Маячный мастер
Шрифт:
Явившаяся на зов хозяйка заведения предложила принести раздвижную ширму, чтобы гостям (Казаков машинально отметил, что его спутника в заведении, похоже, неплохо знают) не мешали прочие посетители. Они были под стать антуражу: не курортники, с любопытством пялящиеся на экзотику, не наскоро перекусывающий офисный планктон — рыбаки, матросы, молодые люди в форме с якорьками и золочёными шевронами, горожане, рассматривающие за чашечкой кофе газеты, все сплошь на незнакомых языках…
От ширмы друзья отказались — народу в заведении было немного, говорили посетители тихо, кружками по столам не стучали. Время шумного застолья, как пояснил Сергей, настанет позже, с закатом солнца — тогда на низком подиуме возле очага появится скрипач, смахивающий на чернявого одесского грека, как их описывал Куприн.
На стенах заведения, так же густо закопченных чадом масляных ламп, дымом
Меню «Белого дельфина» тоже не преподнесло особых сюрпризов. Тётушка Гвинкль (она сама взялась их обслуживать, подтверждая догадку Казакова) выставила на стол большое деревянное блюдо, полное жареной рыбы вроде черноморской барабульки, и второе такое же, но с овощным рагу. Всё это великолепие гармонично дополняли глиняные кружки «капитанского» эля ёмкостью, как тут же объяснил Серёга, в пинту. Под жареную рыбу и рагу они не заметили, как употребили по три, не меньше таких пинт — эль, содержащийся в них был обильно сдобрен корицей и имбирём. И когда Сергей потребовал, наконец, рома — Казаков отнёсся к этому без прежнего энтузиазма. Но — покорно подставил свою стопку, толстого, мутно-зелёного стекла, очень тяжёлую.
Ром оказался хорош — ароматный чрезвычайно крепкий. К нему полагался большой оловянный кофейник с чёрным обжигающим кофе и ещё одно блюдо, заполненное блюдо чем-то, напоминающим восточные сладости — во всяком случае, коричневые, густо посыпанные корицей ломтики пахлавы Казаков опознал вполне уверенно.
Это всё футуршок, упрямо повторял Казаков, шагая по мостовой. И даже не «футур…» — ведь оказался он не в будущем, а… тьфу, даже термина подходящего не подобрать!. Конечно, попаданческая литература подбрасывала порой и не такие сюжеты — но кто, скажите на милость, воспринимал их всерьёз? Они проходили по той же категории вероятности что маги, эльфы и прочие Белые Ходоки, которых наплодили авторы, работающие в жанре фэнтези. Почитать — можно; помечтать, пофантазировать — да сколько угодно; поиграть, неважно, на компе ли, в полевой ли ролёвке — с полным вашим удовольствием, если найдётся достаточное количество подвинутых на той же теме. А вот вообразить себе реализацию подобного сценария — нет, не получалось. Всё сводилось к железобетонному «этого не может быть, потому что не может быть никогда» — и неважно, идёт ли речь о маге с Кольцом Всевластья, или о пожилом неудачнике, очнувшемся внезапно в теле самого себя, но пятнадцатилетнего. Этот изначальный посыл априори нёс могучий заряд нереальности, перечеркивающий сколько-нибудь рациональное отношение к сюжету. Оставалась, правда, лазейка в виде альтернативной истории, сакраментального «а что было бы, если?..» — но это уже на любителя. К числу которых Казаков тоже относился — правда, в разумных пределах. Без фанатизма.
Но сейчас-то речь не о вероятностях и не о реализуемости той или иной фантазии — нет, тут всё по-настоящему! И даже объяснение происходящему имеется, и вполне… если не логичное, то последовательное. Чем, в конце концов, Фарватеры и Маяки хуже Звёздных Врат, тахионно упакованных червоточин, или, скажем, сигма-деритринитации? Да ничем, те же уши, только в профиль. Вот и футуршока, обещанного авторами попаданческих и иных-прочих книжек не случилось… то есть, он случился, но в каком-то странном, урезанном виде — за что отдельное спасибо таверне «Белый дельфин», её посетителям, гостеприимной хозяйке. А так же Серёге Баранцеву который вместо того, чтобы провести его по улицам Зурбагана, где чужеродность, «инакость» выглядывает из каждой подворотни, переплетаясь с чем-то знакомым чуть ли не с детства — взял, да и затащил спутника в питейное заведение, где дал прийти в себя и осознать произошедшее в более-менее привычной обстановке. Ну а дальше сделал своё дело чёрный покетский ром, который до некоторой степени примирил Казакова с тем, что с ним произошло. Улица Полнолуния, по которой они шагали, теперь казалась ему знакомой, даже до некоторой степени родной — и фонарщики с их лесенками, и совершенно парижские фиакры, словно сошедшие с полотен импрессионистов, и даже вывески на незнакомом языке. Сергей на ходу изображал из себя гида: вот это оружейный магазинчик, лучший в Зурбагане; дальше, в половине квартала — поворот в Переулок Пересмешника (в его глубине Казаков разглядел загадочный зеленоватый свет) а в этом домике (два этажа, два окошка по фасаду и острая, вытянутая вверх крыша) лавка менялы… Ещё через три
дома держит ателье очень приличный портной,имей в виду, может пригодиться…Через два квартала они свернули с улицы Полнолуния и некоторое время поднимались по крутым переулкам в гору, на террасы Верхнего Города. После нескольких хаотических поворотов (в какой-то момент Казакову показалось, что они пересекают улочку, по которой только что прошли), Сергей остановился перед ажурной оградой крохотного палисадника.
