Майя Кристалинская - музыкальный символ поколения
Шрифт:
Ой, отвлеклись мы от Димы Горина в исполнении совсем юного Александра Демьяненко и от песни, когда-то мною очень любимой.
Фильм, конечно, то что называется «советский». Но такой милый этот кассир Дима, который в финальной сцене встречается со своей любимой! Нелепый интеллигентный
Палома! А это уже по твоей части. Смотри — песня Окуджавы, «Старый причал».
Чайка летит, ветер гудит, шторм надвигается, Кто-то и мне машет рукой и улыбается. Кто-то и мне прямо в глаза молча глядит, Словно забыть старый причал мне не велит…Я знаю, вы там у себя в журнале любите Окуджаву. Когда эта песня появилась, мне ещё немного лет было. Это уже потом появилось целое направление — бардовская песня. А «Причал» просто хорошей песней был, такой очень лиричной. Вообще Майя много песен спела в ритме вальса. Хорошо ложился этот ритм на её голос, на манеру исполнения.
Возьми хоть «Вальс о вальсе» на стихи Евтушенко… Палома?.. Тебя не утомила ещё своими воспоминаниями старая черепаха? Я ведь тоже, как и ты, обожаю раннего Евтушенко. А моя мама как-то не очень вначале воспринимала это слишком, на её взгляд, откровенное «Постель была расстелена, а ты была растеряна…». Пуританское советское воспитание, что поделать. Её эта «постель» испугала, а я забрала сборник и ушла в свою комнату дальше читать, потом уже увлеклась серьёзно — и стихами, и романтическими историями, с ними связанными.
Вальс устарел, — Говорит кое-то, смеясь. Век усмотрел В нём отсталость и старость. Робок, несмел, Наплывает мой первый вальс. Никогда не смогу, Никогда не смогу Я забыть этот вальс…Мой первый вальс позже случился. Я имею в виду школьный выпускной бал. Нам ведь не разрешали краситься, ногти лаком покрывать, начёсы делать. Знаешь, что такое начёс? Это когда волосы для увеличения объёма к корням чешут, а потом сверху слегка приглаживают. Если не слишком пригладить, получалась знаменитая причёска «я у мамы дурочка». Ой, Палома, начнёшь воспоминания, дня не хватит. Скажу только, что в знак протеста против учительского террора я пришла на выпускной бал с заплетённой косой без всяких начёсов, переброшенной через плечо, и даже ресницы не подкрасила. Против течения, Палома, против течения… Как раз в этот день многое не возбранялось.
И хотя в нашей школе уже давно была своя собственная рок-группа, всё равно на магнитофон ставили кассеты с любимыми старыми песнями, конечно, и с вальсами Майи Кристалинской.
Чуть охрипший гудок парохода Уплывает в таёжную тьму. Две девчонки танцуют на палубе, Звёзды с неба летят на корму. А река бежит, зовёт куда-то, Плывут сибирские девчата Навстречу утренней заре По Ангаре, по Ангаре. Ты пришёл к нам таёжной тропинкой, На моём повстречался пути. Ты меня называл бирюсинкой, Всё грозил на медведя пойти. Только вдруг завтра утром уедешь, — Станет зябко тебе у костра… Может, ты и пойдёшь на медведя, Да боишься в тайге комара.Кстати, вторая песня — «Таёжный вальс» — это ответ девушки на песню «Бирюсинка» Колмановского и Ошанина. Ещё один замечательный тандем композитора и поэта.
Палома! А ведь опять Евтушенко. Во времена моей юности были необыкновенно популярны песни Арно Бабаджаняна. А кумиром всех девчонок нашей школы безоговорочно был молодой ещё Муслим Магомаев. Помню, он приезжал в наш город на гастроли почти одновременно с Эдитой Пьехой. Ой! Как не любила Эдиту моя учительница химии… «Кафешантанная певичка», —
брезгливо морщилась она. А среди нас, девчонок, почему-то витал слух, что Магомаев и Пьеха связаны романтическими отношениями. Одна моя одноклассница случайно пропустила выступление Муслима, которое транслировало телевидение. Узнав о своей оплошности, она буквально заходилась в рыданиях, когда мы наперебой обсуждали некоторые моменты концерта. Но я отвлеклась, Палома. Просто увидела одну из лучших песен Бабаджаняна, которую исполняли и Магомаев, и Кристалинская, — «Не спеши». Ты спеши, ты спеши ко мне, Если я вдали, если трудно мне, Если я, словно в страшном сне, Если тень беды в моём окне. Ты спеши, когда обидят вдруг, Ты спеши, когда мне нужен друг, Ты спеши, когда грущу в тиши, Ты спеши, ты спеши…Ах, Палома… Смотрю я на список песен Майи, вспоминаю музыку, стихи. Эти песни «сделали» нас, девчонок 60-х. Мы соотносили с ними свои чувства, мысли, мироощущение. Та женщина, которую ты видишь перед собой — не только продукт эпохи, но и продукт того лучшего, что было в советской массовой культуре. Хотя, какая же она массовая? Талантливые певцы, композиторы, поэты… Каждое имя на слуху, каждое имя любимо и почитаемо. Может, мы слишком идеализировали нашу будущую взрослую жизнь, может, нам не хватало здорового прагматизма, а романтики было с перехлёстом. Но поверь, Палома, я счастлива, что моя жизнь сложилась именно так, а не иначе, и то, о чём мы говорим с тобой, для меня не пустой звук, не желание как-то оправдать негативы моего времени.
Как писал Высоцкий — «Время эти понятья не стёрло…». И любовь, и добро, и зло останется тем же всегда — даже в будущем нашем далёком. Вашем, Палома, — и твоём, и твоей дочери, и твоей внучки, которая у тебя когда-нибудь будет. Вот так.
Нет, Палома, мы, конечно, не были «тургеневскими барышнями», во всяком случае, если и были, то не все и не так уж буквально. Но представь себе молоденькую барышню, воспитанную хорошими книгами, театром, гениальными актёрами (а в наше время по воскресеньям в 14 часов по телевидению был обязательный спектакль ведущих московских театров), которая, переживая свою первую любовь, в этой самой радиопередаче для полуночников слушает такие песни в исполнении Майи:
Инна Гофф написала стихи к этой песне… Давай послушаем — она того стоит, уверяю тебя.
А вот смотри, Палома, как интересно перекликаются эти две песни Кристалинской! К первой тоже Инна Гофф стихи написала, а ко второй — Роберт Рождественский.
Для чего ты сказал Среди ясного дня, Что её ты жалеешь, А любишь меня? То ли снег за окном, То ли пух с тополей… Об одном я прошу: И меня пожалей… Зачем на склоне дня Холодный дождь полил? Ты целовал меня, А на губах полынь… Горчит полынь-трава… Теперь-то знаю я: Полынь — твои слова! Полынь — любовь твоя!Знаешь, мне кажется, если посмотреть на список песен, что всю сознательную жизнь девочек 60-х сопровождали песни Майи — развивали душу, ставили и решали сложные вопросы на каждом этапе их женской судьбы… На каждом этапе — от нижних юбок для увеличения девчоночьих форм до первой седины в волосах и первых настоящих, не придуманных женских горестей.
Вот смотри, Палома! Сколько интересных ситуаций, сколько историй в песнях Кристалинской. Её негромкий голос жалел, утешал, давал надежду или рассказывал, что ты не единственная в таком положении, и нужно жить дальше.