Майя Кристалинская. И все сбылось и не сбылось

Не так ей надо было работать, обязательно отдых — вечером. Здесь, в филармонии, на Кристалинской дали заработать администраторам, они ее разыграли и по два концерта дали каждому, каждый на ней сорвет приличный куш. Приехала в Тулу; вместо того чтобы дать известной артистке концерты в больших клубах, гоняли по двести километров, к тому же выбирают самые отдаленные места. Майя молчит, не протестует. Такой вот человек.

Сегодня поехали за шестьдесят километров, в колхоз. На концерте было двадцать человек. Хотели отменить, но Майя настояла. Потом поехали в сельмаг, продавщицы — нет, поехали ее искать, та открыла магазин, а там почти ничего нет. Второй концерт был во Дворце культуры, народу было ползала, извинились за то, что мало людей, Майя отнесла это за счет того, что перед концертом было кино, я считаю, что это не так, будет еще хуже.

Сегодня проехали сто двадцать километров. Уже, кажется, целая вечность, как мы не дома. Майя задумала поездку на десять дней в Куйбышев, будут вот такие же разъезды и опять сухомятка.

Сегодня у Майи — плохое настроение. Она устала и поэтому капризничала — не так поставили чемодан, дубленку прищемили. Бывает, ей все простительно.

Сегодня на шестой этаж еле доползли, лифт не работал, обычное дело в гостиницах. Выехали в 2 часа 30 минут и приехали на свой первый концерт в колхоз «Болшево» в 5 часов 45 минут, то есть три с половиной часа в автобусе. А дороги! Лед и ямы. Такая тряска, просто мозги выскакивают. В колхозе было холодно и не было рояля. Я не раздевалась. Пили молоко, взяли с собой.

Второй концерт был в поселке Товарково, тоже было холодно, но зато был туалет.

Проехали сегодня сто тридцать в один конец, а во второй — сначала тридцать, потом — еще сто Публика в Товаркове была хулиганистой».

«Сегодня поехали в колхоз, сначала до Новомосковска — шестьдесят километров, потом до колхоза еще пятьдесят. В клубе холодно. По дороге видели разбитый «Икарус», который столкнулся с грузовиком».

«В филармонии с нас снимали допрос в отношении той аварии, был милиционер и какой-то в штатском. Пришлось заполнить анкеты и написать, что никаких претензий к водителю мы не имеем. Иначе ему грозило три года, а нам — еще приезжать в Тулу по вызову следователя. Оказалось, это был военный газик, и солдатик заснул за рулем, в дороге он был двадцать часов».

«Выехали из Москвы 8 февраля в Куйбышев, в два часа ночи. Очень не хотелось уезжать…»

Я переписал этот дневник, ничего не меняя в нем — все точно так, как у Татьяны Григорьевны.

А в Москве продолжалась прерванная гастролями жизнь — с почти ежедневными концертами. Сборные концерты уже отошли в прошлое, они устраивались только по праздникам, в честь каких-нибудь важных событий, теперь же концерты бывали, как правило, сольные. Со временем Майя не считалась, аудитория ее не отпускала, в записках или просто из зала заказывали песни — это было ответом на ее вопрос, обращенный к залу: «Что вам еще спеть?» Она очень уставала, не могла не устать, но не подавала виду и только в машине, опустившись на сиденье, понимала, что больше стоять не в силах.

Передо мной программки ее концертов, маленькие афишки. Они из ее архива, который хранит Майина сестра Анна. Их немного, видимо, Майя не собирала эти листочки, а может быть, не все сохранилось. Но ее певческая московская «география» представлена полно — здесь есть все, чем богата Москва: и Театр эстрады, и Государственный Центральный концертный зал, и Киноконцертный зал «Октябрь» — вечера песни, открытие сезона, творческий вечер, концерт «Песни Родины моей»… Заглянем в программку: «Признание в любви» С. Туликова и М. Танича, народная песня «Там вдали, за рекой», «Журавленок» А. Пахмутовой и Н. Добронравова, «Студенческая» Я. Френкеля и И. Шаферана… А вот — программа творческого вечера: «Горячий снег» А. Пахмутовой и М. Львова, «Неизвестный солдат» А. Пахмутовой и Е. Евтушенко, «В парке у Мамаева кургана» Я. Френкеля и И. Гофф, «Аист» А. Островского и В. Семернина, «Нежность» — А. Пахмутовой, С. Гребенникова и Н. Добронравова. И сколько же в каждой программе незнакомых песен и незнакомых имен авторов, композиторов и поэтов!

