Матабар. II

Юноша развернулся и пошел к лестницам. Странно, но почему-то от этих слов, Арду стало как-то теплее. Пройдя по пустому коридору, юноша вошел в комнату.

— А потом…

Разговор двух эльфов и одного дворфа тут же стих, стоило только Ардану открыть дверь.

На мгновение в помещении повисла тишина, после чего Первородные показательно завалились на кровати и открыли учебники с тетрадями.

Арди никак не отреагировал. Последнее, что ему сейчас хотелось — с кем-то знакомиться. Особенно, когда эти «кто-то», демонстративно не желали иметь с ним ничего общего.

Так что, пройдя к койке, Ардан закинул наверх посох, после чего разделся до нижнего белья и, тайком, положив под подушку отцовский нож, забрался под одеяло.

Бросив быстрый взгляд на мутную полоску окна, вдруг нашел в ней некое поэтичное сходство с небом Метрополии.

С этими мыслями он и заснул.

* * *

Проснулся Ардан из-за того, что его посох чиркнул о стену и задел, попутно, коленку юноши. Тот открыл глаза и, в темноте, различил силуэты двух эльфов.

Один из них застыл с посохом Арди в руках, а другой уже замахнулся наволочкой, в которую завернул что-то тяжелое.

Удар пришелся в то место, где находилась голова Ардана. Тот успел дернуться назад, попутно сильно ударившись о стенку, после чего, выхватив нож из-под подушки, не вытаскивая того из чехла, ударил им в грудь ушастого.

Одновременно с этим Арди толкнул ногой посох и тот врезался в подбородок второго эльфа, откинув несчастного на жалобно скрипнувшую дверь.

Соскочив с койки, Ардан успел заметить третьего «сожителя», бросившегося ему в ноги. Юноша отклонился в сторону и, подняв пятку, с силой вонзил её в колено дворфу.

В итоге один эльф хрипел, держась за грудь, другой пытался встать, но никак не мог вернуть равновесие, а дворф и вовсе, уткнув голову в подушку, стонал и держался за сломанную ногу.

Арди не стал ничего спрашивать.

Все и так было, более-менее, понятно. Эвелесс, Иолай, или еще кто-нибудь, чью семью обидели прадед с Темным Лордом…

Игнорируя стоны и хрипы, Ардан, все так же храня молчание, спокойно оделся, забрал посох, убрал вещи в мешок (предварительно уже второй раз за день проверив не пропали ли вещи из него и из саквояжа) и, накинув шляпу, поднял саквояж и, открыв дверь, направился на выход.

На часах уже перевалило за полночь.

Поднявшись по лестнице, Ардан подошел к стойке, за которой мирно сопел спящий комендант.

С силой хлопнув по столу, юноша заставил старика проснуться.

— А?Что? Мне уже в наряд? — замотал головой комендант, а затем, все же, сообразил, где он и что происходит. — Ты что, рядовой, бессмертным себя возомнил?!

— Я съезжаю, — Арди выложил перед собой ключ.

Так, оставив позади недоумевающего коменданта, Ардан вышел в переход, затем пересек пустующий атриум и выбрался на Площадь Звезд.

Метрополия встретила его чуть влажным, ночным воздухом и чернильным небом, лишенным света звезд. Лишь множество огней, безжизненных и холодных, сияли вокруг студента.

У него имелись всего сутки до начала следующего учебного дня, чтобы отыскать себе новое пристанище.

— Ну, пойдем, — сам себя подбодрил юноша и зашагал в сторону распахнувшихся объятий ночного города.

Глава 42

Ардан неспешно шагал по мостовой. Над головой моросил холодный, столичный дождь. Юноша успел привыкнуть к его виду за окном. К этим маленьким, острым каплям, оставлявшим длинные нити миниатюрных бусинок на стекле. Но совсем другое — идти под ними. Чувствовать, как те колют лицо, щекочут шею, затекая с полей шляпы, а еще хлюпают под ногами в лужах.

Прохожих, в этот час, в центре города почти не отыщешь. Лишь редкие несчастные собратья Арди, такие же внешне потерянные, кутаясь в осенние плащи и пальто, поднимая воротники так, чтобы спрятаться от вездесущих капель, пытались скрыться от непогоды под зонтиками. Но тут же, стоило им облегченно вздохнуть, выплюнув губами облачка пара, как на помощь дождю приходил игривый ветер.

Он бежал по улицам, качая кроны редких деревьев в клумбах, срывая с тех последние, самые стойки из золотых и рыжих листьев. И гнал их прямо в лицо горожанам, загибая тем спицы в зонтиках.

И еще он приносил ароматы, столь редкие для Эвергейла, но воцарившиеся в Метрополии на правах горделивых монархов прошлого. Запахи стали и металла, отлитого в ближайших фабриках; запах смога и черного дыма, от углей и кокса, поднимавшихся над теми самыми фабриками; он перемешивался, закручиваясь в горячих танцах островитян, сливаясь с ароматами дорогих духов и недожаренного кофе, привезенного из Линтелара.

Порой мимо проезжали автомобили. Потусторонними, призрачными зверьми с яркими, светящимися глазами, они выныривали с той стороны дождливой занавеси; рассекали шинами лужи, окатывая не успевших отпрыгнуть от поребрика, а затем исчезали во тьме.

Не звенели трамваи, не слышно было свистков стражей-регулировщиков; смолкли газетные мальчишки, больше не рекламировавшие свой ходовой товар и даже магазины, прежде светящиеся не хуже новогодних елок, заснули.

Метрополия, во всяком случае её помпезный и дорогой центр, погрузилась в сон. И потому Ардан чувствовал себя здесь не то, что чужаком, а словно он, случайно, собираясь рассказать что-то невероятно смешное и, безусловно, важное и не терпящее отлагательств, зашел, поздним вечером, в спальню родителей и застал их за…

Теперь он знал, за каким занятием он, порой, их заставал. А еще понял почему в тот день, когда он играя с ними в прятки, просидел в шкафу на кухне добрых несколько часов, так рассмешил прадедушку своим хвастовством о безоговорочной победе.

Арди улыбнулся этим мыслям и вздохнул.

И, на мгновение, ему показалось, что и город вокруг улыбнулся ему в ответ и тоже, немного облегченно, вздыхает. Как если бы переживал, что его новый, пусть и временный житель, не отыщет среди богатых зданий, широких улиц, громоздких проспектов, извилистых переулочков, надменных мостов, перекинутых, через черную реку, чего-то своего.

А Арди все шел и шел, глазея по сторонам. За плечом о спину бился вещевой мешок, в руках саквояж и посох, чеканящий о гладкие булыжники тротуара. Те звенели под каблуками ботинок, переливаясь руганью всклоченных и распуганных ворон, собравшихся на пир, но, испугавшись кота, взмывших в небо.

Кстати — вон он. Кот. Облизнув лапку, шмыгнул в подворотню и исчез под мусорным баком. Тем самым, около которого, спрятавшись под козырьком, стоял официант в черных брюках, начищенных туфлях, сорочке в черно-белую полоску и белоснежном, накрахмаленном переднике. Он курил и, наклонившись, потрепал кота за ухом перед тем, как тот спрятался от дождя.