Мавзолей для братка

– Да что вы? – поразился Кот, даже позабыв на мгновение о лакомстве. – Чтобы кто-нибудь в здравом уме отказался от должности королевского палача? У вас превратное мнение о людях, господин д’Арталетт!

– Так как же?..

– Как? Элементарно! – Кот чиркнул когтем в миллиметре от пушистой шеи. – Или вас интересуют подробности?

– Благодарю покорно! – выставил перед собой обе ладони Георгий. – Я обойдусь без подробностей!

– Жа-а-аль… – протянул рассказчик. – Зрелище, уверяю вас, было великолепным. Оба главных персонажа не ударили в грязь лицом… Я имею в виду, что эшафот у папаши Кабоша всегда содержится в образцовом порядке, и милейшему господину Леплайсану не пришлось… Ну, вы понимаете…

Арталетов почувствовал, что все только что съеденное пробирается по пищеводу к ближайшему доступному выходу, и предпочел надолго присосаться к кубку с вином.

– Собравшиеся парижане были довольны. Ваш покорный слуга, признаться, тоже…

– Так вы тоже там были? – возмущенно пробулькал Жора, не отрываясь от бокала.

– А как же? На лучшем месте – целых пять экю золотом выложил!

– И ничем не…

– Обижаете! Я помахал нашему другу платочком, когда он отвешивал свой последний поклон публике.

– А почему же вы сказали о болезни? – решил сменить крайне неприятную для себя тему Георгий, поняв, что взывать к совести мохнатого прохвоста бесполезно – он ее попросту лишен.

– Я?! Ах да… Конечно! У Леплайсана совсем снесло крышу!.. Ха, нужно будет запомнить – великолепная шутка.

– А все-таки? – перебил Арталетов бессердечного кота, тем более что не находил в плоской шутке насчет снесенной «крыши» ничего смешного, особенно применительно к данному случаю.

– Только совершенно больной на голову может шутить так опасно… Ха! Еще один каламбур: Леплайсан [34] дошутился… Вы не находите, месье, что я сегодня просто искрюсь юмором?

34

«Леплайсан» по-старофранцузски значит «шутник».

– Ага! Гагарин – долетался, Карпов – доигрался… Избито, месье!

– Да?.. А мне казалось… Кстати, а кто эти уважаемые господа, которых вы только что упомянули?

– Неважно… Чем же шутки бедняги Леплайсана так не понравились добрейшему Генриху?

– Генриху? Что вы! Ему они понравились, да еще как! Он так смеялся, когда читал их в записи господина Ляроша, королевского прокурора… Утирая слезы, между прочим. Скажем: смеялся до слез! Или сквозь слезы…

– Так почему же он приказал казнить Леплайсана за шутки, если последние были его прямой обязанностью?

– В том-то и дело, месье, что не он, а королева-мать…

– Какое же она имела право?..

– Полное. В отсутствие короля управление королевством ложится на ее плечи. Не этой же дурочке – Марго – доверять скипетр и, главное, державу?

– А?..

– А Леплайсан как раз и имел неосторожность пошутить по поводу скипетра и некоторых особенностей его применения королевой-матерью. Вы же знаете, каким шалуном был наш дорогой друг? Если бы король оказался на своем месте, он наверняка заступился бы, но, увы, ему, как назло, приспичило вздуть австрийского эрцгерцога. Ладно бы хоть вздул, а то где-то посреди похода опять заскучал, остановил армию и отправился на охоту в Арденнские леса. Там ему и доложили о потере…

– И он…

– Да, его величество был безутешен. Он утер скупую слезу, повелел, чтобы Леплайсана похоронили с подобающими его титулу почестями и…

– Поскакал в Париж?

– Зачем? Голову Леплайсана доставили ему прямо в Арденны. Он же не Господь Бог, чтобы приставить ее на место и оживить казненного шута? Продолжил охоту. Но, уверяю вас, уже без всякого удовольствия.

– Сумасшедший дом… – пробормотал про себя Георгий.

– Я и говорю! – воскликнул Кот, так же как и все его сородичи обладавший феноменальным слухом. – Нет чтобы закатить вечеринку, помянуть по-человечески, пригласить друзей… Я, например, зря тащился в такую даль.

– Зачем? – Удивлению Арталетова не было границ: такая неожиданная сердечность у столь бессердечного по определению создания… – Хотели выразить соболезнование?

– Конечно. Но не только для этого. Вы бы знали, господин д’Арталетт, как тяжело тащить голову на своем горбу! Правда, я, с присущей мне находчивостью, вышел из положения и примерно полдороги волок ее за собой на веревке… Но Леплайсан так коротко стригся, вы же знаете! Пришлось…

– Да, вы на славу потрудились, – процедил сквозь зубы Жора, мечтая только об одном: взять проходимца за шкирку и…

– Кроме того, выкрасть голову из гроба было еще труднее… – заливался соловьем тот, не замечая нависшей над ним опасности. – Но Леплайсану очень повезло, – внезапно заявил он.

– Чем же? – саркастически усмехнулся Арталетов.

– Он наверняка теперь единственный из французов, похороненный сразу в двух местах, – вполне серьезно ответил Кот. – В Арденнах и в Париже, на кладбище Пер-Лашез [35] . Между прочим, известное место.

– Наслышан, – так же серьезно кивнул в ответ Георгий. – Действительно, ему несказанно повезло…

35

На кладбище Пер-Лашез захоронены участники Парижской Коммуны 1871 года, что сделало этот мемориальный погост настоящей «Меккой» всех советских партийных функционеров, чиновников и туристов, посещавших в свое время Париж.

* * *

На Арталетова всегда плохо действовали кладбища. Даже такие уютные, более смахивающие на загородные парки, каким был в те далекие времена Пер-Лашез.

Теснящиеся друг к другу католические кресты и каменные нимфы, скорбящие над никому уже неведомыми Франсуа де ля Груа, Марианнами Арно и прочими Мальвуазенами де Стразуассонами дю Рамуашенами, увитые пожухшим плющом могильные плиты с глубоко врезанными готическими буквами эпитафий, кованые оградки…

Жора настоял на визите в печальную обитель, чтобы отдать дань памяти покойному другу, сразу же, как только узнал о его гибели.

Но Кот уверенно повел его вовсе не в гущу богатых обелисков, а куда-то в дальний угол, густо поросший боярышником, возможно, когда-нибудь весной и радующим глаз пышным цветением, а теперь напоминающим пучки колючей проволоки, почерневшей от времени.

– Вот тут. – Мохнатая лапка ткнула в покосившийся крест из простого горбыля, утонувший в зарослях бурых сорняков.

Некрашеная доска уже потемнела от непогоды и, без всякого сомнения, вряд ли простоит тут более сезона-другого. Самое большее – три. А дальше?

А дальше безымянная могилка постепенно сравняется с землей, и сама память о неунывающем Леплайсане, надежном друге и бесстрашном бойце, остроумном собеседнике и веселом собутыльнике, наконец, просто отличном человеке изгладится навсегда. Разве такой участи он заслуживал?

Приглядевшись, Георгий увидел сидящую на поперечной перекладине креста бледно-зеленоватую тень, не более материальную, чем струйка дыма. Неужели это вечный спутник Леплайсана?

Полупрозрачный чертик печально взглянул в склоненное к нему знакомое лицо бледно-желтыми фонариками глаз и снова нахохлился, будто больная птичка. Судя по неважному состоянию – осталось ему совсем немного и вскоре предстоит отправиться вслед за покровителем.