности. Следопыт потерял надежду на спасение. Салтайя Храгсдор оказалась в ловушке и обречена на смерть.

— Хет Хетсон! Как он здесь оказался? Почему именно он? — с тоской вопросил Орлад.

По его щекам текли замерзающие слезы.

ЧАСТЬ V КОНЕЦ УЖЕ БЛИЗКО

ГЛАВА 26

Оливия Ассичи-Селебр в одиночку шагала по Залу с Колоннами. Она подготовилась к встрече и надела простое платье из зеленого шелка, которое, как тактично говорил камердинер, ее «стройнило». Она никогда не отличалась хрупкостью. От тревог и страданий многие люди тощали, а Оливия становилась все более дородной. Нет, не толстой, но… Дородной. Из украшений она надела лишь двойное жемчужное ожерелье, поскольку хотела произвести впечатление полноправной и могущественной правительницы. Ни в коем случае нельзя казаться высокомерной и самонадеянной.

По той же причине она выбрала Зал с Колоннами — самое большое помещение в Селебре с мощной колоннадой, которая поднималась к расписанному фресками потолку. За Колоннадой начинались сады, спускающиеся к реке, а противоположную стену украшала фреска с изображением беседующих Светлых. Под ней стояли трон дожа и кресло его жены. Если бы Оливия принимала делегатов, сидя в этом кресле, они бы возмутились. Но то, что встреча проходит в тронном зале, послужит (хотелось бы верить) мягким напоминанием о сегодняшних реалиях. А может, она ошибается. Может, следовало встретить их на кухне, с испачканным мукой носом. Или пойти на другую крайность и приветствовать делегатов в сопровождении стражников, герольдов и трубачей? Она все еще носила на запястье печать Пьеро — рядом со своей печатью. Она все еще правила от его имени.

Точнее, правила в память о нем. Оливия не ждала встречи, а боялась ее. Весь этот фарс скоро подойдет к концу.

Неужели она так зла, что боги не желают отвечать на ее молитвы? Долгие годы она молилась о благополучном возвращении своих детей. Когда она поняла, что они уже зажили своей жизнью в Вигелии и наверняка захотят там остаться, она начала молиться об исцелении Пьеро. Год назад — о его скорой и безболезненной кончине. Ну, а теперь она должна просить богов, чтобы он ушел из жизни с достоинством, сохранив титул дожа. Неужели ей откажут и в этой малости?

Она подошла к колоннам и стала смотреть на легкий дождь, серое плачущее небо и храмы на противоположном берегу реки. Начался сезон дождей, но в Вигелии наступило время холодов, и перевал закрыли. Лишь немногие растения еще цвели — только изгнанники, красные и белые. Их назвали изгнанниками, потому что они цвели тогда, когда все остальные давно увядали.

А где же ее изгнанники, три сына и дочь? Где они цветут — и цветут ли? Появись они сейчас здесь, она бы их не узнала, а дети ее бы не вспомнили. Прошел год с тех пор, как Стралг обещал послать за ними или хотя бы кем-то из них. Кулак больше не появлялся и не давал о себе знать, но по слухам армия повстанцев гнала его войско к стенам Селебры. Все постоянно твердили о новых победах Кавотти и поражениях Стралга. Теперь Оливии было все равно, кто одержит победу, она хотела только одного: чтобы город оставили в покое. И вернули ей детей.

Она услышала легкий шум и обернулась. Посетители явились в сопровождении дюжины приспешников. Как ни странно, все они остались у дверей, а к ней подошел лишь главный герольд с единственным спутником в черных одеяниях, чье лицо скрывал черный капюшон. Оливия издалека узнала Куарину Полетани, юстициария города. Ее не приглашали, и от этого Оливии стало не по себе. Тем не менее надо выказать юстициарию уважение. Оливия двинулась ей навстречу.

Она стала вспоминать законы, которые объяснял ей Пьеро полгода назад, когда силы начали его покидать. Главный судья города, юстициарий, становится главной фигурой после старейшин и должен председательствовать во время междуцарствия, когда приходит время избрать следующего дожа. Однако они ведь не могут официально объявить о смерти Пьеро? Но, если Голос Куарина скажет, что могут, кто ей возразит? Начнется отчаянная внутренняя борьба.