Майн Рид: жил отважный капитан
Шрифт:
— Мама! Мама!»
Вот такая история… Казалось бы, на этом вполне можно было поставить точку, но Майн Рид адресовался викторианской аудитории и, вероятно, потому не смог обойтись без «финального аккорда»: женитьбе Галлера и Сен-Врэна на дочерях Сегэна. Хотя, в отличие от «Вольных стрелков», в «романе об индейцах» «любовная линия», по сути, отсутствует, тем не менее он женил первого на «малышке» Зуи, а второго — на «королеве Тайне» — Адели.
Дэвид Боуг
Элизабет Рид в своей книге о муже говорит о «поразительном» успехе «Охотников за скальпами», утверждая, что «только в одной Великобритании было продано свыше миллиона экземпляров этого романа». Озвученная ею цифра, судя по всему, относится к 1900 году, — именно в этом году и вышла ее книга. Едва ли стоит безоговорочно верить в точность подсчетов мадам Рид, — ведь в то время еще никто всерьез не вел статистику продаж — этим начнут заниматься только в начале следующего — XX века. Тем не менее очевидно, что роман Майн Рида действительно имел успех — об этом говорят рецензии (наряду с другими периодическими изданиями, самые благоприятные отзывы на книгу поместили ведущие британские литературные журналы того времени — издававшийся в Лондоне «Атенеум» и эдинбургский «Журнал Чемберса» [34] ), об этом свидетельствует солидное вознаграждение, полученное автором, и, наконец, то обстоятельство, что печатные формы книги приобрели американцы, чтобы выпустить ее в свет у себя на родине. Интерес к «Охотникам
34
Ежемесячный журнал «Атенеум» (Athenaeum)просуществовал без малого столетие (с 1828 по 1921 год) и считался наиболее респектабельным среди британских литературных журналов, своеобразным законодателем «литературной моды». «Журнал Чемберса» (Chambers’s Edinburgh Journal) — один из наиболее популярных еженедельников Викторианской эпохи. Был ориентирован на широкую аудиторию, публиковал романы (еженедельными сериями) и рассказы, рецензии на книжные новинки, статьи и обзоры, посвященные литературе, искусству и науке.
35
Дэвид Боуг (Bogue, 1807–1856) — британский издатель и книготорговец. Известен высоким качеством выпускавшейся его фирмой полиграфической продукции, красочными иллюстрациями и качественными переплетами. Является одним из родоначальников детской литературы, а также предшественником современной индустрии комиксов.
Трудно сказать, понимал ли значение этой встречи сам писатель. Скорее всего, понимал — ведь к нему обратился один из наиболее успешных и опытных издателей тогдашней Великобритании. Среди печатавшихся у Боуга были Ч. Диккенс, У. Коллинз, другие «перворазрядные» викторианские авторы. Он издавал не только романы, но и ежегодные альманахи и журналы (например, самое красочное и богато иллюстрированное периодическое издание эпохи «Журнал Крукшенка»), научные труды и справочные издания (выпускал, например, ежегодники «Люди нашего времени», в которые включались биографии выдающихся современников), был одним из тех немногих, кто с удовольствием печатал американских авторов (например, он первым среди англичан опубликовал «Песнь о Гайавате» Г. У. Лонгфелло и «Листья травы» У. Уитмена). Он был неутомимым экспериментатором и новатором — постоянно искал и находил не только новые имена, но новые литературные формы. Среди его «открытий» — первые так называемые «графические романы» — прообразы современных комиксов, в которых текст выполняет вспомогательную функцию, а основную несет красочный цветной рисунок. Боуг является и одним из «пионеров» литературы для детей. Поначалу он издавал иллюстрированные азбуки, затем стал печатать альманахи-ежегодники, адресованные мальчикам и девочкам, а потом пришел к идее публиковать художественные книги, специально ориентированные на юного читателя. Адресуя свои издания детской аудитории, Боуг полагал необходимым насыщать их тем, что в викторианской Англии называлось «useful knowledge» — то есть «полезными знаниями». Такие книги должны ненавязчиво, в занимательной форме знакомить юных британцев с окружающим миром, сообщая им разнообразную информацию о живой и неживой природе. Он сам как автор-составитель альманахов неизменно следовал этому принципу и требовал того же от своих авторов. Очевидно, что и в сочинениях Майн Рида он увидел эту самую склонность к насыщению текстов «полезными знаниями» и потому решил привлечь его к сотрудничеству. Едва ли возможно преувеличить ту роль, которую сыграл Боуг в писательской судьбе Рида. Именно Боуг «сделал» из Майн Рида детского писателя. Ему первому удалось разглядеть особый дар сочинителя — умение органично сочетать ненавязчивую назидательность с увлекательным сюжетом.
