Мажор, ты станешь папой

Вот только я не «неуд» за экзамен получила. Дела обстояли намного сложнее, и признаться в них строгой маме было ещё страшнее, чем Стасу. За новости о беременности меня по голове не погладят. Не пожжалеют. Наоборот. Взбучка мне точно гарантирована. Причём грандиозная. Мне никак её не избежать, потому следовало немедленно рассказать маме свою тайну и покаяться. Но язык не слушался разум.

– Немного не здоровится, мам, – ответила поникшим голосом и опустилась на стул.

– Что с тобой? Заболела? Что беспокоит?

– Ты только не нервничай, пожалуйста. Хорошо? – виновато бормотала, глядя на выпечку. В районе солнечного сплетения похолодело, как перед спуском с крутой горы.

– Ксеня, в чём дело? – Мама, стоявшая у плиты, повернулась ко мне в пол-оборота.

Сказала «А», говори «Б». Теперь не отвертеться. Да и смысл? Чем больше буду тянуть, тем хуже будет. Мама вряд ли потребует избавиться от детей. А вдруг они с отцом всё-таки тоже станут на ЭТОМ настаивать? Не уходить же из дома с двумя детьми. Тогда я точно умру.

Чтобы немного потянуть время, расхрабриться и подобрать слова помягче, медленно проследовала в коридор за заключением УЗИ. Само собой, пока ходила, нужные фразы меня не посетили. Я вообще как-то разом разучилась говорить.

Но ничего. Перетерплю второе признание и, считай, отстрелялась с ними за день. Не придётся дрожать и готовиться к разговору. Сейчас выдам, что должна, и всё. Можно будет поесть, в конце концов. Сразу после того, как мама закончит метать в меня гневные молнии.

Вернулась на своё место, сжимая документ. Только открыла рот, чтобы выговориться, как мама сама забрала у меня бумаги со словами:

– Что это такое? Дай посмотрю.

По мере того, как она погружалась в материалы УЗИ, её лицо постепенно вытягивалось. Побледнев, она перелистнула бланк, ткнула пальцем в строки заключения и шёпотом прочитала: «Беременность восемь недель… Два эмбриона в одном плодном яйце…».

– Это как понимать? – мама отшвырнула от себя бумаги.

– Мам, это произошло случайно. В Швейцарии. Од-ин раз. И вот. Я не знала. То-лько сегодня узнала. Вот рассказала. И Ста-су сообщила недавно, – затараторила я, заикаясь.

– Ты чем думала?!

– Мам, я же неспециально! – с отчаянием встряхнула руками, глотая слёзы. – Будто я мечтала о таком. Я же не собиралась.

– Ты – дочь хирургов. С тебя двойной спрос. Об особенностях женского здоровья и методах контрацепции ты знаешь не хуже гинеколога, – отчеканила мама.

– И тем не менее, видишь, как получилось, – мямлила я.

– Вижу. И что будущий папашка говорит?

– Пока толком ничего. Он в ауте.

– Прелестно, – выдохнула мама.

Она встала из-за стола и подошла к окну, повернувшись ко мне спиной. На плите во всю кипел суп, но на него никто не обращал внимание. Я не решалась двинуться с места, а мама, судя по всему, ничего вокруг себя не замечала.

– Что ты собираешься делать? – вдруг спросила она.

– Рожать, – прошептала в ответ.

– Что? Погромче.

– Рожать, – хрипло ответила я.

– А ты хотя бы примерно представляешь, что тебя ждёт? У тебя близнецы…

– Мама, я знаю. Но аборт делать не буду! – вскрикнула и сама себя напугала.

Во мне назрел и проврался наружу протест. Неужели и мама собралась убеждать меня избавиться от детей? Она же моя мама, должна только отругать, а потом помочь, а не в крайности впадать.

Как же так можно? Ведь, в конце концов, речь шла о её внуках. Значит, на моей стороне только Юля. Все осуждали, а поддержать, кроме сестры, никто не додумался. Словно я напортачила осознанно. В одиночку. Обидно. Скоро останусь один на один со своими проблемами. И вот тогда…

– Глупости не говори. О прерывании и речи идти не может. Будь уверена, отец скажет то же самое.

Напряжение выплеснулось бурным рёвом. Спрятала лицо в ладонях и отдалась потоку эмоций. Они кружили меня, лишив равновесия, а теперь со слезами уходили прочь, опустошая душу. Когда, всхлипывая, оторвала пальцы от щёк, увидела перед собой тарелку с тремя пирожками и кружку с молоком. Мама сидела рядом, скрестив руки на столе.

– Вот вам на троих. Твои любимые, с картошкой. Что ж мы с тобой папе скажем? Юля -то в курсе, как я понимаю? – усмехнулась мама, которая успела немного остыть. Теперь она сосредоточенно размышляла вслух.

Кивнула и жадно укусила пирог: тесто воздушное, начинка из вкуснейшего картофельного пюре со сливками и сыром. Божественно. От наслаждения свело скулы. Простонала, прикрыв глаза, а после благодарно посмотрела на маму:

– Мамочка, о-очень вкусно, как вовремя, – пробормотала с набитым ртом. В ответ она снисходительно покачала головой.

– Ох, Ксюшка, накосячила же ты, будь здоров.

– Хочу напомнить, напортачили двое, – осмелев, отметила я.

– Это отдельный разговор. Иди отдыхай, бледная, как простыня. Вечером семейный совет. На нём с отцом поговоришь. Так уж и быть, подготовлю его.

Глава 13

После семейного совета мы с Юлей вышли с кухни в глубокой растерянности. Бок о бок добрели до своей комнаты и синхронно разошлись в разные стороны к кроватям.

– Стас, будет не в восторге от требования наших родителей, – первой заговорила Юля.

– Какой уж тут восторг. Он и так в шоке. А тут такое. Попадос.

– Казалось бы, куда хлеще. А нет, критическая ситуация набирает обороты, – продолжила сетовать сестра.

– Никогда не видела папу таким злым. Он, как услышал, что Стас пока ничего конкретного не сказал, аж побагровел. Удавил бы его, оказался бы Елагин рядом, – мне больно было вспоминать этот момент.

– Ты подзабыла, что совсем недавно сама готова была сделать то же самое. Даже похлеще, – усмехнулась Юля.

– Верно. Попрошу заметить, он заслужил. А теперь-то что делать?

– Для начала, как всегда, подождать, когда все хоть немного придут в себя. А потом сообщить Стасу, что родители требуют встречи с ним и его семьёй для совместного обсуждения вашего будущего, точнее, общей проблемы, – уверенно ответила Юля.

– Проблема. Мне уже становится обидно, когда так называют моих детей.

– Дело в том, что проблема не малыши, а у малышей: их родители, совершенно не готовы к их рождению, – хмыкнула Юля.

– Ну спасибо, Лис.

– Пардон, правда, ничего, кроме правды.