Мауи и Пеле держащие мир

— Вот-вот, — австрало-германец снова кивнул, — а для мезолитического племени такие трагедии обычны. Там люди гибнут от несчастных случаев гораздо чаще, чем от старости, и западные этнографы часто пишут, что первобытные люди равнодушны к смерти близких. В некоторых палеолитических племенах континентального Папуа это так. Но на атоллах, племена в другой исторической фазе, в фазе мезолита, и каждый человек там воспринимается как… Э…

— …Как человек, — подсказала лейтенант-инженер.

— Точно, Пиф! Как человек. И потеря близкого человека там трагична. Чтобы как-то решить эмоциональную проблему частых трагедий, возникли мифы о верхнем Океане звезд. Мифы, гораздо более убедительные, чем в более поздних «мировых религиях», как это называют.

— Примерно понятно, Скир. Я читала Ахоро О'Хара «Эпос Tiki».

— Читать, это одно, — заметил австрало-германец, — а общаться с носителем мифа, это совсем другое. Конечно, мифы Номуавау несколько отличаются от изложения О'Хара.

— Скорее, наоборот, — сказала Эпифани, — изложение О'Хара отличается. Ну, ты понимаешь.

— Да, хотя все относительно. Но, я сейчас о другом. Это действует, вот, в чем фокус.

— Это действует… — тихим эхом откликнулась она, — …Это действует…

Скир фон Вюрт энергично похлопал собеседницу по спине.

— Хэй, алло, Пиф, ты что?

— Я? Ничего. Просто, я вспомнила, как Фуопалеле Татокиа разговаривал с мертвыми там, на прогулочном теплоходе, у причала Нумеа.

— Да, я тоже видел, — сказал фон Вюрт, — когда это видишь, хочется поверить, e-oe?

— E-o. Поверить хочется. Но, я стараюсь искать причины не в оккультизме, а в физике.

— Пиф, а что такое человек с точки зрения физики? Я имею в виду не тело, а личность.

— Ну… — протянула она, — …В общем, это сеть конечных автоматов фон Неймана, которые объединены в рекуррентную сеть Хопфилда. Которая тоже конечный автомат, но только с переменной архитектурой, и условным потенциалом, в общем, такая сеть с ассоциативной памятью, обратными связями и возможностью самообучения решению задач, теоретически, любого класса, если только они сводятся к задаче минимизации потенциала… Уф!

— Короче, — заключил разведчик, — по-твоему, личность, это конкретная нейронная сеть.

— В общем, да, хотя в процессе жизни архитектура сети качественно меняется.

— Вот! — произнес он, — А скажи: личность в 10 лет, в 20, в 40 и в 80 лет одна и та же?

— М-м… Строго говоря, нет. Просто, в социальной сети практически удобнее так считать.

— Удобнее считать, хотя с позиции физики и кибернетики это не так? — уточнил фон Вюрт.

— ОК, бро. Ты нашел одну из дырок в моем научном скептицизме. А для чего?

— Для того, гло, чтобы обкатать одну идею, отчасти журналистскую. Ты знаешь, моя легенда: спецкор реваншистского медиа-агентства «Belebung» — «Возрождение».

— Знаю, мне говорили. Так, что за идея?

— Идея в том, что, даже скептики верят во что-то оккультное, если это практически полезно.

— Интересная идея. Ты сам придумал?

— Не совсем. Основу я украл у humi. Знаешь, как они говорят о людях и о богах?

Пифани Биконсфилд покрутила головой.

— Без понятия. А как?

— Они говорят: мы верим в людей, а боги — зеркала, созданные людьми, чтобы увидеть себя.

— Кривые зеркала, как правило, — заметила лейтенант-инженер, — эти зеркала нам льстят. Они показывают нас чудесными высшими творениями природы, а мы долбанные засранцы. Меня трудно упрекнуть в особом гуманизме, но мне тошно от того, что мы сделали в Новый год на Новой Каледонии. Мы, после красивых разговоров и принятия Хартии на Ассамблее foa, без колебаний бросили в бой тинэйджеров, которые даже пожить не успели! Мы поступили, как долбанные японские и американские оффи во Второй Мировой войне! А утром после боя мы катались с командой 911. Искали потерянных пилотов. Нашли две мини-рамы «SkyEgg», три «Крабоида», и пять автожиров «Hopi». Знаешь, что было самое страшное лично для меня?

— Раненые? — предположил капитан-лейтенант разведки.

— Ты проницателен, бро. Все так. Правда, раненый нам попался только один. В «Крабоиде». Мальчишка по имени Буги, друг Юси и Тэрэ. Шток штурвала пробил ему грудную клетку насквозь, и торчал из спины. А кожа мальчишки спеклась с комбинезоном и шлем-маской.

— Подожди, гло, ты сказала: он был ранен.

— Э… Ты хочешь сказать: мальчишка жив.

— Да, — Эпифани кивнула, — мы смотрели сегодня на сайте военно-медицинской службы: жив, находится в боксе интенсивной терапии. И вот, я думаю: что дальше? Как будут жить ребята, которые выкарабкаются без рук, или без ног, или без глаз, или без двигательной системы?

— Зависит от нас, — лаконично ответил Скир фон Вюрт.

— Зависит… — откликнулась она, — …только в очень ограниченных пределах. Что мы можем? Окружить их заботой и завалить деньгами? Устроить для них паралимпийские игры?

— Да, Пиф. Наверное, начать надо с этого. А дальше придумаем.

Произнеся эту неопределенную фразу, австрало-германец прикурил новую самокрутку. Пиф некоторое время смотрела, как он курит, потом взяла самокрутку из его руки, затянулась, и вернула обратно. Выпустила изо рта струйку дыма, и сказала:

— Хорошо бы, чтобы Новая Каледония не повторилась. Я прочла в глобопедии, что там жило четверть миллиона человек. В столице, Нумеа жило больше ста тысяч. А мы после боя сутки колесили по острову, и видели живых людей только в деревнях. В Нумеа вообще никого.

— Многие успели эвакуироваться в декабре, — заметил фон Вюрт.

— Да, — она кивнула, — пишут, что тысяч пятнадцать успели. А остальные…

— Хорошего мало, — сказал он, — но, без массированных бомбардировок, наши потери были бы, вероятно, на порядок больше. Штаб решил верно. Мы бережем своих людей, а остальных как получится. Войну надо вести всерьез, а не как пародию на рыцарский турнир и шахматы.

Лейтенант-инженер посмотрела на разведчика с некоторым недоумением.

— При чем тут пародия на рыцарский турнир и шахматы?

— А ты посмотри на все исторически известные войны, — предложил он, — даже когда главные национальные оффи ставили на кон свою жизнь, как например Гитлер, Сталин, Муссолини, Черчилль, Франко или Тодзиро, война все равно велась по глупым ритуалам, примерно как брачные игры у каких-нибудь быков или оленей.

— А ведь похоже, — согласилась Пиф, и снова одолжила у него самокрутку на одну затяжку.

— Увы, это опять не моя идея, — признался фон Вюрт, — это проконсул Визард Оз сказал на телеконференции после битвы за Новую Каледонию. Вы, как я понимаю, поехали с полевой командой 911, а я зашел на медпункт, получил амбулаторную помощь, и…

— А что с тобой случилось, бро?

— Ничего такого. Наш планер жестко приземлился. А на марше мы попали под артобстрел, и взрывная волна забросила меня в колючие кусты. Когда работали по противнику, я получил несколько царапин. Всего фельдшеру на четверть часа работы, а потом я, как представитель прессы, метнулся на телеконференцию. Комдив Гремлин объяснял, что войны без потерь не бывает, а Визард Оз ответил, что это предрассудки. Война, это просто рискованная работа по санитарной чистке площадей, а наши потери — следствие недоработок техники безопасности.