— Смородиновый переулок, дом четыре. — сказал он, распахивая перед спутником низкую, едва по пояс, калитку. — Хозяйку зовут матушка Спуль, постарайся произвести на неё хорошее впечатление. Нам здесь жить, имей в виду…
Дожив до сорока лет, Казаков не раз мечтал о таком вот жилье — в стиле квартиры Шерлока Холмса на Бейкер-стрит из известного советского сериала. И чтобы непременно с эдакой миссис Хадсон — её здесь заменяла матушка Спуль, действительно очень напоминающая Рину Зелёную в роли миссис Хадсон. Сергей шёпотом сообщил спутнику, что хозяйка дома была вдовой капитана дальнего, отчего Казаков проникся к ней небывалым уважением.
Любопытно, что всякий раз, когда он представлял себе эту гипотетическую квартиру — то место «доктора Ватсона» всегда занимал именно Сергей Баранцев. К тому времени он уже около десяти лет числился пропавшим без вести, так что можно было давать волю воображению, лепя из потерянного друга подходящий образ. И вот, на тебе: и Серёга здесь, и дом в точности (ну хорошо, почти в точности) такой, как грезился ему в Москве…
Посланец мастера Валу, доставивший багаж, передал домохозяйке записку с предупреждением о новом постояльце — так что, когда они добрались-таки до Смородинового переулка, всё было приготовлено к его, Казакова, заселению. Пунш, который матушка Спуль поставила на столик в их гостиной оказался выше всяких похвал (тёмное крепкое пиво, лимонный сок, сахар, пряности, имбирь)… застеленные постели ждут в спальнях — отдельных, каждая с небольшим камином и мансардным окошком, из которого открывается недурной вид на Нижний Город, горный отрог и гавань. Друзья устроились в креслах перед камином в общей гостиной, и предались неспешной беседе. Спасть удивительным образом расхотелось, а вот поговорить было о чём.
— С чего ты так задёргался, когда увидел ту девицу? — лениво осведомился Казаков. Речь шла о Зирте Кирштайн, явившейся в «Белый Дельфин» в компании курсантов Морского лицея, среди которых она выделялась новенькими мичманскими нашивками.
— Не верю я в такие совпадения. — сказал Сергей. — Понимаешь, в тот, первый мой вечер в Зурбагане я тоже её встретил в «Белом Дельфине» — и, прошу заметить, в точно такой же компании. А что последовало за этим — разговор отдельный, долгий.
— А ты расскажи. — посоветовал Казаков. — Торопиться нам некуда. Пунш, правда остыл — ну так попросим матушку Спуль принести горячего…
— Не надо. — Сергей поднялся с кресла, извлёк из стойки возле камина медную кастрюльку на длинной, витой, медной же ручке. — Вот, лей сюда, сейчас мы его подогреем…
Казаков суетливо перелил пунш в кастрюльку. Процедура разогревания напитка на углях в камине чрезвычайно ему нравилась — впрочем, подумал он, при такой жизни она превратится в привычку и перестанет радовать своей новизной. Но — когда ещё это случится, а пока можно получать удовольствие, в самом деле, воображая себя на месте знаменитых обитателей дома номер двадцать два по Бейкер Стрит…
— Так вот… — Сергей разлил дымящийся напиток по кружкам. Казаков принял свою обеими ладонями и зашипел — кружка была очень горячей. — Тогда я остановился в комнате на втором этаже «Белого Дельфина» — но не успел улечься, как эта особа появилась на пороге моей комнаты…
Он коротко поведал собеседнику о том, что случилось потом — и визит к гному, владельцу лавки редкостей в Переулке Пересмешника, и торопливое бегство на 'Штральзунде прочь из Зурбагана, и Мир Трёх Лун всё, что тамс ним случилось.
— Короче, сам увидишь, когда время придёт. — подвёл он итог.- Местечко своеобразное, но тебе понравится, обещаю. Что до Зирты… она, конечно, генерирует вокруг себя неприятности, а всё же её есть за что благодарить. Если бы не она — он бы никогда не нашёл дороги в Мир Трёх Лун, не побывал бы на острове Скелета… да и ты тоже. А сейчас — он в три больших глотка прикончил успевший остыть пунш, — давай-ка на боковую. Время позднее, завтра силёнки понадобятся.
И вышел из гостиной, оставив Казакова гадать — а случайно ли старый друг закончил разговор известной репликой горбатого главаря из «Место встречи изменить нельзя»?