Мажор и Отличница

Андрей, держись там. Мы с папой за тебя переживаем.

Мелкая шумно вздыхает, с нескрываемым разочарованием в своем родителе берет в руку стакан с компотом и делает пару неспешных глотков.

Я наслаждаюсь едой и с долей ехидства тайно за ними наблюдаю. Но сестра, кажется, решила переменить тему, не встретив восхищенных отзывов, и теперь с улыбкой снизошедшей царевны обращается ко мне:

— Милка, а как дела в твоем университете?

— Отлично. — коротко отвечаю, накладывая себе в тарелку еще гречки.

— Ты как-то суховато звучишь, — подозрительно щурится мелочь, — Прямо как эта курица.

Она у нас крайне придирчива к еде и никогда не будет молчать, если кто-то что-то пересолил или недоварил. Виноваты? Тогда будьте добры сесть и выслушать все о своих косяках, без цензуры.

Мы с папой — каемся, грешны — пару раз давали ей возможность приготовить легкие блюда. Надеялись отыграться и также иметь возможность высказаться — исключительно в целях воспитания — о ее способностях. Но не тут-то было. У сестры всё получалось идеально. Причем настолько, что теперь яичницу мы безоговорочно доверяем только Янке.

— Меня вместе с двумя другими первокурсниками выбрали в качестве лучших поступивших на курс и каждому дали наставника старшекурсника.

— Молодец, дочь, — искренне хвалит папа, — Ты у меня всегда умница!

— А разве наставники не отстающим полагаются? — невинно так уточняет мелочь, недовольно разрезая ножом куриную грудку.

— А ты разве не хотела пойти в кино на Звездного Принца? — сахарным голосом отвечаю я, и сестра широко улыбается.

Несмотря на наши мелкие стычки, мы друг друга обожаем и всегда понимаем с полутонов. Как, например, сейчас.

— Ты прекрасная дочь. — театрально кивает Янка, и только наш доверчивый папа ведется на эту ужасную игру. — И невозможно мозговитая. Мой личный айдол для подражания.

Я толкаю под столом коленку юной актрисы, и мы обе начинаем смеяться.

— А у меня для вас сюрприз! — внезапно заявляет отец, встает из-за стола и спешно удаляется в коридор.

До нас доносятся звуки его поисковых работ, затем емкое: «Ага».

Кивком головы и поднятыми бровями задаю молчаливый вопрос сестре, не в курсе ли она, что там за «ага» такое? Но она только удивленно пожимает плечами.

Папа в эту минуту возвращается, садится обратно на стул и торжественно кладет на стол синий конверт.

— Ты хочешь, чтобы мы платили за электричество? — испуганно предполагает мелочь, округляя свои большие глаза.

Наверняка догадка возникла вследствие их недавнего конфликта.

Отец снова застукал ее ночью за чтением манги и грозился перестать оплачивать счета за электричество. На мой взгляд, грозился он совершенно неубедительно. Но на сестру должный эффект, видимо, произвел.

— Тогда, — сдерживая улыбку, поддакиваю ее версии, — Эти счета по твою душу, Янка. Иди ищи работу.

— Но… но я еще маленькая девочка.

Папа, к сожалению, не дает мне возможности полностью насладиться тем, как вытягивается лицо сестры, и радостно заявляет:

— Это билеты в пансионат!

— А школа?

— А универ?

Одновременно выдаем мы с Яной.

Папа все так же тепло улыбается.

— Это всего на два дня. Поедем с вами в выходные, мои девочки. Я подумал, что мы уже давно втроем никуда не выбирались.

— Классно! — сняв с себя мучительное бремя счетов за электричество, радуется мелочь. — Пап, очень круто! — кидается на шею к отцу.

Тоже встаю с места, чтобы присоединится к семейным объятиям.

Правда меня уже далеко не так сильно, как в детстве, прельщают всякие дома отдыха. Особенно, зная папу…

Когда Янка была еще совсем крохой, мы оставили ее с бабушкой и поехали вдвоем на три дня в «Атлас». Так вот, мой невероятно чистоплотный отец мучился ровно пол дня, а потом откуда-то нашел ведро и швабру и начал намывать полы нашего номера. Я думаю, та комната еще никогда не блестела чистотой, как в тот день, когда мы ее покидали. Не удивлюсь, если ему потом неоднократно поступали предложения о работе в клининг-сфере.

Глава 11

— Привет! — раздаётся сзади приятный мужской голос и я, чуть вздрогнув, резко оборачиваюсь.

Терпеть не могу, когда кто-то вот так неожиданно подходит ко мне со спины.

Непреднамеренно высказываю недовольство красноречивым взглядом.

— Извини, если напугал. — искренне улыбается в ответ парень.

Узнаю его, это один из той тройки лучших третьекурсников, которым раздавали первокурсников. Ему достался Семён Пчелкин из второй группы, очень умный юноша, но чересчур занудный.

Зубодробящий ботаникос — если использовать классификацию нашей классной руководительницы в школе. Меня она относила к редкому виду юловидных и трапециевидных. Пожалуйста, не просите разъяснить почему. Мозг Эллы Марковны понять дано не всем. Мне — в том числе.

— Ничего. — растягиваю губы в вежливой двухсекундной улыбке и снова поворачиваюсь к пустому столу библиотекарши.

Женщина со взглядом «меня-все-достали» уже минут десять как ушла за учебниками, но так и не вернулась. Заставляет немного беспокоиться.

Возможно ли, что она извлекает книги из волшебного шкафа, а тот, в свою очередь, отчаянно сопротивляется?

— Я Артем, — студент становится напротив и приветливо улыбаясь, протягивает руку.

Выглядит вполне дружелюбно и довольно симпатично. Короткие русые волосы, карие глаза, черты лица, как у юного аристократа — все четко выверенные, ровные и изящно-притягивающие.

Но вот улыбка все же содержит следы потаенного озорства. Точно таким взглядом одаривает младшая сестра, когда при папе нацепляет на себя роль паиньки ангелочка.

С этим тоже надо быть начеку, хотя сирена в голове не вопит отчаянно: «Эрор!», как, например, при виде наставника-извращенца.

— Милана. — отвечаю на пожатие.

— Знаю, — подаётся чуть вперёд и, склонив голову набок, сообщает, — Я хотел тебя выбрать с тех самых пор, как увидел фотографию. Но Ветров опередил.

— Фотографию? — недоуменно переспрашиваю.

Это что же получается…

У Димы тоже есть мое фото?

Страшно даже представить, что он мог с ней сделать. Надеюсь, не протыкал иголками глаза и не практиковал танцы-Вуду для манипулирования?