Майя пела много, жажда петь была велика — и «пела как умела», это из стихов Роберта Рождественского, которые вызвали возражение у некоторых из ее подруг. Что значит: пела как умела? Она умела петь!

А в конце лета семьдесят восьмого года она пела в Киноконцертном зале «Октябрь». Во-первых, там были новые песни Е. Птичкина, О. Фельцмана, и авторы пели вместе с ней. Во-вторых, Майя Кристалинская читала стихи О. Берггольц и Р. Рождественского затем прозвучала мелодекламация «Как хороши, как свежи были розы». Стихи Тургенева, музыка Аренского.

Эту мелодекламацию я слышал. В режиссерской комнате на «Радио России» мне ее показывала Вера Андреевна Малышева, дружившая с Майей с момента ее появления в «Добром утре». Она записала эту мелодекламацию в студии и сделала музыкальное наложение.

Как это звучит?

Рецензент концерта в «Октябре» о чтении Кристалинской высказался так: «Можно, наверное, по-разному оценивать Кристалинскую как чтицу. Но в этих попытках расширить жанр своих выступлений нельзя не увидеть ее любви к поэтическому слову, желания владеть им еще лучше» (Сибирский В. Майя Кристалинская// Музыкальная жизнь. 1978. № 22).

Я думаю, что оценить чтение Майей Кристалинской можно однозначно: оно превосходно. Это чтение драматической актрисы, тонко чувствующей слово, с отличной дикцией, понимающей смысл того, что она читает, к тому же музыкальной, что в мелодекламации играет важнейшую роль. А какие паузы! Как точно выверены!

— Вы работали с Майей, когда делали запись? — спросил я у Веры Андреевны.

— Почти нет. Только маленькие замечания. Майя пришла на запись готовая. Она с текстом работала долго. Она всегда, и когда писала песни, приходила готовая полностью. Так было и тогда.

Вера Андреевна Малышева хранит эту запись под семью замками.

4

Утро начинается с бесконечных звонков, как обычно бывает в квартирах людей известных, занятых творческим трудом — не важно, каким, важно, что эти люди нужны всем, и телефон с утра может испортить настроение. Звонят неизвестные люди, именующие себя композиторами или поэтами, и предлагают новые песни. Это — обязательный утренний ассортимент. Звонят из заводских профкомов, просят выступить в клубе — она дает телефон Москонцерта, пожалуйста, будьте любезны, звоните туда. Первая часть звонков начинается около десяти, вторая — немного позже. Это — звонки друзей, Но это — радость. Звонят Аля и Коля, звонит Роберт, приехал с гастролей Иосиф — все спрашивают о здоровье в первую очередь… Потом — все остальное, в шутливом тоне, ласковом, дружеском. Позвонил Женя Птичкин — приглашает ехать в круиз, есть такая возможность — по Балтике. А почему бы не поехать — взять отпуск и махнуть на теплоходе «Эстония». Финляндия, Швеция, Норвегия, Ирландия, Дания. Правда, Эдик?

И они дают согласие, и они едут — осенью, вчетвером, вместе с какой-то тургруппой, Женя с Раей, Майя с Эдиком. Все мило, весело, там, где Эдик, там всегда весело, вот только качка, море немного штормит, качку Майя как-то перенесла, но было тяжело.

Конечно же она пела Женины песни, он сам — за роялем — на пароходе в зале, в Норвегии — в нашем посольстве, а в Дублине пригласили на студию телевидения, дали двадцать минут. Рассказывали ведущему о себе, потом Майя пела песни Птичкина. Спела «Сладку ягоду», потом — «Эхо любви».

На следующий день шли по городу, навстречу — священник одного из дублинских храмов, узнал Майю и Женю, видел их вчера по телевизору, и пригласил в храм, на службу. Священник немного говорил по-русски.

…Три недели на них смотрела хмурая осенняя Балтика, но больше не штормило. Такого отдыха у Майи никогда в жизни не было, и ей казалось, что она совершенно здорова. Неспешно прогуливаясь по тротуарам и мостовым Стокгольма, Осло, Копенгагена, она не думала, что с ней происходит, не прислушивалась к себе, не ждала скачка температуры. Спасибо Жене и Рае, вот так бы и всегда, и не возвращаться домой. Но нет! Дом — это свое, умирать нужно дома.