Неизвестно, самостоятельно ли Боуг познакомился с первыми книгами Майн Рида или кто-нибудь обратил на них его внимание, но факт остается фактом: именитый издатель написал молодому литератору письмо, в котором предлагал встретиться и обсудить аспекты возможного сотрудничества. Встреча состоялась, и Дэвид Боуг предложил Майн Риду написать книгу для детей, точнее, роман, адресованный юношеской аудитории. Писатель согласился попробовать свои силы в новой для себя «отрасли». Неизвестны детали соглашения, подписанного между издателем и автором, но можно предположить, что они не были хуже тех договоренностей, что существовали между Скитом и Ридом. В конце концов, нельзя забывать, что на этот раз не писатель искал издателя для своего текста, а сам издатель предлагал автору написать для него текст. Едва ли Рид испытывал какие-либо сомнения в том, что он способен писать для подростков, и дело не в присущей писателю изрядной самоуверенности, а в том, что для новой книги ему не нужно было изобретать какую-то особую новую «художественную вселенную» — он оставался в привычном для себя мире: в соглашении, которое они заключили с Боугом, специально оговаривалось, что действие будущего романа будет вновь развиваться на пространствах американского Дальнего Запада, в уже хорошо знакомой читателям Майн Рида Новой Мексике. Договор был заключен летом (примерно в июне — июле 1851 года) и предусматривал, что текст «вымышленного повествования» будет закончен «в полном и завершенном, готовом для публикации виде» в декабре текущего года. Забегая немного вперед скажем, что роман был закончен Ридом даже до наступления оговоренного срока и получил название «Жилище в пустыне».
Обстоятельства личной и общественной жизни
В отличие от предыдущего романа, который Рид писал в родительском доме в Ирландии, книга «Жилище в пустыне» сочинялась в Лондоне, где теперь — сразу после выхода «Охотников за скальпами» — писатель прочно обосновался: он снял дом, обставил его мебелью и нанял приходящую прислугу. Коммерческий успех романа и, следовательно, неплохие деньги, полученные за книгу, а также договор на издание следующего романа (и, в перспективе, очень вероятно — даже следующих романов, поскольку Боуг, составляя соглашение с Ридом, говорил о серии романов для юношества), заключенный с Боугом, давали литератору все основания вглядываться в будущее с оптимизмом и строить новые планы.
