Матабар

— Людей? — переспросил ребенок. Кажется это слово было ему знакомо. — Ты люди?

— Человек, — ответила она. — А кто ты?

Мальчик какое-то время над чем-то размышлял, после чего прикоснулся ладонью к груди. Только сейчас она заметила, что он был укрыт нелепой шубой, криво сшитой из различных шкур. Вот только каждая из этих шкур могла бы иметь высокую цену на меховом рынке Метрополии. Многие модные дома не пожалели бы и сотни эксов, чтобы выкупить их.

— Арди, — ответил ребенок. — Зовут я Арди. Ты?

Она не сразу решила, что именно стоит сказать.

— Атура, меня зовут Атура.

Мальчик принюхался, а затем сделал шаг назад.

— Врать, — замотал он головой. — Ложь. Ты врать. Зачем врать. Ложь нехорошо. Учитель говорить ложь плохо.

На мгновение ей померещилось, что она видит перед собой не человеческое дитя, а молодого кота, готового развернуться и убежать в лес.

— Постой, постой, — взмолилась она и, когда ребенок замер, продолжила успокаивающим тоном. — ты прав, прости меня. Атура — это моя служанка. Так зовут мою служанку.

— Слу-жанка? Это твой стая?

— Стая? А… семья?

Мальчик кивнул.

— Нет-нет. Служанка это… помощница. Она помогает мне с разными делами.

— Помощь? Друг? Атура — друг? — лицо ребенка чуть посветлело и расслабилось.

— Да! — она улыбнулась.

Мальчик тоже улыбнулся, а она слегка вздрогнула, увидев слишком длинные клыки. Может… может она поспешила с выводами и это дитя вовсе не принадлежало человеческому роду? Но что за раса Первородных выглядит как человек? У него не было длинных эльфийских ушей, серой или зеленой кожи орков, да и на дворфа он никак не походил. И, уж тем более, это не отпрыск великанов.

Не говоря уже о длинном списке полуразумных рас, начиная гоблинами и заканчивая ламиями.

— Ты плохо понять, — покачал головой ребенок, потом снова положил руку на грудь. — Арди, — а затем направил ладонь в её сторону. — Ты?

Она вздохнула и, сжав рукоять пистолета, произнесла:

— Октана. Меня зовут Октана Анорская.

И… ничего не произошло. Мальчик внимательно на неё посмотрел, после чего покивал.

— Правда. Ты так. Это правда. Хорошо. Но имя сложно. Буду звать — Окта. Хорошо?

На секунду её охватило явное удивление, но вскоре она с ним справилась. Кто знает, как далеко её занесло. Кстати об этом.

— Хорошо, мне нравится — Окта, — она все так же пыталась говорить спокойно и размеренно, хоть сердце все еще и торопилось выпрыгнуть из груди.

Мальчик хотел было сделать шаг вперед, но рука с пистолетом дернулась раньше, чем она успела сообразить.

Ребенок застыл, а затем улыбнулся. О Светлоликий — каких трудов ей стоило не выстрелить в ощеренное звериными клыками лицо и да простят её вечные ангелы, что она убила бы дитя.

— Страх, — мальчик сделал странный жест рукой, словно что-то хотел ей показать. — Не надо страх. Я — Арди, тут. С тобой. Я сказать слово охота. Ты не есть добыча. Охотники уйти. Мы одни. Никто не обидит Окта. Арди тут. Все есть порядок. Я сказал слово. Все слушать. Все есть порядок, Окта.

Она с трудом вообще могла расслышать, что говорит это чудное дитя, не говоря уже о том, чтобы разобрать ломанный язык империи. Ладно хоть общий смысл улавливался. Мальчик что-то сказал, и звери ушли? Может он маг? Но тогда, где регалии? По всей Империи уже несколько веков действовал закон, запрещавший магам выходить из дома без регалий, и карался он достаточно строго, чтобы только самые отчаянные маргиналы рисковали нарушать.

Хотя… может она в другой стране? Нет, это глупости.

Над головой знакомые звезды, а вокруг молодая ночь. Она переместилась куда-то на запад и, судя по холоду, весьма неблизко. Но не настолько, чтобы оказаться на границе с Королевством Нжиа, Братством Тазидахиана или землями Племен Армондо.

Скорее в центральной части материка… Либо где-то рядом с Княжеством Фатия.

Глупости — она только что перечислила всех северных соседей Империи. Все равно, что вслепую в карту пальцем тыкать в надежде угадать

— Где мы?

Мальчик какое-то время хмурился, после чего произнес:

— Antareman. Так звать языком друга она-волк. Твоя язык я не знать, как называть.

Antareman… она запомнит.

— Ведьма, которая отправила меня сюда? Ты знаешь её?

— Ведьма? — переспросил ребенок. — Aean’hane. Ты знать кого-то Aean’hane?

Это странное слово. Почему-то ей казалось, что она уже где-то слышала его прежде. Очень давно. Настолько, что забыла так же, как забывают детские сказки, рассказанные на ночь.

— Я не понимаю, — покачала она головой.

Мальчик вздохнул и показал ладонью на неё.

— Могу идти я?

— Идти? Ты хочешь подойти ко мне?

Ребенок кивнул.

— Ты холод, — произнес он. — Твой шкура влага. Ты мороз. Плохо. Жар. Духи завтра приходить. Забирают дыхание для предков.

Только сейчас она поняла, что насквозь продрогла и при всем желании, даже если бы хотела разжать пальцы, сжимавшие пистолет, то в лучшем случае попросту бы не справилась, а худшем те бы раскололись на манер тонкого стекла.

— Ладно, — произнесла она, но внутренне была наготове. Стоит только ребенку сделать неверный шаг и она выстрелит — пусть это и будет последним, что она сделает.

А ребенок, словно почувствовав её настрой, шел медленно и нарочито плавно. Приближаясь с каждым шагом, он не убирал выставленных вперед, будто в молитве, ладоней. Зачем? А затем её взгляд упал на пальцы мальчика. Он демонстрировал ей вовсе не ладони, а… ногти? Словно показывая, что не собирается причинять вреда, будто мог как-то слишком сильно её оцарапать?

Что за странное дитя. И что за странное место.

Мальчик встал рядом с ней. О Светлоликий, они поровнялись в росте! Она, конечно, госпожа весьма невысокого роста, но все же не настолько, чтобы смотреть глаза в глаза ребенку.

Все так же демонстрируя ногти, мальчик убрал руку за пазуху, откуда вытащил несколько ягод, какие-то опилки и пару сушеных цветков. Он зачерпнул снега, подышал на него, дождался пока растет, а затем закинул в рот пригоршню и запил талым снегом, тщательно прожевал и выплюнул на ладонь.