Майерлинг

– Что происходит? Что с вами?

– Небольшое недомогание… Как глупо… Но все прошло… Вы тому причиной.

Он уже улыбался, а его тон успокоил встревожившуюся Марию. Он походил еще по комнате, потом разом вернулся к молодой девушке, взял ее руки в свои и, заглядывая в глубину глаз, спросил:

– Вы часто творите чудеса?

В замешательстве Мария не знала, что ответить. Выражение лица Рудольфа было таким веселым, таким оживленным, что его было не узнать.

Он повлек ее в салон, усадил на диван, предложил бокал вина и сел у ее ног. Теперь он без умолку говорил обо всем и ни о чем. Его радостное настроение очаровало Марию. Он помолодел, складка поперек лба исчезла. Внезапно он осекся и заметил:

– Вы ничего не хотите просить у меня?

Мария с удивлением посмотрела на него.

– Да-да, – продолжал принц, – все люди, попадая ко мне, просят что-нибудь: одни – места, другие – продвижения, третьи – награды, а последний посетитель – просто-напросто денег. Вот поэтому я и хочу знать, чего желает самая прелестная просительница из всех, побывавших тут.

– Но я ничего не хочу, – ответила Мария. – Разве сегодня я не получила все, чего желала?

– А я подумал о вас, – продолжал принц. Он подошел к столу, открыл ящик и, вернувшись к Марии, протянул ей футляр.

Она озадаченно смотрела то на футляр, то на Рудольфа.

– Так откройте его, проявите любопытство!

Она сделала то, что он просил.

– О! Какой прекрасный перстень! – воскликнула она. – Сапфир и бриллианты. Но я не могу его принять… Конечно, я хотела бы его иметь, – спохватилась она, испугавшись, что Рудольф неправильно истолкует ее чувство, – но если маман его увидит…

– Перед тем как отказаться его принять, не хотите ли рассмотреть, что выгравировано на кольце? – спросил Рудольф.

Мария прочитала надпись: „12 апреля 1888 г.“.

– Возможно ли это? – живо спросила она, подняв глаза. – Я не могу в это поверить…

– Не у вас одной хорошая память на даты.

– Ах, я слишком счастлива! – продолжала Мария, взяв Рудольфа за руку. – Я буду надевать этот перстень у себя в комнате по вечерам, когда буду молиться за вас, и оставлять на всю ночь, чтобы вы снились мне…

Она легко прикасалась к коленям принца, перемежая свою ласку короткими нежными фразами: „Как вы добры! Как я люблю вас! Мой дорогой!“

В этот момент от дверей салона донеслось легкое царапанье. Рудольф вскочил.

– Это подает знак мой сторожевой пес. К сожалению, пора расставаться. У меня официальный обед. Хорошо, Лошек, я слышу! – крикнул он.

И повернулся к Марии.

– Что я могу вам сказать? Меня посетила фея, о которой я мечтал, когда был маленьким. Она была такой же красивой и доброй, как и вы. Она дотрагивалась до несчастного волшебной палочкой – и тот забывал свое горе.

Он помог Марии надеть манто.

– С тех пор, как вы появились здесь, даже атмосфера этой комнаты изменилась. Неужели мы в Хофбурге? Меня ничто не тревожит, я больше не чувствую себя несчастным.

Вот уже во второй раз принц произнес это слово и бессознательно акцентировал его, придавая ему почти патетическое звучание. Мария вздрогнула. Лицо Рудольфа стало другим. Он побледнел, казался растерянным, глаза наполнились тревогой.

– Неужели вы уходите? – прошептал он. – Обещайте, что вернетесь… Сжальтесь.

Это прозвучало неожиданно для обоих. Принц смутился. Короткий миг он не мог совладать с собой. Чтобы спрятать замешательство, он обнял Марию и положил голову ей на плечо. Она чувствовала на своей шее его нервное дыхание.

– Не оставляйте меня одного, – шептал он, – вы не представляете, как вы мне нужны.

Голос принца молил, заклинал, в нем слышались едва сдерживаемые рыдания. Неужели это принц-наследник огромной империи так говорил с семнадцатилетней девушкой? Сердце Марии стучало, глаза наполнились слезами.

– Я ваша, мой любимый, навсегда ваша, – сказала она. – Полностью располагайте мною.

