Меч Бедвира

— Да, у меня действительно полно обаяния, — вновь объявил он, весьма довольный собой, и Лютиен, хотя и не собирался говорить это Оливеру, мысленно с ним согласился.

Хафлинг поклонился и указал рукой на дверь, предлагая юноше пройти первым. Юный Бедвир чуть не поймался на эту уловку, отвесив такой же поклон и шагнув к двери. Он потянулся к ручке, затем выпрямился и оглянулся на Оливера.

— Это был твой дом, — сказал он и отступил в сторону.

Оливер откинул назад плащ и храбро шагнул мимо Лютиена. Глубоко вздохнув, он резко распахнул дверь. Запах сажи неприятно ударил в нос, и хотя света почти не было, они сумели разглядеть, что дверь изнутри почернела. Оливер помедлил и сделал осторожный шаг через порог, затем быстро отдернул ногу.

Маятник с двойным лезвием просвистел мимо, прямо перед его носом. Поддерживающая маятник балка заскрипела, он еще несколько раз качнулся туда-сюда и наконец остановился в вертикальном положении точно по центру двери.

— Кто-то тебя действительно сильно не любит, — опять сказал Лютиен.

— Вовсе нет, — быстро ответил Оливер и проказливо улыбнулся юноше, — это была моя собственная ловушка! — Оливер приподнял шляпу и бодро прошел мимо маятника.

Лютиен улыбнулся и пошел вслед за ним, но остановился, когда осознал скрытый смысл игры Оливера. Компаньон предложил ему пройти первым, но ведь хафлинг явно знал о маятнике-ловушке! Бурча что-то себе под нос и выверяя каждый шаг, Лютиен вошел в дом.

Оливер находился где-то слева, суетясь над масляной лампой. Хафлинг добавил масла и наконец сумел зажечь ее, хотя стекло в ней отсутствовало, а корпус погнулся и обгорел.

Казалось, некий смерч пронесся по обители хафлинга, превращая ее в руины. Вся мебель была переломана, ковры выгорели и превратились в клочья ничего не стоящих лохмотьев. В застоявшемся воздухе пахло дымом, хотя огонь давно погас.

— Волшебный огненный шар, — буднично заметил Оливер, — или эльфийское вино.

— Вино?

— Бутылка мощных горючих материалов, — объяснил хафлинг, пинком отбрасывая в сторону остатки того, что явно когда-то было креслом. — Затыкается подожженной тряпкой. Очень эффективно.

Юноша поразился тому, как легко Оливер воспринимает разрушение. Хотя искореженная лампа давала мало света, Лютиену было ясно, что содержимое дома не сохранилось. А оно, по всей вероятности, было весьма ценным.

— Сегодня ночью нам спать не придется, — заметил Оливер. Он открыл одну из седельных сумок и достал оттуда самую простую и недорогую одежду.

— Ты собираешься начинать уборку прямо сейчас? — спросил Лютиен.

— Я не люблю спать на улице, — будничным тоном объяснил хафлинг. — Впрочем, ночевать на помойке мне тоже не слишком нравится.

И они принялись за работу.

Им пришлось усердно трудиться два дня, прежде чем удалось избавиться от мусора и обломков. Друзья время от времени выходили в «Гнэльф», чтобы поесть, и в конюшни, чтобы проведать своих лошадей. Каждый раз, возвращаясь, они замечали группки любопытных беспризорников, грязных и голодных детей, которые болтались рядом с их домом и даже прямо в нем. От внимания Лютиена не ускользнул тот факт, что Оливер обычно раздавал им добрую половину еды, принесенной с собой.

На второй день Тасман предложил им принять ванну, в чем они сильно нуждались. Затем друзья снова переоделись в лучшие одежды и отправились в то место, которое теперь по праву могли назвать своим домом.

Их приветствовали голые стены и грубый деревянный пол. Оливер приобрел только новую лампу, да еще они принесли из конюшни свои постели.

— Завтра вечером мы начинаем заниматься меблировкой дома, — заявил хафлинг, укладываясь спать.

— А сколько у нас денег? — спросил Лютиен, заметив, что кошелек Оливера значительно похудел.

— Немного, — признался хафлинг, — поэтому мы и должны начать завтра вечером.

Тогда Лютиен понял и отнюдь не пришел в восторг от подобной идеи. Оливер вовсе не планировал покупать что-то. Они должны были с самого начала жить воровской жизнью.

— Я давно планировал побывать в гостях у одного купчика, — сказал хафлинг. — Еще до того, как события заставили меня выйти на большую дорогу. Охрана у него осталась прежней, и он вряд ли сообразил припрятать все ценное.

Лютиен по-прежнему хмурился.

Оливер остановился и взглянул на друга, затем на губах хафлинга появилась невеселая улыбка.

— Такая жизнь тебе не нравится, — полувопросительно сказал он. — Ты не считаешь воровство благородной профессией?

Вопрос казался смехотворным.

— Что ты знаешь о законах? — спросил Оливер.

Лютиен пожал плечами. Ответ казался очевидным, по крайней мере в том, что касалось воровства.

— Присваивать собственность другого человека — противозаконно, — ответил он.

— Ага! — воскликнул хафлинг. — Вот тут-то ты и не прав. Иногда присвоение чужой собственности противозаконно. А иногда это называется деловым предприятием.

— А то, что ты делаешь, — это, конечно, именно «деловое предприятие»? — с иронией осведомился юный Бедвир.

Оливер расхохотался.

— Деловыми предприятиями занимаются купчики, а то, что делаю я, — это исполнение законов. Не путай закон с юриспруденцией, — добавил Оливер, — во всяком случае, при короле Гринспэрроу.

С этими словами хафлинг завернулся в одеяло, закончив разговор. Лютиен еще некоторое время не мог заснуть, обдумывая его слова, но на душе у него было тяжело.

* * *

Они пробирались по крышам великолепных домов в верхней части Монфора. Лютиен облачился в свой новый плащ, а на Оливере был облегающий, эластичный черный костюм и подаренная ему Бринд Амором упряжь, скрытая под фиолетовой накидкой. Циклопы, в основном преторианские стражники, патрулировали каждую улицу, парочка даже торчала на крыше, но Оливер хорошо знал район и спокойно вел Лютиена за собой.

Они подошли к невысокому, примерно по пояс парапету, находившемуся на высоте трех этажей. Оливер насмешливо улыбнулся, заглянул через него, затем обернулся к товарищу и кивнул.

Лютиен чувствовал себя очень уязвимым, как ребенок, связавшийся с плохой компанией. Он нервно оглянулся и повыше натянул на плечи свою алую накидку.

Оливер вытащил маленький сморщенный шар и тонкую веревку из крайнего мешочка своей перевязи, затем швырнул необычную липучку в парапет на крыше и туго натянул веревку.