Меч ангелов

Чернобородый потерял топор, но выхватил из ножен меч. Двинулся в сторону Иоганна, который, упираясь в стену, покачивал цепом. Внутрь уже влетели Лёбе и второй из его товарищей, лысый как колено здоровяк с вязью шрамов на лице. Я узнал его. Этот парень был одним из тонгов. Следовательно, купец обманул меня, утверждая, что не пользуется их помощью. Лёбе швырнул камень величиной с кулак и попал Швиммеру прямо в лоб. Иоганн с поглупевшим выражением лица упал на колени, опершись на цеп. Лёбе оттолкнул примерившегося к удару чернобородого и бросился в сторону актёрского помощника. Бросил его на землю и выхваченным из-за пояса ножом ударил его в грудь. Иоганн рванулся изо всех оставшихся сил и схватил купца правой рукой за горло. Однако ему это ничем уже не могло помочь. Лёбе, невзирая на хватку, бил ножом, из-под острия которого брызгали струи крови. Он, должно быть, ударил Швиммера, по меньшей мере, раз пять или шесть, прежде чем тот отпустил его шею и замер со сжатой в кулак ладонью. Лёбе поднялся, весь окровавленный, словно резал свинью, с лицом, превращённым гримасой неистовства в маску упыря. Двинулся в сторону Илоны, шатаясь, как пьяный.

– Не сделали... Ничего тебе не сделали? – спросил он хриплым прерывающимся голосом.

Она не ответила, но он уже и сам всё видел. Разорванный кафтан, задранная юбка, обнажившая голые бедра, и кровь на её одежде и теле.

– Неееет!
– закричал он так громко, словно его пытали огнём. – Неееет! Моё будущее, моя надежда, не могли они этого сделать!

Он упал на колени и начал рвать волосы на голове. Я всегда считал, что высказывание "рвать волосы на голове" является только удобной и образной метафорой для передачи чьего-то страдания, но вот я видел собственными глазами, как Лёбе, воя словно волк, рвёт волосы со своего черепа целыми горстями. Потом он вонзил ногти в пол и, оглушая всех отчаянным воем, начал биться головой об землю. В конечном итоге, лысый помощник не выдержал этого и схватил купца за плечи. Поставил его силой на ноги.

– Спокойно, спокойно!
– Его голос звучал ничуть не успокаивающе.
– Убегаем отсюда, к холере! Неизвестно, кто ещё приедет.

Старик Лёбе отряхнулся, протёр лоб ладонями, но всё равно выглядел как сумасшедший. У него были слипшиеся волосы, вспотевшее, красное лицо, разорванное ухо, из которого стекала струйка крови, и мокрая от крови одежда. В течение минуты он смотрел на мёртвого Иоганна Швиммера взглядом, отупевшим от боли и ярости, а потом его взгляд переместился на меня. И когда я увидел глаза Лёбе, что-то подсказало мне, что его следующими словами вряд ли станут: «Чего вы ждёте? Развяжите инквизитора!»… И действительно, не стали.

– Убей его!
– бросил он чернобородому мужчине, который вытирал свой окровавленный клинок об кафтан мёртвого Оли.

– Отец, он пришёл меня спасать!
– крикнула Илона, и я был весьма удивлён тем, что страшные переживания не отняли у неё, во-первых, способности понимания ситуации, а во-вторых, достойного хвалы сочувствия к ближнему.

– Заткнись, паршивая сука!
– Закричал купец, и Илона упал на покрывало, словно получив пощёчину.

Чернобородый только засмеялся, оскалив выкрошенные зубы, и подошёл ко мне. Ткнул мечом, держа его обеими руками за рукоять, словно примериваясь вбить гвоздь в пол. Я болезненно застонал и замер, а он вытянул вновь покрывшееся кровью остриё.

–Уже, – захохотал он. – Сделано...

Я не намеревался подавать признаков жизни, хоть я и пережил этот сильный, но неумелый удар. Мне удалось принять остриё таким образом, чтобы оно вонзилось между плечом и грудной клеткой. Похоже, железо серьёзно меня ранило, я чувствовал боль одновременно в руке и в распоротом боку. Однако убийца был уверен, что угодил в сердце, а широкий плащ, который был на мне надет, мешал ему увидеть, что это не так. Кроме того, уловкам такого типа нас обучали в Инквизиториуме. Как обмануть врага, как сделать вид тяжелораненого или убитого, как расположить тело, чтобы удар не повредил жизненно важных мест. Понятно, что ничто бы меня не спасало, если бы у чернобородого в руках был топор, или если бы он решил рубануть меня мечом, а не просто ткнуть. Однако он, на моё счастье, был одинаково малоопытен и, наверное, утомлён погоней и борьбой.

– А с ней что? – Показал он в сторону рыдающей в углу Илоны.

– Что? Да ничего!
– рявкнул Лёбе.
– Убегаем отсюда, пока никто здесь не появился.

Из-под прищуренных век я видел, как они двинулись к выходу, оставляя за собой три тела мёртвых братьев, меня и окровавленную рыдающую Илону. Дочь купца, видя, что он уходит, вскинула голову.

–А я?
– Закричала она голосом, хриплым от рыданий.
– Отец, как же я?

Старый Лёбе развернулся на пятках. Его лицо было искажено гримасой гнева. Он плюнул под ноги и растёр кровавую мокроту подошвой.

–Ты можешь делать, что хочешь! – Он бросил эти слова так, будто они были проклятием.

Хлопнула дверь сарая, а потом я слышал только тихое ржание лошадей и быстро удаляющийся стук лошадиных копыт.

– Илона, - я старался её позвать, но из моего рта вышел только сдавленный шёпот.

Она резко повернулась в мою сторону.

– Вы живы, - сказала она.
– Как ...?

– Верёвки, - сказал я быстро, ибо момент не располагал к тому, чтобы рассказывать, каким способом я избежал смерти. – Разрежь верёвки и помоги остановить кровь!

Она вскочила, споткнулась об край разорванной юбки, покатилась, болезненно ударившись локтем об пол, затем подползла ко мне. Из-под разорванного кафтана виднелась грудь с посиневшими следами пальцев Оли Швиммера.

– Нож, – прошептал я. – Поищи нож.

Она беспомощно посмотрела вокруг, а я чувствовал, что кровь всё больше пропитывает мою одежду. Я пытался прижать покрепче руку к телу, но знал, что это поможет лишь ненадолго.

–Поищи на телах, - приказал я более крепким голосом, хоть добыть его из себя мне удалось с огромным трудом.
– Быстрее, женщина!

Ближе всего лежало тело Оли, но она обошла его. Приблизилась к мёртвому Альди и замерла, занеся руку над его плечом. Голова Альди была расколота почти надвое, а глаза вытаращены от боли и страха.

– На поясе или за голенищем сапога! – Поторопил я её.

В конечном итоге она решилась коснуться останков. Я не знаю, почему для многих людей такая проблема прикоснуться к мёртвому телу. Ведь это уже всего лишь лишённый души и мысли ломоть мяса.

– Есть!
– Воскликнула она и вытянула из-за голенища нож.

Подбежала с ним ко мне и села совсем рядом. Её израненная грудь снова возникла из разорванного кафтана. Но теперь нагота этой девушки не будила во мне никаких эмоций, кроме сочувствия. Вдобавок, я был ей глубоко признателен за то, что она не предалась в углу скорби над собственной судьбой, оставляя вашего покорного слугу истекать кровью до смерти. А я осмеливаюсь судить, что много женщин, более слабых духом, именно так бы и сделали.

К счастью, Илона управлялась с ножом весьма неплохо, и ей удалось быстро рассечь верёвки и кафтан, в то же время не добавляя мне новых ран (что я решил сохранить в благодарной памяти). Моя одежда была уже совершенно пропитана кровью, но я знал, что остриё не перерезало ни одной важной вены или артерии, ибо тогда для любой помощи было бы уже поздно. Я сказал Илоне, чтобы наложила мне повязку на верхнюю часть плеча и замотала тряпками раненый бок (она нарвала их из собственного платья). Я надеялся, что благодаря этому смогу продержаться следующие несколько минут.

– Илона, - сказал я.
– Теперь ты должна бежать за помощью. Найди каких-нибудь людей и скажи им, что здесь лежит умирающий дворянин. Не говори, что я инквизитор, а то, пожалуй, ещё ткнут меня вилами.
– Я позволил себе пошутить, но она даже не улыбнулась.
– Беги, дитя моё, а я, мечом Господа клянусь, воздам тебе за твою доброту.

Она посмотрела на меня серьёзно, со слезами на глазах и медленно кивнула.

– Я вернусь так быстро, как только смогу, – пообещала она.

Она выбежала из сарая, а я размышлял, что вот и пришли последние минуты Мордимера Маддердина, умирающего как случайная жертва споров между людьми, которым он на самом деле был безразличен. Я питал, однако, надежду, что Господь считает меня настолько полезным инструментом, здесь, в этой юдоли горя и слёз, чтобы не призывать меня пока к славе своей. Внезапно мои размышления прервал стон и бульканье. Я посмотрел в ту сторону. На губах Иоганна Швиммера появился кровавый пузырь и лопнул, разбрызгивая красные брызги по его лицу. Ха, значит, убогий похититель и несостоявшийся насильник ещё жив, а рука купца Лёбе оказалась не такой крепкой, как я думал! Подпираясь здоровой рукой, я пополз в его сторону, имея надежду, что мне удастся помочь ему и сохранить ему жизнь. Безусловно, мною руководило не достойное сожаления милосердие, но лишь вера, что смерть Швиммера должна быть значительно страшнее, чем только пара ударов ножом. А чтобы такую смерть ему дать, я должен был сперва его спасти. К сожалению, как только я подполз ближе, то увидел, что актёрский помощник не проживёт даже часа, и только чудом можно было счесть, что он вообще дожил до этого времени.