Рудольф уже справился с собой. Безжизненным голосом, испытывая стыд за свою слабость, он сказал:

– Завтра я еду в Будапешт, на пять дней. Потом буду на охоте под Веной, в Майерлинге. Но в конце недели вернусь. Прошу вас, давайте увидимся. Моя кузина возьмет это на себя. А сейчас Лошек проводит вас к ней. Ну, в дорогу, надо снова нести свой крест.

Последние слова Рудольф произносил как торопящийся человек, не способный вырваться из жизненной круговерти. Он толкнул дверь салона, за которой стоял Лошек.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I НА ОПАСНОМ ПУТИ

Среди сумятицы впечатлений и чувств, с которыми вернулась домой в тот день Мария, ей чаще приходили на память последние минуты, проведенные с принцем. Странная сцена долго не давала покоя; ей слышался умоляющий голос, она ощущала прерывистое дыхание принца на своей груди. Итак, он не был счастлив! Она и раньше это знала. Но могла ли представить себе глубину его отчаяния? А теперь он нуждался в ней. Она была ему необходима, именно она, Мария Ветцера, с которой он впервые говорил сегодня. Как поверить в это? Но и можно ли усомниться? Он страдал от того, что ее не было рядом. Есть от чего и скорбеть, и радоваться! Она сгорала от желания быть с ним вместе, обнять его. Она упрекала себя в том, что была недостаточно нежна, не сумела его утешить. Собственные слова теперь представлялись ей лишенными глубокого смысла. „Что подумает он обо мне? – спрашивала она себя. – Не сочтет ли меня бесчувственной?“

Но, подобно ветру, разгоняющему облака, дуновение счастья гнало прочь беспокойные мысли. Все исчезало перед очевидной уверенностью: „Он любит меня! Что может быть важнее этого?“ Быть любимой Рудольфом! Могла ли она надеяться на подобное чудо даже в самых сумасшедших мечтах? Еще месяц назад, еще неделю назад он казался таким далеким, таким недоступным… А сегодня он был у ее ног, она ласково дотрагивалась до него, он почти плакал у нее на плече. Да возможно ли все это? Он ничего не просил у нее… Но она чувствовала, что благодаря этому была еще ближе его сердцу, что она одержала самую большую победу. И другие женщины тайком приходили в его жилище. Но многим ли говорил он при прощании те же слова, что и ей? Разумеется, нет, и она гордилась этим! Она покорила лучшую сторону души Рудольфа, и здесь у нее не было соперниц.

Но любовь не знает покоя, не терпит разлуки. Как снова увидеть принца?

Днями и ночами она думала лишь об этом. Покидать дом она могла только в сопровождении матери, остерегавшейся вверять ее даже служанке. Одна графиня Лариш пользовалась ее безоговорочным доверием. Конечно, на нее Мария могла полностью положиться. Но ведь и у графини были свои заботы – о муже, о замке вдали от Вены… Она не могла встречаться с Марией каждый день. Стоило ли рисковать и выходить из дома одной, пользуясь отсутствием матери и сестры и рассчитывая на молчание слуг? Если бы ее выдали баронессе, она знала, что ее могло ожидать: в лучшем случае отправили бы подальше от Вены, в худшем – поместили бы в монастырь, пока не нашли бы подходящего мужа.

Старая кормилица не могла прийти ей на помощь. Она лишь отправляла и получала письма. Но теперь и это оказалось невозможным. Охваченная лихорадочным возбуждением во время свидания, Мария забыла договориться с Рудольфом о письмах. Приходилось ждать следующей встречи.

Но когда она будет? Никогда еще неделя не тянулась так долго. Графиня Лариш на время поездки принца в Будапешт уехала к себе в Пардубицы, пообещав вернуться в Вену одновременно с кузеном. А пока Марии некому было довериться. С того дня, как она побывала у принца, Мария дала себе слово ничего не рассказывать кормилице, бывшей до тех пор ее ежедневной наперсницей, которой доверялись и печали, и надежды. На этот раз дело зашло слишком далеко. Никто на свете, даже ее старая няня, не должен был знать, как она поступала… Но и в радости, и в горе трудно хранить молчание. Не прошло и двух дней после взятого на себя обета, как переполненное сердце Марии излило свои чувства кормилице. Мария достала из футляра драгоценное кольцо. Склонная все прощать своей воспитаннице, на этот раз няня не на шутку встревожилась. Ее опасения были так сильны, что дали ей силу поговорить с Марией и обрисовать грозящую ей бездну: