Мажорный поцелуй

— Доктор, что с ней? Она будет жить? — обратился он к одному из врачей.

— Ничего сейчас точно сказать не могу. Очевидно, что поврежден позвоночник. Большая кровопотеря. Отойдите, не задерживайте.

— Скажите хоть, куда ее везете? — в отчаянии крикнул парень.

— Центральная городская. Реанимация.

Маркела отодвинули в сторону, каталка с телом Яны исчезла в ярко освещенном брюхе «Скорой», двери со стуком закрылись. Парень с остекленевшим взглядом стоял посреди дороги как вкопанный. Гаишники у края тротуара переговаривались по рации. «Скорая», включив мигалки и сирену, с воем исчезла в конце улицы. Собравшиеся зеваки начали расходиться, на их лицах читалось возбуждение, реже — сочувствие. Некоторые снимали «Скорую» на камеру мобильников, чтобы, придя домой, выложить кровавое видео в соцсети. Маркелу хотелось вырвать эти телефоны и растоптать ногами, слушая хруст пластмассы, растоптать этих гаишников, эти тупые самодовольные лица посторонних людей, пока они не почувствуют такую же острую боль, как и он. И вдруг осознал, что именно он виноват во всем произошедшем. Если бы он не был таким упрямым, если бы согласился с Яной, смог успокоить ее — ничего этого не произошло бы. Всего час назад все было прекрасно, и тут — бац! — Яна ударилась о чей-то бампер, и все в жизни Маркела изменилось. И теперь он стоит посреди пустынной улицы, бессильно сжимая кулаки, и на его руках — кровь любимой девушки. А преступник, сбивший ее, как ни в чем не бывало где-то спокойно ложится спать.

Глава 2

Хлыщ проснулся поздно, около одиннадцати утра, с дикой головной болью и страшным сушняком. Глаза были словно засыпаны песком, и в закрытые веки било яркое летнее солнце. Натянув на голову одеяло, парень с протяжным стоном перевернулся на бок. Рядом с ним лежала девушка и мирно спала, свернувшись калачиком. Кто это? Спит в джинсах и футболке, я тоже — значит, с ней у меня ничего не было. По крайней мере, здесь. Как ее звать? Хлыщ наморщил лоб, перебирая имена: Эмма… Зефира… Эльвира… Точно, вроде бы Эля, Эльвира. Он достал из кармана мобильник — ни вечером, ни ночью исходящих звонков не было. Получается, что и спросить не у кого о вчерашнем вечере. Хлыщ попытался вспомнить, что было — где напился, где подцепил телочку, как добрался домой. Однако ничего не вспомнил. Кроме одного — красивая девушка влетает в лобовое стекло его машины … широко открытые глаза, струйка крови выплескивается изо рта вместе со словом «мама»… безжизненное тело на асфальте. Внутри у горе-водителя все похолодело от ужаса. Мысль, что он вчера сбил человека, возможно даже насмерть, выбросила Хлыща из постели. Он задернул шторы, ударился босой ногой о край массивной кровати и взвыл.

— Эй, чего надо? Где я? — спросонья пробормотала Эльвира, подняв голову и снова роняя ее на подушку.

— У меня дома. Проснулась уже? — шипя от боли и держась за ушибленную ногу, спросил Хлыщ.

— Ага. У нас что-нибудь было вчера?

— Вроде бы нет, судя по тому, что мы оба одеты.

— Ясно, тоже не помнишь. Черт, голова так раскалывается, что хоть застрелись. У тебя нет аспирина, альказельцера или хотя бы пива? Холодненького. От головы.

— Сейчас гляну. У самого в башке шум и — грохот.

Хлыщ прохромал на кухню и, не найдя в холодильнике пива, тихо ругнулся. Копаясь в выдвижном ящике с медикаментами, стал прикидывать, что делать дальше. Если Эльвира была вместе с ним в машине, то она могла все видеть. Черт, это фигово. Очень. Хуже некуда. Правда, может статься, что с памятью у нее еще хуже, чем у него. Хлыщ взял упаковку таблеток, набрал в стакан воды и вернулся в спальню.

— На, держи.

— Ой, спасибо.

Девушка закинула в рот пару таблеток и жадно припала к воде.

— Еще, — и отдала стакан парню. Тот послушно принес воду и присел на край кровати.

— Слушай, а ты про вчерашний вечер хоть что-нибудь помнишь? — как можно более непринужденно спросил Хлыщ, — потому что у меня в голове гул — и ноль воспоминаний.

— Что-то помню, — ответила Эльвира, морща лоб и глядя в потолок, как будто там могли быть написаны события прошедшего вечера. — Помню, как приехала на вечеринку. Как выпила с девчонками. Потом, вроде бы, то ли амфетамином подзарядилась, то ли еще чем-то.

— А потом? — поинтересовался Хлыщ.

Он напрягся и взмолился неизвестно кому — только-бы-не-помнила, только-бы-не-помнила-ничего.

— А потом с тобой познакомилась. Мне стало хреново. Мы сели в машину и ехали, ехали, эти огни били по глазам… — Эльвира застонала и прикрыла глаза рукой. — И все. Дальше — провал. Наверное, отключилась по дороге. А почему спрашиваешь? Что-то случилось?

— Да так, ничего. Просто интересно. Со мной никогда такого не было, чтобы ничего не помнить после пьянки.

