Матадор

10

Патти Право, «The Best», сторона «А», «Кто ты?», «Сегодня здесь, завтра там», ля-ля-ля, тра-та-та, тра-ля-ля, ладонями ритм держите, не умолкала она, хлопайте в ладоши, хлоп, хлоп и три, и четыре, в сторону, в сторону, налево и вбок, и в сторону, вперед и два, назад, еще раз, давай, Робинсон, все с начала, в сторону, в сторону, Кледир ногами задавала рисунок, хлоп и четыре, вообще-то она не умела танцевать, но была ужасно довольна, давай с нами, сказала она, она хлопала в ладоши, хохотала, хлоп, и все трое ошиблись, хлоп, Робинсон и Маркан все время ошибались, им было весело, и в сторону, в сторону, когда они начинали попадать, она меняла правила, вперед, лицом, какой-то дурацкий танец, проворчал Маркан, давай, не разговаривай, ответила она, и хлоп, и назад, Робинсон, она придумывает на ходу, ничего я не придумываю, сказала она, хлоп и хлоп, они смеялись; три человека, которых я любил больше всего на свете, танцевали и веселились на моей свадьбе, и три и четыре; а теперь внимание, всем внимание, сказала Кледир, делая музыку потише, – торт! Белый свет, вообще-то он был не белый, но именно таким он мне казался, белый свет поверх голов, над всеми нами, брызжущий молоком и покоем, Барби и Боб, одетые как молодожены возвышались над тортом, мама Робинсона сказала, что мы с Кледир должны загадать желание в тот момент, когда будем отрезать первый кусок. Кледир была великолепна, волосы собраны в пучок и прикрыты короткой фатой, на пальце кольцо, я взял ее руку в свою, сквозь вырез платья были видны очертания ее груди, я закрыл глаза и мысленно произнес свою просьбу, быть нормальным человеком, человеком, который работает и любит свою жену и своих детей, большего я не желал. Кледир резала торт, Маркан открывал шампанское, я не люблю шампанское, я люблю пиво, шампанское для меня слишком сладко, но сегодня особенный день, сегодня тебе придется выпить шампанского, мой милый. Отец Робинсона не расставался с фотоаппаратом, иди сюда, Кледир, Маркан, дай ей рюмку, мы стояли и улыбались, взявшись под руки, каждый со своим бокалом, клик, сплэш, готово!

Помимо друзей, я пригласил еще своих дядю и тетю, Кледир позвала своих подружек из Маппина и родных, всего человек двадцать, обстановка была домашняя, все пили и смеялись, поздравляем, будьте счастливы, повторяли они; помоги, сказала Кледир, передавая мне тарелку с тортом, надо раздать гостям.

Эрика сидела в углу, уткнувшись в словарь, точнее, в два словаря. Танцевать она не хотела. В последние дни мы почти не виделись, я все время где-то пропадал, а когда возвращался домой, она уже спала, в общем-то так и должно было быть. Эрика не хотела жить в доме Кледир, она сказала, что не поедет туда ни за что, после долгих уговоров она все-таки согласилась, но я переберусь только в конце месяца, заявила она, хорошо, ответил я, а кто будет платить за квартиру все это время, она сама? поинтересовалась Кледир. Нет, платить придется Кледир, но я сказал ей, что Эрика может заплатить.