Понятно, что теперь литературная деятельность стала занимать главное место в жизни Майн Рида, поглощать львиную долю его времени (тем более что сроки представления новых рукописей, как мы видим, были очень жесткими и короткими). Однако сочинение новых романов, конечно, не исключало участия Рида в повседневной, обыденной жизни, разнообразных контактов, общения и взаимодействия с людьми за пределами «литературного круга». Насколько можно судить по доступной на настоящий момент информации, основной круг общения писателя в его первые английские годы составляли так называемые демократические круги британского общества — причем он явно больше общался с эмигрантами из Европы, нежели со своими соотечественниками. Понятно, что это было связано не только с убеждениями Рида (хотя и это, видимо, играло свою роль), но и с тем весьма специфическим кругом общения, который сложился у Рида в его первые недели и месяцы после возвращения из Америки, — прежде всего благодаря знакомствам и контактам, восходящим к Ф. Геккеру и его окружению. Рид довольно активно общался с политэмигрантами, обосновавшимися в Лондоне, участвовал в сборе средств в их поддержку,
выступал на митингах, которых тогда — в начале 1850-х годов — проводилось довольно много не только в Лондоне, но и в других крупных городах Англии. Насколько можно судить по воспоминаниям вдовы Рида и по его собственной, во многом автобиографической книге — роману «Жена-дитя», писатель был даже включен в конспиративную работу и выполнял поручения деликатного свойства, связанные с получением британских паспортов для политических эмигрантов и переправкой конфиденциальных сообщений на континент. Впрочем, он не делал ничего такого, что могло бы вовлечь его в серьезный конфликт с законом.Но, сколь бы интенсивным ни было взаимодействие Рида с европейскими политэмигрантами, его социальная активность этим не ограничивалась. Майн Рид, превращаясь в популярного, высокооплачиваемого писателя, вне зависимости от симпатий или антипатий, естественным образом должен был постепенно вливаться в повседневность викторианской Англии. Конечно, Рид был не настолько викторианцем, чтобы вступить в какой-нибудь респектабельный клуб (да и приняли бы его — выходца из Ирландии, не аристократа по рождению, к тому же еще и республиканца по убеждениям?) и проводить там свой досуг подобно многим британским джентльменам. Подобное времяпрепровождение было чуждо не только его «классовым инстинктам», но и его деятельной натуре. Хотя гипотетически можно предположить, что если бы в то время существовал некий клуб оппозиционно-демократической ориентации, то Рид непременно вступил бы в него. Тем более что, оставаясь при всех своих американо-республиканских симпатиях все-таки британцем, он не мог отвергать этот институт. Поскольку клуба, который удовлетворял бы его, не существовало, писатель решил создать собственный — и выступил одним из инициаторов учреждения стрелкового клуба. Он получил название «Бельведер» и объединял любителей того, что мы сейчас назвали бы «спортивной стрельбой». То есть его члены не ставили перед собой каких-то практических задач, но встречались лишь для того, чтобы потренироваться в стрельбе. Устраивались и соревнования, но они явно не походили на современные мероприятия и не отличались массовостью участников — соревновались между собой, в «камерной», так сказать, обстановке. Членство в стрелковом клубе расширяло круг знакомств Рида и тоже способствовало его адаптации в викторианской действительности. К тому же возникали новые связи, завязывались новые знакомства. Например, среди членов клуба было немало аристократов — любителей охоты. Некоторые из них время от времени устраивали охоту на лис, фазанов и куропаток, куда нередко приглашали членов стрелкового клуба, а среди них и капитана Майн Рида, известного как опытного охотника и меткого стрелка.
Что касается личной жизни писателя в это время, то известно о ней очень немного — почти не пишет об этом Элизабет Рид, не содержит сведений подобного рода и доступная переписка писателя — в немногих сохранившихся письмах этого периода речь идет в основном о делах литературных и денежных. Впрочем, в том нет ничего удивительного, — частная жизнь викторианского джентльмена, как известно, была скрыта от глаз досужего наблюдателя, ее не принято было выставлять напоказ, но, напротив, в обычае было всячески скрывать.
