Майами
Шрифт:
— О, шарики, — сказала Мери Уитни.
— В любом случае, — продолжала Криста, — позвони, когда будешь ехать по мосту, о'кей?
Мери Уитни отключилась.
Криста посмотрела на часы. Мери приедет через сорок минут. Ей настоятельно требовалось выйти. Клаустрофобия просто жгла ее. Ей хотелось свежего воздуха, даже свежих друзей.
— Кто хочет пойти играть в биллиард? — предложила она без особого энтузиазма.
Стив тут же это просек.
— Труба звучит неуверенно, — ответил он. — Кто готов к сражению?
— У тебя кровь на платье, Лайза, — объявила Мона.
— О, черт! — воскликнула
Она поднялась. «Кардозо» находился всего лишь в паре кварталов. Остальные ее подождут. Ее всегда ждали.
— Я вернусь, — пригрозила она, уходя.
— А мне бы хотелось пойти с тобой играть в биллиард, Криста, — заметил Роб.
— Прекрасно, — ответила Криста. — Ты идешь, Стив? — Я думаю, что лучше поболтаюсь здесь, — решил Стив. Его глаза то и дело возвращались к Хосе, который, казалось, терял сознание возле бара. — Тут такое энергетическое место.
Абдул и Мона не были включены в число приглашенных на биллиард.
— Я полагаю, что мы с Моной можем попытать счастья еще в одном баре, если такой план действий приемлем для моей требовательной леди, — произнес Абдул с тяжелой иронией.
— Меня это устраивает, тупица, — ответила довольная Мона. — Мы встретимся потом в «Варшаве»?
— В «Хельсинки», — сказал Стив.
— Неминуемо, — промямлила Криста, думая о Питере Стайне. Если он выехал сразу же, то пробудет в пути еще три часа. Мммммммм! Мысль о нем зажгла ореол вокруг ее сердца.
Они оставили Стива сидеть за столом, после того как обсудили, где находится «Варшава». Он весело махал им рукой, пока они шли к выходу. На тротуаре возле клуба ей показалось, что мягкий бриз состоял из чистого кислорода. Полная луна зажгла огнем океан, видневшийся в конце улицы. Музыка доносилась словно с расстояния в миллион миль. Абдул и Мона попрощались. Они решили пошляться, соответственно, в поисках большего покоя и меньших неприятностей.
— А где тут играют в биллиард? — поинтересовался Роб, когда те удалились.
— Вон там, — Криста показала в противоположную от океана сторону. — А тебе действительно хочется поиграть или, может, пройдемся немного по песку?
— А тебе этого хочется?
— Да.
Он хотел этого тоже. Удивительно. Удивительно.
Они не разговаривали, когда пересекли Океанскую дорогу и вышли на берег. Он был безлюден. Они сбросили обувь. Башня спасателей охраняла пустоту. Море было плоским, сверкало в свете луны. Их окружала влажная духота. За ними светилась среди темноты территория «Арт Деко», где звуки джаза под сурдинку сливались с мягким роком. Над всем этим, в звездной пустыне, Бог жил-не тужил в своем мире. Именно так считал Роб, когда смотрел, как рядом с ним идет Криста, сияя лучами доброты в этом суетной, капризном мире.
— Ну и ночка, — заметил он.
— Она еще не кончилась.
Криста засмеялась, откинув назад голову и повернувшись к нему.
— Ты прекрасна, Криста.
— Ты тоже прекрасен, Роб. — Значение ее слов отличалось от того, что подразумевал
он. Оба это понимали.Они брели все дальше.
— Интересно, где спят чайки? — спросила Криста, прячась за безопасность беседы. Он пожал плечами, не желая делать то же самое. Они подошли к самой воде. Криста забрела на мелководье.
— Я хотела бы сплавать на Багамы.
— Я хотел бы поехать туда, куда поедешь ты.
— Давай, Роб, давай, просвещайся. — Она улыбнулась ему, как бы давая понять, что она знает, что он пытается сказать, и что ему не следует говорить это.
— Я не люблю Лайзу, — сказал он.
— Я тоже.
Его лицо помрачнело, потому что она шутками пыталась сбить его с серьезного тона.
— Криста, ты ведь понимаешь, что я имею в виду.
— Ты говоришь, что я тебе немножко нравлюсь. Это о'кей. Ты мне тоже симпатичен.
— Это не немножко, Криста. Все гораздо сильнее.
— Роб, это не так. Не так. Ты молод. Вероятно, я тебе нравлюсь, потому что я всюду бывала, много повидала, испытала. На самом деле я старая и тусклая, а Лайза без ума от тебя. Тебе она нравится. Я знаю это. Просто ты смущен.
— Нет, я не смущен. — Он повысил голос, подчеркивая этим свое ужасное смущение. — Пожалуйста, не говори, что я смущен. — Он побрел по воде к ней.
Она прошла несколько футов вдоль берега. Он следовал за ней, подходя все ближе. Луна высветила его лицо. Это был лик встревоженного божества. Криста никогда еще не видела его таким красивым. И внутри нее шевельнулись молекулы.
— Роб. Не нужно. Не нужно ради тебя самого.
— Ты любишь Питера Стайна? — спросил он с безнадежностью в голосе.
— Да, мне кажется.
— И когда ты увидишься с ним снова?
— Он сейчас едет из Ки-Уэста.
— Почему ты любишь его? — Слова «а не меня» повисли в ночном воздухе.
Боль отразилась на его лице, когда он задал этот нелепый вопрос.
— Ох, Роб, я не знаю. — Она взмахнула руками, подчеркивая невероятную тайну любви.
— Он ведь казался таким ничтожеством, когда мы встретили его тогда, на дне. — Он ничего не мог с собой поделать, хотя и понимал, что говорить подобные вещи страшно нелепо.
— Мы все бываем порой ничтожествами. — Упрек вернулся к нему назад, как он этого и ожидал.
Они спокойно брели по мелким волнам, позволяя рассеяться неожиданно возникшему яду.
— Видимо, съемки будут невыносимыми, — сказал наконец Роб. — Может, мне следовало бы сгинуть?
Он почувствовал угрызения совести, когда пошел с этой коварной карты. Он почти почувствовал, как застыла Криста. Она была такой доброй, такой чистой, такой целеустремленной. И ведь разве в любви и на войне не должно быть все честным, допустим ли даже такой маленький шантаж?
— Ты ведь не слабак и не лодырь, Роб, — сказала она. — Ты сильный, отвечаешь за свои поступки, держишь свое слово. Вот что мне нравится в тебе.
Это было начало.
— Я знаю. Не беспокойся. Я не оставлю тебя в беде. Это Лайза способна на такое… Я хочу сказать…
— Лайза самая красивая девушка на свете, Роб, и где-то в душе она добрая, просто скрывается это за повадками акулы. У нее было страшное детство. И она преодолела это. Я восхищаюсь ей. Она любит тебя. С твоей стороны безумие не испытывать к ней ничего.