Хочешь торта? спросил я. Гиена, прочитала она вслух, – разновидность хищника, внешностью и повадками напоминает крупную собаку. Гиена – свирепое и дикое животное, она разрывает могилы и пожирает трупы. Мануэл Бернардес. Смерть, как гиена, разинула голодную пасть. Герра Жункейру, Праздная муза. Обожаю словари, из них так много можно узнать, мой отец не читал книг, он читал словари, он говорил, что если бы отправился на Луну и должен был взять всего одну книжку, то взял бы словарь, сказала она. Вот, посмотри, я посмотрел, «наперсник», первый раз вижу. Как ты думаешь, что это? Не знаю. Маленький чехольчик, сказал я. Она рассмеялась, слушай: любовник женщины по отношению к ее мужу или другому любовнику. Как быть, если покойник встал между ними, словно призрак, угадывая в нем наперсника, а в ней изменницу и подлецов в обоих? Вейга Миранда, Бегство птиц, страница 69. Женский род «наперсница», о-о, классно! Множественное число «наперсники» – блеск! Отличные книги, можешь взять их себе, сказал я. Они что, твои? Нет, книжки Кледир, но она их не читает, так что забирай. По-моему, у нас кончается пиво, сказала Кледир, подходя и обнимая меня сзади. Эрика захлопнула книгу, это словари моей мамы, она была учительницей. Я отдал их Эрике, сказал я. Кледир улыбнулась, но как-то натянуто. Отдал? Да, я думал, тебе все равно. Послушай, Эрика, я подарю тебе словарь, обязательно подарю, но это – книги моей мамы, у меня после нее осталось очень немного вещей, не сердись, ладно? Кледир отобрала у Эрики словари, иди за пивом и поскорей, а то у нас мало осталось.

Эрика, подожди, ну надо же мне было все испортить! Она не дала мне договорить, быстро вышла и заперлась вместе с Робинсоном в ванной. Я попросил у Маркана ключ от машины и поехал в супермаркет, купил еще два ящика пива и на обратном пути притормозил у киоска Клаудиу, у тебя есть какой-нибудь словарь? Словаря у него не было, был альманах, я купил, по-моему, альманах и словарь одно и то же.

Когда я вернулся, Эрика сидела рядом с музыкальным центром, ставила один диск, снимала, ставила другой, опять снимала, прибавляла и убавляла громкость, царапала диски, включала и выключала радио, прожигала диски сигаретой; должно быть, она успела ширануться, этот сукин сын Робинсон, по-видимому, дал кокаин. Она чокнулась, спросила Кледир, или специально действует мне на нервы? Невозможно ни танцевать, ни разговаривать, это может достать кого угодно, девчонка просто с катушек слетела.

Я отвел Эрику в комнату, бросил ее на кровать, сиди и слушай, сказал я. Не собираюсь я слушать всякую чушь. Я, кажется, говорил, чтобы сегодня не было никакого кокаина. Иди пожуй мыло, фыркнула она, пожуй мыло, она расхохоталась, пожуй мыло, старая шутка, но ее разрывало от смеха. На, держи. Эрика встала с кровати, взяла альманах, это ты купил? Я. Она подошла вплотную и попыталась поцеловать меня в губы. Я не дал ей этого сделать.

Спорим, тебе этого хочется?

Ты с ума сошла.

Не сошла, просто хочу тебя позлить. И тебе хочется этого с самого первого дня. И еще кое-что: сегодня я тебя поздравляла, говорила «будь счастлив», но я врала. Я тебе нравлюсь и хочу, чтобы ты мучился. Чтобы ты плакал в ванной, чтобы не спал по ночам, чтобы твое сердце давило тебя изнутри, как кусок свинца, и чтобы тоска разорвала тебя пополам. Вот чего я хочу, дубовая твоя башка. А альманах этот засунь себе в задницу.

В дверях она остановилась, потом вернулась, взяла альманах, дай сюда, это мой альманах, она сильно толкнула меня в грудь, кретин, иди ты к черту.

Я вернулся в гостиную, Кледир потащила меня танцевать, хорошо, что Эрика ушла, она очень инфантильная девочка, сказала Кледир; мы танцевали, ходили паровозиком, бегали, развлекаясь, по всему дому, поезд, несущийся на тебя, паровоз Эрики, вспомнилось мне.

Одна из подружек Кледир придумала такую игру: все становились в круг, невеста в центре, она должна рассказать стихотворение, а все хлопают в ладоши, хлоп-хлоп-хлоп, люблю-люблю-люблю, хлоп-хлоп-хлоп, какие же это стихи, Кледир? А я не помню ни одного стихотворения, хлоп-хлоп-хлоп, Кледир вытащила меня в середину круга, козлоногие и грубые сатиры домогаются любви прекрасных нимф, все начали ржать, не надо отсебятины, хлоп-хлоп-хлоп, невежды вы, это не мои стихи, а одного очень известного человека, никто не поверил, хлоп-хлоп, все долго хохотали, было действительно смешно, Робинсон только смеялся, стоя в центре круга, сказать он ничего не мог, Маркан тоже, все мы изрядно напились, было весело, стадо ослов, сказал мой дядя, игра хоть стоит свеч?

