Мажор

Чертовщина какая-то, тут разговор о боевой операции! Меня, может, шлепнут через пару дней, а я о чае! Хотя, наверное, прав был философ, сказавший, что человек ко всему привыкает? Вот и меня уже не просто не напрягает, а радует возможность боя. Хотя мне кажется, что все дело в том: что не нужно тренироваться? Как говорят? Тяжело в учении легко в бою? Нет, нелегко. Нелегко потому что, вместе с тобой рискуют жизнью парни давно уже ставшие чем-то родным и близким - друзьями, братьями. Мне до сих пор, несмотря на прошедшее время, снится Тунгус. И я все так же не могу его донести, а он все шепчет: "Брось меня, брось". А я все тащу и тащу, и каждый раз: снова и снова, с моих плеч снимают холодный труп, я кричу и просыпаюсь...

– Егор, Егор! Мать твою! Ты чего? Мимо же льешь!

– Извини, Руслан, задумался...

– О чем?

– Да о задании.

– Врешь, ты о заданиях не с таким лицом думаешь. С огоньком, я б сказал!
– хохотнул капитан, вздернув кулак вверх.
– Что-то я последнее время мало тебя гоняю, раз опять сны снятся...
– с грустью прошептал он.

– Какие сны?
– пытаюсь улыбнуться.

– Не знаю. Но ты так стонешь, а то и орешь...

– Я?

– Эх, Егорка, а ты что думал, все с криком просыпаются, один ты молчишь как партизан? Так же как и остальные блажишь. Надо вас еще сильнее нагружать...

– Зачем? Не надо! Все нормально!
– перепугался я.
– Куда еще сильнее? Итак, ноги еле ворочаем.

– Когда вы реально устаете, то в казарме тишина как в склепе! А как не дожму вас, так: то один, то второй, мечетесь в бреду и стонете, стонете...

– Так все плохо? Мне же не всегда сны снятся...

– Вот именно: не снятся... Когда устаете.

Я только обреченно вздохнул. А что тут сделаешь? Я тоже замечал, когда, бывало, просыпался ночью, что многие парни мечутся во сне... Правда, такое бывает, только если спим в казарме. В поле: даже не всхрапнет никто. Это наверное от обстановки зависит, но я не психолог...

– Но ничего, Степаныч обещал вам "чаек" сварить, спать будете как младенцы. Ведь сваришь, Степаныч?

– Сварю, - кивнул тот.

– А что ж раньше-то не приготовил?
– удивляюсь такой нерасторопности.

– Дык, вас лечить надо, а не снотворным пичкать. А травки очень редкие нужны. И когда я говорю редкие, это значит, копец, какие редкие. Но, вроде, удалось достать: через пару недель привезут. Вот тогда и подлечим нервишки...

– И что, кошмары сниться перестанут?

– Нет, они видоизменятся.

– Э-э-э...

– Не заморачивайся, потом поймешь.

Помолчали, прихлебывая чай и думая каждый о своем.

– Руслан, а Витя то где?
– не с того, не с сего спросил Степаныч.

– Остался вопросы утрясти. Кстати, ты завтра возьми машину и дуй в город - к нему. Получишь амуницию и смотри, чтоб местные, хрень какую, не подсунули!

– Обижаешь!
– усмехнулся прапорщик.
– Там где эти подсовывальшики учились, там я преподавал! Не родился еще человек, который...

– Все, все верю. Можешь не продолжать!
– со смехом поднял руки Руслан.
– Я в тебе не сомневаюсь.

И пока начальство развлекалось, мне вспомнилось начало нашего разговора...

– Руслан, ты вроде говорил, что плохих новостей две? А озвучил только одну.

– Да? Как это я так? Даже странно, вроде говорил же? Ты точно уверен, что нет?

– Русла-а-ан!

– Да ладно, шучу я. Новость в том, что увольнительные отменяются.

– Млять. Я так и знал.

Ну что ж. Придется девчонкам подождать. Нас ждут великие дела!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

День, в общем-то, начинался не плохо: сгоняли в столовку без "лавочки". Видимо капитан решил перед делом не нагружать нас. Вернулись в казарму, на крыльце сидит Степаныч и подымливая сигаретой, изображает из себя занятого человека. Рядышком стоит УАЗик, на котором он собственно и собрался ехать.

– Товарищ капитан, что ж вы так-то? В город отправили, а пропуск зажилили. Хорошо хоть у меня голова работает.

– Ой, какая цаца! Голова у него... А вчера почему не сообразил? Ладно, пойдем, он у меня в столе.

Капитан, вместе с прапорщиком, скрылся за дверью. Мы тоже проследовали внутрь: холодновато, просто так, без дела, стоять на ветру. Не успели даже сесть, как начался цирк!

– Что? Опять? Степаныч, я тебя предупреждал!

Все-таки забавная это картина, когда два мужика носятся по казарме, сворачивая по пути, мешающие их развлечению предметы: Степаныч сбил Сашку, а Рогожин врезался в Молота... И как ни в чем не бывало, продолжили свой забег:

– Стой, скотина, все равно догоню!

– Ага, счас. Вот все брошу и начну херней заниматься!

– Догоню, хуже будет!

– Ты догони сперва!

Вот скажите мне: Степаныч давно уже знает Рогожина и все равно убегает, почему? Ведь дураку, понятно, что так больнее! Или надеется сбежать? Эх, как скачут, прям Кони Ногайские, хоть ставки принимай. Вот только кто ж против капитана поставит? Или все же удастся смыться? Нет, не удалось... Поймал. И взяв за шкирку, уволок к себе. Ну, правильно, не при нас же воспитывать! Хотя и так понятно, что попал Степаныч не по детски. И я даже догадываюсь за что.

А из-за дверей кабинета раздавалось:

– Ты зачем убегал?

– Ну, мало-ли. А вдруг бы получилось?

Бумс!

– Ну и как получилось?

– Ну, попробовать то, можно было?

Бумс!

– Ты, гад, какой пример молодежи подаешь?

– Наоборот! Теперь-то точно никто смываться не будет.

– Да? Хм... Логично. Ладно, считай, простил. Теперь объясни мне, друг ситцевый, ты, где это с утра был?