Майами Куб

— У вас есть пистолет, Джексон? — встряла Эштон в разговор своей напарницы и подозреваемого. Мужчина перевёл взгляд синих глаз на криминалиста.

— Нет. Я плохо отношусь к оружию.

Эми почувствовала подвох в голосе Джексона ещё до того, как Эштон озвучила другой вопрос:

— Да? Тогда почему в этой стене хорошо замазанный след от пули тридцать восьмого калибра?

Повисла нервная пауза, после которой Джексон вдруг вскочил и бросился в дверь, за которой находился сад. Эми бросила за ним, а Эштон, выбежав через входную дверь, решила обойти беглеца сзади. Это уже отработанная схема поимки преступников. Правда, на этот раз Стоукс не понадобилось подкрепление в лице Эштон, она завалила на изумрудный газон Джексона сама и права ему зачитала тоже сама. А когда они уводили его, Максвеллу пришлось сказать, чтобы поискал себе другую работу.

Уже привычно после смены женщины проводили время вдвоём у кого-то дома. Сидя за чашкой чая или поеданием пиццы, они пытались увязать все существующие улики против Уизера и Ричар в одну большую живописную картину преступлений. На свободную стену в квартире, которую-таки на долгое время сняла Регина, они с Эмили повесили карту Америки, где канцелярскими кнопками выделяли места совершения преступлений Уизером и Ричар. После почти двух месяцев работы над делом у них вся карта была истыкана кнопками.

Регина старалась не говорить о чувствах, которые у неё, несомненно, были к Эмили. Стоукс же не желала поднимать эту тему до того, как они закроют дело. Но иногда всё же эмоции обличали обеих на большее, чем просто органичное молчание на одной волне. Эмили почти смирилась с тем, что её тянет к Регине. Эта тяга не выливалась во что-то ужасное, скорее, это было просто прелюдия к чувствам, которые прежде Эми никогда не испытывала к женщине.

В тот вечер они решили выпить белого вина, которое купила Эштон по случаю того, что их отдел всё же не расформировали. Эмили не особо хотелось пить вино с напарницей, зная, что может сделать с ней алкоголь. Но Эштон настояла, чтобы девушка хотя бы пригубила за их небольшую победу над верхами, и Эми сдалась. Это был вечер откровений. Эштон не желала, чтобы он заканчивался, настолько он был хорош и уютен.

— Многие считают, что я псих, — усмехнувшись, произнесла Эми, опуская взгляд на свои руки. — Этот дар не просто дар, он словно выворачивает меня изнутри иной раз. Это палка о двух концах. Я бы с удовольствием избавилась от него, но не знаю как.

— Откуда он у тебя?

— Это посттравматический синдром, после насилия.

Эштон сглотнула, и спина покрылась мурашками. Что-то подсказывало внутри, что не стоит дальше спрашивать, но ей и не пришлось.

— В детстве меня изнасиловал соседский парень. Я его не знала и даже не помню лица. Всё затёрлось болью и ненавистью. А после того, как я прошла курс у психолога, у меня появился этот дар, чёртов.

Женщина молча смотрела на Стоукс, не зная, что говорить в таких случаях.

— Ключ, который дал мне Девисон, от ячейки в камере хранения. Там я нашла запароленный ноутбук, в котором хранится информация о том, что мой отец, возможно, жив и проживает в штате Арканзас. Мёрдок искал и мою мать. Оказывается, она совершила не одно преступление на почве ревности.

— Что значит, не одно? — переспросила Эми.

— Это значит, что она убила своего дружка, когда мне было три года. И пыталась покончить с собой, но её спасла её сестра и моя тётка, которая вырастила меня впоследствии. У меня тоже была психологическая травма, и тётка Габриела решила, что будет лучше, если я буду думать, что моя мать умерла тогда, покончила с собой. Я жила с этим знанием почти двадцать лет, пока Мёрдок не стал искать совпадения по одному из дел и не нашёл её имя и фамилию.

Эмили аккуратно взяла Эштон двумя пальцами за подбородок и произнесла, чётко проговаривая слова:

— Если твой отец жив, мы его найдём. Верь мне!

Не скажи Эмили этих слов, наверное, вечер бы закончился тем, что они разошлись по домам, как обычно делали это. Но, смотря в серые глаза сейчас, Регина уже не смогла сдержать своих чувств. Она порывисто приблизилась к губам Эмили, и в следующую минуту между ними-таки произошёл поцелуй.

====== Часть четвертая. Под прицелом. Глава вторая. Пешки. ======

Мир дуален. И дуальны души.

Иллюзорны стены бытия.

Только понимается всё лучше,

Когда на краю поддержит крепкая рука.

Иногда мгновения нестерпимо хочется продлить.

Эмили отстранилась первой, предательски чувствуя, что ей хочется продлить момент и даже… перевести его во что-то большее. Это раздражало и до чёртиков пугало девушку, она не знала, как реагировать на подобные позывы своего тела. Это было такое явное наваждение, что от него кружилась голова. Эштон же почувствовала такую гамму чувств, что вопреки всему, что говорила ей Эми, она желала не останавливаться. И была готова к продолжению.

— Не стоило нам этого делать, — озвучила свои мысли по поводу произошедшего Стоукс. Женщина улыбнулась как-то непроизвольно, чётко расслышав во фразе слово «нам», хотя инициатива поцелуя исходила только от Регины. Это означало, что девушка взяла на себя часть ответственности за произошедшее, и Эштон это восхищало.

— Но ты ведь хотела? — всё же поинтересовалась женщина. — Хотела попробовать, так?

Детектив не знала, что ответить на данный вопрос. Если ответить «да», Эштон решит, что Эми использовала её, чтобы проверить какие-то свои чувства и ощущения. А если сказать «нет» — значит, соврать. Эмили не выносила, когда её ставят в такое положение, где ей приходилось лгать. И сейчас ситуация требовала от неё лжи во благо делу. Чётко понимая всю ответственность за произошедшее, она разделяла чувства женщины даже больше, чем это могла себе представить Эштон, но работа могла от этого пострадать, поэтому…

— Нет, я просто немного растерялась. Этого не должно больше повторяться, хорошо?

Регина отодвинулась от неё, опустив плечи. Ей не нравился такой исход, но она вынуждена была согласиться с тем, что дело у них стоит на первом месте и ничего, кроме расследования, не может их занимать сейчас.

— Хорошо.

Аккуратно взявшись за ручку двери палаты, Драфтон приложил силу, входя в неё. Он обернулся, высматривая охранников, которые решили пойти попить кофе внизу. Поняв, что у него есть всего несколько минут, Дилан решил их не терять. Полицейское чутьё подсказывало, что Кевин Джефферс знает много, и пока он не умер, к чёртовой матери, надо хотя бы попытаться вытянуть из него что-то. Бесшумно войдя в палату, он прикрыл дверь. Джефферс приходил в сознание периодически, это говорили медсестры и врачи, а Драфтон внимательно слушал. Хоть здесь его блестящий слух не подвёл хозяина. Перед тем, как заявиться в палату, он добыл через уборщика пару резиновых перчаток, чтобы не оставлять «пальчиков». Джефферс спал, когда Драфтон сжал его горло.

— Говори, сука, на кого ты работаешь?! Придушу, скотину… — прошептал ему в лицо Драфтон, сжимая пальцами хлипкую шею.

Кевин в отделе никогда не отличался откровениями, но у Драфтона был козырь. Он знал, что у Кевина есть сын, которому всего восемь лет. Было тяжко угрожать расправой над сыном, но выбора не было. Кевин почти сразу сдался, когда услышал про Хуана. Его сын был наполовину мексиканец и жил с матерью-наркоманкой. Пришлось на время стать плохим полицейским и пригрозить депортацией, лишения матери прав и отправкой его сына в детдом.

— Он заставил меня. Улай. Я должен был ему деньги, он пригрозил, что изнасилует и убьёт моего сына. Он же режет подростков, как свиней.

Приборы слева показали резкий скачок давления и ухудшения состояния. Кевин был крепким парнем, но избивали его тщательно и безжалостно. У Джефферса не открывался левый глаз, были напрочь отбиты почки и печень, а также сломана левая рука в трёх местах. Что-то Драфтону подсказывало, что это может быть их последним разговором. Но жалеть его он не спешил.