Вот такой у нас получился праздник. Я всегда считал, что свадьба, помолвка, крестины, день рождения ужасно скучные мероприятия, бдение над покойником, похороны, серебряные свадьбы – там всегда одно и то же, уже десять тысяч лет люди женятся, рожают детей, и гости приходят на свадьбу, на похороны, на поминки, ничего не меняется, мы знаем все заранее и все равно идем, бессмыслица, пустые разговоры, мои соболезнования или поздравления, в этих словах нет никакого смысла, подхалимаж и всё, избитые, заезженные фразы, – вот что я думал, но вышло так, что моя свадьба получилась веселой, она была совсем другая, в ней был шарм, даже не верилось, что я делал то же самое, что и пятьсот миллионов других людей, моя свадьба казалась не похожей ни на что, единственная и неповторимая на все пятьсот миллионов свадеб в мире.

К восьми часам вечера гости разошлись, мы с Кледир остались одни. Идем смотреть подарки, сказала она. Я был немного навеселе, в том состоянии, когда от пола уже оторвался, но к потолку еще не взлетел, и мне нравилось все: вазы – красивые, деревянные фигурки – красивые, все красивое, даже столбы красивые, такое у меня было состояние. «Проблемы работе помешали приезду тчк поздравляю тчк тетя Кармен». Тетя Кармен – сестра моей мамы, сказала Кледир. Посмотри, какой красивый чайный сервиз, это мои подруги из Маппина подарили. Дерьмо, сказал я, могли бы подарить что-нибудь и подороже, семь теток принесли всего один чайный сервиз, ё-моё, да еще такой говенный. В житейских ненастьях супружество – радость и счастье, искренне поздравляем, привет от д-ра Карвалью и его семьи. Я не понимаю, почему вдруг доктору Карвалью захотелось подарить нам морозильник. Я же говорил, он симпатизирует мне. А ты знаешь, сколько стоит этот морозильник? У нас в Маппине продаются такие. Он не из дешевых. У него есть деньги, ответил я. И даже лишние есть, вот и решил подарить нам морозильник, никогда ничего подобного не видела.

Я притянул Кледир к себе. Я поцеловал ее. Подожди, мне нужно переодеться, сказала она.

Я лег на кровать и стал ждать, пока я ждал, от нечего делать я повернул фотографии ее родителей в рамках лицом к стене. Белая ночная рубашка, тебе нравится? Нравится, иди ко мне.

Кледир нервничала, я – нет, я был спокоен. Я спустил кружевные бретельки с ее плеч, соски ее грудей были твердыми и подрагивали, я провел языком вокруг каждого из них, спустился ниже, ребра, пупок, я раздвинул ей ноги, прошелся языком внизу, там было сухо, я приник к ней губами, пустив в ход свой язык, и почувствовал сладкий, очень сладкий сок моей жены. Я накрыл ее своим телом, мое орудие вошло в нее, внутрь, в живот, там было жарко, естественно, там было жарко, меня охватило наслаждение.

Я кончил и почувствовал усталость, меня клонило в сон.

Я повернулся на бок и уснул.