— Что ж, привыкай. Если было раз, будет и еще — по крайней мере, со мной такое частенько случается. Эх раз, да еще раз, да еще много… — попробовала спеть Эльвира, но застонала и схватилась за голову. — Ох, голова болит ну просто адски. Слушай, не подкинешь деньжат — подлечиться нужно срочно.

— Почему бы и нет? Если девушке плохо, девушке обязательно нужно помочь. Подожди.

Хлыщ вышел в гостиную и облегченно выдохнул. Уф, пронесло. По крайней мере, с ней проблем не будет. Он достал из ящика пару купюр, положил на стол.

— Держи, Эль! — крикнул он.

Эльвира лениво вышла из спальни, положила деньги в задний карман джинсов и вопросительно посмотрела на Хлыща. Даже сейчас, с темными, как у панды, кругами туши под глазами, она была милой.

— Спасибо.

— Мне нужно срочно ехать по делам, так что давай, собирайся — умывайся, что там тебе еще нужно… — произнес Хлыщ, пытаясь не встречаться с девушкой взглядом.

— О’кей, без проблем. Уже ухожу. У меня самой сегодня куча дел. Звони, когда освободишься.

Девушка ненадолго скрылась в ванной комнате, потом минут пять тыкала пальцами в соломенные волосы, придав им еще больший беспорядок, и вышла из квартиры. А Хлыщ, забравшись на широкий подоконник в кухне, закурил. Правда, пальцы дрожали, и зажечь сигарету удалось не с первого раза. Но, после двух-трех затяжек в мозгах начало светлеть. Да, проблема с Эльвирой отпала, но легче от этого не стало. Хлыщ еще раз попытался выстроить в более-менее приемлемую последовательность все детали событий прошедшей ночи. Он пьяный едет с телкой, та — в отключке. Потом он каким-то образом сбивает девушку. Погибла она или нет — неизвестно. Но, судя по тем отрывкам воспоминаний, которые засели у Хлыща в голове, шансов остаться в живых у нее мало. По поводу свидетелей он тоже ничего не помнил. Видел ли кто-нибудь произошедшее или нет? В ужасе задавая себе все эти вопросы и копаясь в памяти в надежде найти ответы, Хлыщ выглянул в окно. У подъезда стоял его черный джип. Кое-как затушив недокуренную сигарету, парень метнулся во двор. Время было обеденное, но у дома было пусто и тихо. Удивленный и обрадованный, Хлыщ оглянулся по сторонам — действительно, никого — ни детей в песочнице, ни старух на лавочке. Даже вездесущего дворника — и того не видать. Парень подошел к машине — капот и крыло были сильно помяты. Присмотрелся поближе — на капоте были видны следы засохшей крови. Достав из багажника ветошь и шампунь для мойки машин, Хлыщ оттер капот до блеска, озираясь на каждый звук и трясясь от страха. Он понимал, что толку от этого нет никакого. Если машину найдут менты — сколько ни затирай следы, отвертеться не получится. Единственная надежда была на отца. Раньше он уже не раз вытаскивал сынка из неприятных ситуаций. Но по сравнению с этим то были цветочки. Убийство человека в состоянии опьянения — дело серьезное. Даже если девушка не умерла, но останется калекой на всю жизнь — тоже большая проблема. Хлыщ страшно боялся отца. Тот, хоть и отмазывал сына, но относился к нему строго и на каждый его очередной проступок бурно реагировал. Мог даже ударить в порыве гнева или, что еще хуже, оставить без денег на карманные расходы. А они составляли примерно среднегодовой доход учителя, чем молодой мажор любил прихвастнуть в среде себе подобных. Он поднялся к себе, вынес брезент и накрыл машину. Потом снова вернулся в квартиру и набрал номер телефона отца.

* * *

Оставив место аварии на несколько минут позже, чем «Скорая», Маркел помчался к больнице и попытался пробиться внутрь. Но въезд для карет «Скорой» уже был закрыт шлагбаумом, и он погнал машину к центральному входу. На отчаянный стук в дверь с той стороны стеклянной двери выплыла заспанная медсестра и знаками показала на часы приема. Мольбы и размахивание денежными знаками успеха не принесли. Женщина подошла к самой двери и громко прошипела, что если он не уберется, то ей придется вызвать полицию. На просьбы Маркела хотя бы узнать, что случилось с его девушкой, она попала в аварию — женщина ответила, что здоровых людей тут нет. А больница открыта для посетителей с 8 утра. Маркел сердито ударил кулаком о железный наличник и поехал домой. Несмотря на теплую погоду, его бил озноб. Он был сильным и закаленным во многих стычках солдатом улиц, и звание вожака банды получил не по наследству, а завоевал благодаря стальным нервам, холодной голове и железным кулакам. Но Яна была единственным слабым местом в его броне. Яна, Яна… Дома Маркел открыл холодильник, достал бутылку водки и залпом опрокинул в себя стакан обжигающего напитка. Потом еще один. Легче не стало, но мерзкая липкая дрожь спустя некоторое время сменилась теплом. Он достал мобильник и начал обзванивать пацанов.

А в восемь пятнадцать утра следующего дня, проспавший и запыхавшийся, Маркел уже был у входа Центральной городской больницы. Бросил машину у газона и, перескакивая через две ступеньки, залетел в вестибюль.

— Где здесь регистратура? — задыхаясь от волнения, спросил он у ковыляющей мимо пожилой женщины в домашнем халате.

— Да вот же, — удивленно показала она рукой в сторону окошка в трех метрах от них.

— Спасибо.

Маркел, не сбавляя темпа, подбежал к регистратуре. У окошка никого не было.