Маугли. Худ.: Никольский, Келейников (Диафильм)

– Три или четыре месяца назад, – сказал он, – я охотился в Холодных Берлогах – ты, может быть, еще не забыл про них, – и тварь, за которой я охотился, с визгом бросилась мимо водоемов к тому дому, который я когда-то проломил ради тебя, и убежала под землю.

– Но в Холодных Берлогах никто не живет под землей. – Маугли понял, что Каа говорит про Обезьяний Народ.

– Эта тварь не жила, а спасала свою жизнь, – ответил Каа, высовывая дрожащий язык. – Она уползла в нору, которая шла очень далеко. Я пополз за ней, убил ее, а потом уснул. А когда проснулся, то пополз вперед.

– Под землей?

– Да. И наконец набрел на Белый Клобук – белую кобру, которая говорила со мной о непонятных вещах и показала мне много такого, чего я никогда еще не видел.

– Новую дичь? И хорошо ты поохотился? – Маугли быстро перевернулся на бок.

– Это была не дичь, я обломал бы об нее все зубы, но Белый Клобук сказал, что люди – а говорил он так, будто знает эту породу, – что люди отдали бы последнее дыхание, лишь бы взглянуть на эти вещи.

– Посмотрим! – сказал Маугли. – Теперь я вспоминаю, что когда-то был человеком.

– Тихонько, тихонько! Торопливость погубила Желтую Змею, которая съела солнце. Мы поговорили под землей, и я рассказал про тебя, называя тебя человеком. Белая кобра сказала (а она поистине стара, как джунгли): «Давно уже не видала я человека. Пускай придет, тогда и увидит все эти вещи. За самую малую из них многие люди не пожалели бы жизни».

– Значит, это новая дичь. А ведь Ядовитый Народ никогда не говорит нам, где есть вспугнутая дичь. Они недружелюбны.

– Это не дичь. Это… это… я не могу сказать, что это такое.

– Мы пойдем туда. Я еще никогда не видел белой кобры, да и на все остальное мне тоже хочется посмотреть. Это она их убила?

– Они все неживые. Кобра сказала, что она сторожит их.

– А! Как волк сторожит добычу, когда притащит ее в берлогу. Идем!

Маугли подплыл к берегу, покатался по траве, чтобы обсушиться, и они вдвоем отправились к Холодным Берлогам – заброшенному городу, о котором вы, быть может, читали. Маугли теперь ничуть не боялся обезьян, зато обезьяны дрожали от страха перед Маугли. Однако обезьянье племя рыскало теперь по джунглям, и Холодные Берлоги стояли в лунном свете пустые и безмолвные.

Каа подполз к развалинам княжеской беседки на середине террасы, перебрался через кучи щебня и скользнул вниз по засыпанной обломками лестнице, которая вела в подземелье. Маугли издал Змеиный Клич: «Мы с вами одной крови, вы и я!» – и пополз за ним на четвереньках. Оба они долго ползли по наклонному коридору, который несколько раз сворачивал в сторону, и наконец добрались до такого места, где корень старого дерева, поднимавшегося над землей футов на тридцать, вытеснил из стены большой камень. Они пролезли в дыру и очутились в просторном подземелье, своды которого, раздвинутые корнями деревьев, тоже были все в трещинах, так что сверху в темноту падали тонкие лучики света.

– Надежное убежище! – сказал Маугли, выпрямляясь во весь рост. – Только оно слишком далеко, чтобы каждый день в нем бывать. Ну а что же мы тут увидим?

– Разве я ничто? – сказал чей-то голос в глубине подземелья. Перед Маугли мелькнуло что-то белое, и мало-помалу он разглядел такую огромную кобру, каких он до сих пор не встречал, – почти в восемь футов длиной, вылинявшую от жизни в темноте до желтизны старой слоновой кости. Даже очки на раздутом клобуке стали у нее бледно-желтыми. Глаза у кобры были красные, как рубины, и вся она была такая диковинная с виду.

– Доброй охоты! – сказал Маугли, у которого вежливые слова, как и охотничий нож, были всегда наготове.

– Что нового в городе? – спросила белая кобра, не отвечая на приветствие. – Что нового в великом городе, обнесенном стеною, в городе сотни слонов, двадцати тысяч лошадей и несметных стад, – в городе князя над двадцатью князьями? Я становлюсь туга на ухо и давно уже не слыхала боевых гонгов.

– Над нами джунгли, – сказал Маугли. – Из слонов я знаю только Хатхи и его сыновей. А что такое «князь»?

– Я говорил тебе, – мягко сказал Каа, – я говорил тебе четыре луны назад, что твоего города уже нет.

– Город, великий город в лесу, чьи врата охраняются княжескими башнями, не может исчезнуть. Его построили еще до того, как дед моего деда вылупился из яйца, и он будет стоять и тогда, когда сыновья моих сыновей побелеют, как я. Саладхи, сын Чандрабиджи, сына Вийеджи, сына Ягасари, построил его в давние времена. А кто ваш господин?

– След потерялся, – сказал Маугли, обращаясь к Каа. – Я не понимаю, что она говорит.

– Я тоже. Она очень стара… Прародительница Кобр, тут кругом одни только джунгли, как и было всегда, с самого начала.

– Тогда кто же он, – спросила белая кобра, – тот, что сидит передо мной и не боится? Тот, что не знает имени князя и говорит на нашем языке устами человека? Кто он, с ножом охотника и языком змеи?

– Меня зовут Маугли, – был ответ. – Я из джунглей. Волки – мой народ, а это Каа, мой брат. А ты кто, Мать Кобр?

– Я страж княжеского сокровища. Каран Раджа положил надо мной камни еще тогда, когда у меня была темная кожа, чтобы я убивала тех, что придут сюда воровать. Потом сокровища опустили под камень, и я услышала пение жрецов, моих учителей.

«Гм! – сказал про себя Маугли. – С одним жрецом я уже имел дело в человечьей стае, и я знаю, что знаю. Скоро сюда придет беда».

– Пять раз поднимали камень с тех пор, как я стерегу сокровище, но всегда для того, чтобы прибавить еще, а не унести отсюда. Нигде нет таких богатств, как эти – сокровища ста князей. Но давно-давно уже не поднимали камень, и мне кажется, что про мой город забыли.

– Города нет. Посмотри вокруг – вон корни больших деревьев раздвинули камни. Деревья и люди не растут вместе, – уговаривал ее Каа.

– Дважды и трижды люди находили сюда дорогу, – злобно ответила кобра, – но они ничего не говорили, пока я не находила их ощупью в темноте, а тогда кричали, только совсем недолго. А вы оба пришли ко мне с ложью, и человек и змея, и хотите, чтобы я вам поверила, будто моего города больше нет и пришел конец моей службе. Люди мало меняются с годами. А я не меняюсь! Пока не поднимут камень и не придут жрецы с пением знакомых мне песен, и не напоят меня теплым молоком, и не вынесут отсюда на свет, я, я, я – и никто другой! – буду Стражем Княжеского Сокровища! Город умер, говорите вы, и сюда проникли корни деревьев? Так нагнитесь же и возьмите что хотите! Нет нигде на земле таких сокровищ! Человек со змеиным языком, если ты сможешь уйти отсюда живым той дорогой, какой пришел, князья будут тебе слугами!