11

Что такое супружество, все знают, женщины хотят замуж, а мужчины в конце концов вынуждены жениться, женщинам необходимо замужество, необходимо иметь детей, и мужчины смиряются с этим требованием, потому что они устали воевать и хотят мира, это и есть супружество. Его звали Умберту, а я пришел наниматься на работу, я сказал ему, что я женат, только что женился, и тут его прорвало на тему семейной жизни. Я тоже женился, заявил он, и знаешь, чем это кончилось? Догадайся, если догадаешься – работа твоя. Мне показалось, что он пьян, дерьмо собачье, ну, давай, угадывай и получишь работу, муженек. Он был точно пьян, отвечай же; что-то белое проникло мне в мозг, камень или гранитная плита, я ничего не мог придумать, считай, что это вступительный экзамен, муженек, ты хочешь получить работу или нет? Дети, сказал я, дети, рассмеялся он, его смех вонял алкоголем, дети это не самое худшее, самое худшее, изрек он, это то, что мы безмозглые бараны, и ты баран, все мужики бараны, мы ведь как думаем: хорошо, я женюсь, а потом, при случае, поколочу ее, но когда подворачивается тот самый случай, идеальный случай, на мой взгляд, чтобы вышибить все зубы этой суке, то человек понимает, что он уже связан по рукам и ногам, он не может пошевелить даже пальнем, потому что Бог, самый главный пройдоха, ради того чтобы это паскудство никогда не кончалось, не научил женщину готовить еду или гладить белье, он научил ее лишь одному – связывать накрепко, понятно тебе? Я рассмеялся, чокнутый он какой-то, связывать, я женился на исчадии ада, сказал он, я ничего не ответил, я женился на Кледир, мой брак не похож на другие, мне понравилось открывать дверь холодильника только ради того, чтобы увидеть яблоки, груши, клубнику, еще какие-то фрукты, все утро я расхаживал по дому Кледир и повторял себе под нос: я муж, она – моя жена, у нас общая кровать, это – наш нагреватель для воды, а это – наша электрорезка, мне все это нравилось, очень нравилось, супружеская жизнь была как сказка, послушай, милый, я вырезала для тебя объявление из газеты, «требуется продавец», у тебя ведь уже есть опыт такой работы; вот что я скажу, продолжал он, женщинам необходимо выходить замуж, необходимо выходить замуж, потому что им необходимо иметь детей, необходимо иметь детей, потому что им необходимо орать на кого-нибудь, а орать им необходимо, потому что эти суки вечно недовольны, если они сидят дома, то считают, что у них хреново сложилась жизнь, если они работают, то начинают разрываться на части, коровы никогда не бывают довольны, моя работа, современная жизнь, роль матери, романы, любовники, продукты из полуфабрикатов, личная удовлетворенность, все это трудно сочетать одно с другим, любят повторять они, сборище кретинок, трудно заставить самолет взлететь, вот что действительно трудно, потаскухи, жирные коровы, они еще и толстеют, жиреют, и превращаются в одно большое брюхо, а знаешь, почему они толстеют? Они толстеют, чтобы раз и навсегда покончить со всем, женщинам просто необходимо поломать жизнь хотя бы одному мужчине, вот в чем дело, думаю, что ты меня понял, парень, жениться значит дать связать себя, он хохотал во все горло, лицо у него было красное, весь нос в прыщах, ты принят на работу, муженек, приходи, чтобы ежедневно убирать дерьмо за животными. Вечером ты будешь возвращаться домой усталый и будешь убирать дерьмо за своим ребенком, когда он родится, а его дерьмо будет особенно вонючим, и тебе станет казаться, что кошки и мыши писают духами, тут он расхохотался особенно громко, лег всем своим слоновьим телом на прилавок и так заржал, что затряслись полки, корм, семя для канареек, собачьи ошейники и поводки, клетки, мышеловки – все полетело на пол, я наклонился, чтобы поднять, брось, сказал он, все еще хохоча, не надо, пусть какой-нибудь покупатель поскользнется и сломает себе ногу, ты принят, муженек, приходи завтра пораньше, раненько так, эти засранцы будут гадить всю ночь в ожидании твоего прихода. Я еще хотел спросить про зарплату, но мне стало неудобно, в таком случае, до завтра, сказал я и вышел, он подошел к двери, давай-давай, муженек, лети к своему семейному очагу, хохотал он мне вслед, береги свою женушку, сумасшедший, прохожие на улице оборачивались в мою сторону, я чувствовал себя полным идиотом, муж объелся груш, кричал он, топай домой, да поскорей.