В 1851 году Майн Риду исполнилось 33 года. Это был здоровый, совершенно нормальный мужчина приятной внешности со всеми вытекающими отсюда последствиями: ему нравились женщины, и он им, безусловно, тоже нравился. Хотя, согласно социологическим данным, в викторианской Англии мужчины женились значительно позднее наших современников, тем не менее Рид уже давно находился в том возрасте, когда даже викторианские джентльмены начинают задумываться о спутнице жизни. Читатель, вероятно, помнит, что Рид однажды — в 1848 году, в Мексике — уже находился «на грани» женитьбы, но что-то тогда там «не срослось»: то ли помешало протестантское вероисповедание жениха, то ли то, что Рид носил мундир американского офицера-оккупанта, то ли еще что-то, но жениться на той, что стала прототипом черноволосой Гуаделупе в «Вольных стрелках», Риду не привелось. Как сообщал в своем очерке о писателе Д. Пайатт, уже отставник Рид, когда жил в имении друга, очень активно ухаживал за некой голубоглазой блондинкой (скорее всего, родственницей Пайатта), но не встретил взаимности. Совершенно определенно можно сказать, что у писателя имелись и другие увлечения, и очевидно, что их было немало (об этом с легкой долей иронии сообщает вдова в своей книге о муже), но ни одно из них не привело к изменению матримониального статуса Майн Рида. То ли он не планировал жениться, то ли еще не встретил ту, с которой захотел бы «соединиться навеки», а может быть, препятствием была неустойчивость его материального положения — отсутствие надежного (и солидного) источника дохода. Как бы там ни было, в 33 года он все еще был одинок, хотя теперь, после выхода романов у Шобела и Скита и договора на серию текстов для Боуга, последнее — материальное — препятствие вроде бы устранилось. Конечно, не с этим обстоятельством, а с иным — с Судьбой, с тем, что некоторые истовые протестанты называют «реализацией Божественного Вечного Плана», связано то, что случилось — в возрасте тридцати трех лет Майн Рид влюбился. Да не просто влюбился — в особ противоположного пола, разной этнической и социальной принадлежности он влюблялся довольно часто, — но влюбился в девочку-подростка, в дочку английского аристократа, которая была моложе его на целых 20 лет! Казалось бы, чистой воды безумие, и у этого чувства не могло быть счастливого финала. Но через несколько лет эта девочка стала его женой и превратилась в миссис Майн Рид.
Как известно, сочиняя романы, в поисках коллизий писатель щедро черпал из своего собственного прошлого. Не стала исключением и история его любви — он использовал ее в романе «Жена-дитя» (The Child Wife),опубликованном в 1868 году. Его герой Мейнард впервые встречается со своей будущей женой — тогда еще даже не подростком, а девочкой лет десяти-одиннадцати — на палубе пакетбота «Камбрия». Малышка вместе со своим отцом (у девочки нет матери, она умерла) — британским лордом и дипломатом возвращается из Америки в Великобританию. Увидев ее на палубе, мужественный «революционный лидер» Мейнард влюбляется. При высадке с корабля девочка едва не погибает, но он спасает ее и, таким образом, становится желанным гостем в доме лорда. Девочка-подросток отвечает герою взаимностью, но у Мейнарда есть недоброжелатель, он «открывает глаза» отцу девочки на «недостойное поведение» соперника, и Мейнарду отказывают от дома. Проходит несколько лет, девочка превращается в девушку и продолжает любить Мейнарда. Лорд болен и перед смертью дает благословение на брак дочери с героем.
Элизабет Рид, которая стала прототипом героини, особенно любила это произведение супруга. Что, конечно, неудивительно — разве не лестно оказаться героиней романа, сочиненного мужем, в котором тебя изобразили в таких возвышенных и романтических тонах? Но, несмотря на то, что некоторые черты и ситуации узнаваемы и имели, что называется, «место быть», в целом реальность оказалась сильно приукрашенной. Рид не противоречил действительности, когда говорил, что у девочки не было матери — на самом деле, та умерла, когда дочь ее была младенцем, и единственным родителем Элизабет был отец. Но Рид не встречался с будущей женой на палубе «Камбрии» — среди его попутчиков не было лорда с дочерью. Да и впервые «жена-дитя» побывала в Америке уже будучи миссис Рид. Хотя Элизабет Хайд (такова девичья фамилия жены писателя) — прямой потомок знаменитого Эдварда Хайда [36] , первого герцога Кларендона, ее отец, в отличие от его литературного воплощения — лорда Вернона, не был лордом и не выполнял неких ответственных дипломатических поручений британского правительства. Дворянин, он не принадлежал к родовой аристократии и, в отличие от Вернона, никаким дворцом с огромным парком, конечно, не владел и богатством своим не мог похвастать.
36
Эдвард Хайд (Hyde,1609–1674) — британский государственный деятель и историк (автор «Истории гражданских войн в Англии»), роялист и противник О. Кромвеля, дедушка двух английских королев (Анны и Марии II).