Матабар

Слезы текли по глазам мальчика. Сердце не хотело биться. Он лежал на спине и, глядя на бушующую в небе тьму, кричал, но что буре до воплей двенадцатилетнего парнишки.

— Стоило оно того, Ардан?

Слова жгутами потянулись к разуму Арди, они попытались опутать его, проникнуть внутрь, но мальчик не позволил. Как и учили Атта’нха и Скасти, он укрепил сознание и направил свою волю против чужой.

— Нет твоей власти, Эргар, надо мной, — мальчик, поднимаясь на ноги, шептал слова старого, как сама кровь Матабар, обряда. — Больше нет.

Шесть лет назад, здесь же, на этом уступе, перед ним стояла маленькая фигурка деревянного зверя, а сейчас — громадный барс со множеством хвостов, что невозможно сосчитать. Он дышал льдом, а шерсть его пылала горной грозой. Той самой, бьющейся сейчас о скалы Алькады. И только теперь в её ярости Арди услышал имя. Имя Грозы Горных Пиков.

Барс распахнул пасть и его рык слился с грохотом грома.

— Так ты платишь мне, Ардан?! — из его глаз сыпались искры ледяных всполохов. И там, где они падали на землю — выстреливали ледяные иглы. — Опомнись, Ардан! Пойдем со мной! Нас ждет охота и…

— Нет, — замотал головой мальчик, не позволяя словам бывшего наставника опутать его разум и проникнуть в сердце. — нет… шесть лет прошли… я вернулся… сам.

— Сам?! — воскликнул барс. — Не обманывай себя, Ардан! Если бы не Скасти, ослабивший мои слова — ты бы даже не вспомнил остальных духов-хранителей!

— Нет… нет твоей власти, Эргар… — зажмурившись и сжав кулаки, повторял мальчик слова обряда. — Больше не учитель ты мне. А я больше не ученик тебе. Стереги свою землю, а я буду стеречь свою и если нашим путям суждено пересечься, мы будем знать, что мы одного племени.

И снова молнии, рык, гром, и ярость бушующего шторма.

— Если бы не уроки Атта’нха, ты бы не смог пережить даже третьей зимы в горах, полукровка! — барс бил хвостами по бокам и ходил вдоль края обрыва. — Слушай мой голос, Ардан! Слушай меня, своего учителя! Мы уходим отсюда обратно! Обратно домой, Ардан!

Слова Эргара гремящей рекой обрушивались на мальчика и тот едва было не сдался им, как услышал голос Атта’нха. Лишь он сам выбирал свой путь. Только он.

— Нет твоей власти, Эргар, Гроза Горных Пиков, — не сдавался Арди. — Шесть зим я ходил тропами барсов. Шесть зим носил шкуру горных и лесных зверей. Я выбрал свой путь и мой путь ведет меня назад, к своему роду.

Эргар прыгнул и его клыки клацнули в миллиметре от головы мальчика.

— Думаешь ты справишься без меня, Ардан?! — гремел шторм. — Откажешься от моих даров? Будешь страдать, как страдают люди? Думаешь выдержишь? Посмотри, как ты дрожишь! Наша Королева еще не в полной власти, а ты вот-вот заледенеешь! Думаешь ты сейчас сможешь обогнать ветер? Сможешь взобраться на гору? Ты готов отказаться от всего этого, Ардан?!

Мальчик открыл глаза. Он посмотрел перед собой, прямо в центр вертикальных зрачков. Те пылали яростью и гневом, но куда больше — печалью.

— Я всегда буду помнить тебя, учитель, — прошептал Арди и, обняв барса за шею, утонул лицом в мягких, белоснежных мехах. — Я буду помнить все твои уроки. Я буду помнить твои добрые слова. Буду помнить твою заботу. То как ты оберегал меня и хранил. Как защищал и наставлял. Ты больше чем мой друг. Ты мой второй брат и мой второй отец.

Эргар обмяк и опустил голову ему на плечо.

— Не надо, Арди, — прошептал он едва слышно. — ради чего… ради них? — он кивнул в сторону огней Эвергейла. — Ты ведь не знаешь…

— Знаю, — перебил мальчик. — Теперь знаю. Видел на Горе Памяти… Хозяйка гор оставила последние письмена Матабар. Я все знаю.

— Тогда почему?

Арди сжал могучую шею так крепко, как только мог. Он не успел проститься с первым отцом, но, видят духи, как же больно и страшно было прощаться со вторым.

— Там моя мама, брат и дедушка. Они — моя стая. Я им нужен.

— Тебя никогда не примут, детеныш, — Эргар опутал его хвостами и прижал к себе. — Тебя будут гнать, как гнали в ту ночь волки. И ты не воин, Арди. Ты даже не настоящий охотник…

— Я знаю.

— Забирай их с собой, маленький друг, — буря постепенно стихала, а вместе с ней и голос Эргара. — сюда, на родину своих предков. Туда где дуют твои ветра, где спит твоя земля.

— Не могу, — покачал головой Арди. Слова буквально драли его горло, а из-за слез он уже почти ничего не видел. — Дедушка уже стар — он не выдержит путь, а мама и брат… это не их земля, Эргар.

Они стояли на утесе, а буря постепенно уходила, открывая вид на звездное небо.

— Не надо, Арди, — повторил Эргар. — я не смогу помочь тебе и защитить. Ты ведь еще так много не знаешь, а это тело, в котором ты будешь ходить — слабое и хрупкое.

— Не переживай, учитель, — с трудом улыбнулся мальчик. — Даже когда я не смогу бежать среди барсов, видеть глазами орла, двигаться как рысь и моя шкура потеряет силу медведя — со мной навсегда останутся уроки Скасти и Атта’нха.

Затем мальчик поднял голову и уже собирался произнести последние слова обряда, как почувствовал как что-то вонзилось ему в грудь. Сперва было так больно, что он буквально не мог вздохнуть, но вскоре вместе с болью ушло и чувство холода. Глаза мальчика снова могли видеть в темноте, уши — слышать шепот ветра, а дыхание Арди выровнялось и успокоилось.

Он смотрел на учителя из пасти которого текла серебренная кровь — тот лишился своего второго клыка.

— Я презираю людей и все людское, Ардан, — произносил барс, выпрямляясь и поднимаясь на лапы. — Когда я встретил тебя, маленького и слабого, то видел лишь человека. Для меня всегда оставалось загадкой, что нашли в тебе Мудрец и Хозяйка, но теперь…

Шерсть Эргара оборачивалась деревом, свет вокруг него мерк, а голос стихал.

— Обещай мне, маленький друг, обещай что вернешься и я поведу твоих детей по тропам снежных вершин.

— Обещаю, — кивнул Арди, глотая соленые слезы.

— Тогда до встречи, Ардан, юный Говорящий, — последний раз сверкнули глаза могучего охотника, свирепого хищника — Грозы Горных Пиков. — Я буду ждать.

Перед мальчиком стоял высокий тотем ирбиса, смотрящий куда-то в сторону Алькады. И если проследить за взглядом, то среди облаков можно увидеть скрытый в облаках пик, на вершине которого уснула в снегах Хижина.

Последние слова обряда Арди говорил уже обнимая статую.

— Здесь мои духи, — шептал Арди. — здесь моя память. Но я иду своей тропой, а ты идешь своей. И если они пересекутся, мы не будем добычей и охотником. Мы будем братьями.