Мажор. Право на ошибку
Шрифт:
Ну и понеслось…
— А в ваш город я попала случайно, — хоть и с опозданием, но отвечаю на один из вопросов Платона, печально улыбаясь своим воспоминаниям. — Единственное агентство, которое предложило мне работу, находится именно здесь. Деньги тогда платили небольшие, но на жизнь хватало. Параллельно подобрала институт, чтобы хоть какое-то образование получить. В школе я училась неплохо, но для бюджета моих знаний оказалось недостаточно.
— Аделаида мало платит? — снова удивляется Платон, приподнимая одну бровь вверх.
— К Аделаиде я попала уже позже, — поясняю,
В общем, какое-то наваждение — только так я могу описать свой порыв. Указательный палец сначала замирает на груди у парня, а спустя время я начинаю рисовать на коже узоры. Но Платон не реагирует — по крайней мере, не пытается меня остановить.
Странно, хотя откуда мне знать, как в подобной ситуации должен вести себя парень? Может, ему нравятся мои прикосновения? Или просто терпит…
Господи, какая же чушь лезет мне в голову! О чем только думаю!
— Продолжай, — усмехается Платон, а я только сейчас замечаю, что, во-первых, молчу, а во-вторых, больше не рисую узоры у него на груди.
— Что именно? — понимаю, что вопрос наиглупейший, но он как-то слишком резко и неожиданно вырывается, а я не успеваю над этим подумать.
— И то, и другое, — снова кивает легонько мой спутник, а я, скорее всего, краснею от неловкости.
Надо же, сама себя загнала в тупик, а теперь вот вроде как неудобно. Хорошо, Платон хоть в темноте красноты моей не видит, а то еще бы и стыдно стало от своего временного порыва.
— Кстати, — решаю я перевести разговор на другую тему, так как пора и Платону признаться в самом сокровенном. — А как ты-то стал генеральным директором?
— Удивил? — смеется мой спутник в ответ.
— Если честно, то да, — киваю в подтверждение своих слов, продолжая все так же водить пальцем по груди парня. — Не обижайся, но как-то у меня… до сих пор… в общем, в голове не укладывается.
— Да я сам в шоке, если честно, — продолжает усмехаться Платон. — Год назад папаня решил меня перевоспитать, — делает паузу, а я замираю.
Неужели… признается? Просто так, в три часа ночи, лежа на диване рядом с девицей, которой, по факту, и не должен ничего. Особенно признаваться во всех грехах.
Да и делиться прошлым тоже не должен.
Но делится ведь…
А мне все больше кажется, что это какой-то сон. Приятный, необычный, даже местами счастливый. Так не бывает в жизни…
“Много ты понимаешь в этой самой жизни!” — ворчит мой внутренний голос, а я, как ни странно, снова с ним согласна. Раньше, помнится, Терехов всегда уходил от правдивых ответов. Юлил, выкручивался, переводил разговор на другие темы. Ни разу не признался, что любит меня.
Мне кажется, что я просто была очередным увлечением, хотя шесть лет назад думала, что особенная. И выбрал он меня неслучайно. Что-то во мне есть…
— Скажи, — Платон вдруг резко прерывает затянувшуюся молчаливую паузу. — Ты меня любила?
Вопрос застает меня врасплох — как будто парень только что все мои мысли прочитал.
Можно, конечно, соврать. Или уйти от правды. Но кому лучше-то сделаю?
И сейчас я отчетливо
понимаю, что переломный момент в данный момент наступает и для Платона…Как бы ни пытались уйти от прошлого, оно нас настигает вновь и вновь. Пока не поставим жирную точку… будущего нет!
Глава 26
— Тогда думала, что да, — печально вздыхаю, как тут же слышу хриплый мужской голос:
— А сейчас?
Двусмысленный вопрос, от которого я замираю. И даже, кажется, дышать перестаю, так как в голове рой мыслей, одна другой витиеватее.
Меня завораживает голос Платона. Тянет к нему. С такой силой, что сопротивляться, кажется, бесполезно. Как бабочка, летящая на огонь и прекрасно знающая, что крылья сгорят.
И назад уже ничего не вернешь…
— Что сейчас? — мой голос тоже хрипит, так как в горле пересохло. Не хватает глотка воды.
Да и кислорода, кажется, тоже не хватает.
— Сейчас ты так не думаешь? — уточняет Платон, а у меня вырывается вздох облегчения.
Снова я придумываю то, чего нет на самом деле. Боже, какая чушь у меня в голове!
— Не знаю, — честно отвечаю, а после чувствую, как мужские пальцы аккуратно дотрагиваются до щеки.
— Прости меня…
Мне точно это снится. Такого не может быть. Я не пойму, чему мне верить — его словам или моим мыслям.
“Обманет! Зуб даю! Не наступай на одни и те же грабли второй раз!” — внутренний голос, как обычно, на высоте.
И не спится же ему в три часа ночи! Какого черта снова пытается меня учить жизни?
“Хочу и наступлю!” — мысленно отвечаю самой себе, на что получаю категоричное:
“Ну и дура!”
Я бы еще добавила — влюбленная дура! А как по-другому можно объяснить столь сильное притяжение к Платону?
— Давай не будем о прошлом, — спустя время произношу на выдохе, как будто камень с плеч упал. — Что было, то было, стоит ли его ворошить заново?
— Как скажешь, — Платон убирает руку, засовывает ее под одеяло, а после…
Его пальцы снова касаются меня. Только теперь уже аккуратно гладят ногу, обжигая своим прикосновением. Я и так вся на иголках, спать не могу из-за страшного сна, а теперь еще и нервное напряжение добавляется.
Мне нравится, но в то же самое время пугает.
Новое чувство… Необычные эмоции…
И Платон…
Рядом…
Сама не понимаю, как засыпаю, и снится мне…
Вот и не верь в предсказания! Ну как так-то? Не мог настоящий принц присниться? С золотой короной на голове, желательно заграничный. Кто ж не мечтает в наше время выйти замуж за настоящего принца!
“Думаешь, я поверил, что ты меня не любила?” — смеется мне во сне Платон, да так заманчиво, что хочется ему улыбнуться в ответ.
А еще лучше… поцеловать!
“Не любила!” — ехидничаю в ответ, прищуриваясь.
“Врешь!”
“Вру!”
“Маленькая лгунья!” — Платон подхватывает меня, отрывает от пола и кружит.
А в ответ заливисто смеюсь, закидывая голову назад.
Я счастлива. Очень. Ведь он мне приснился….
Кто-то теребит меня за плечо, и я сквозь сон слышу мужской голос: