Меч Бедвира

Улыбка Оливера исчезла, когда он прочитал мрачные слова, и взгляд, который он бросил в сторону Лютиена, был откровенно сочувственным.

Хафлинг остановился над спящим беспокойным сном молодым человеком, снова выдавил улыбку и разбудил Лютиена, позвонив монетами прямо у того над головой.

— Открывай свои заспанные глаза, — бодро заявил Оливер. — Солнце уже высоко, и рынок ждет.

Лютиен застонал и попытался отвернуться, но Оливер схватил его за плечо и с силой, удивительной для такого маленького человека, снова развернул его к себе.

— Пожалуйста, пойдем, мой-не-слишком-жизнерадостный друг! — попросил Оливер. — Северный ветер уже несет укусы зимы, а нам еще надо столько купить! Мне понадобится еще как минимум дюжина теплых плащей, чтобы одеться надлежащим образом!

Лютиен поднял отяжелевшие веки. «Еще дюжина плащей? О чем он?»

— Я говорю, дюжина! — повторил хафлинг. — Чтобы я мог спокойно выбрать из них тот, который наилучшим образом будет соответствовать моей репутации. Остальные — тьфу! — Он изобразил высокомерный плевок. — Я просто выброшу на улицу.

Лицо Лютиена сморщилось в недоумении. Зачем выбрасывать вполне хорошие теплые плащи на улицу?

— Пошли, пошли, — болтал хафлинг, не закрывая рта и направляясь к двери. — Мы должны попасть на рынок раньше, чем эти испорченные дети разворуют все товары!

«Дети»! Выбросит на улицу плащи, как же! Оливер выбросит их туда, где эти самые дети, на которых он часто жаловался, смогут эти плащи подобрать. Ну конечно, они ведь примерно одного роста! Лютиен получил ответ на свой вопрос, и восхищение тайной щедростью Оливера придало юноше сил.

Новые задачи, возникшие перед хафлингом, прояснились, когда они отправились в центральный район нижней части Монфора, на широкую рыночную площадь, окруженную киосками и крытыми палатками. Там зарабатывало на хлеб множество уличных артистов. Некоторые пели, другие играли на каких-то экзотических инструментах, жонглировали или показывали акробатические представления. Лютиен не отнимал руки от кошелька, когда они с Оливером проходили поблизости от этих людей, — первый урок, который преподал ему хафлинг, заключался в том, что почти все эти артисты использовали представления для прикрытия истинной профессии.

В этот ясный день рынок казался необычайно шумным. Большой торговый караван, последний крупный караван в этом году, прибыл прошлой ночью, проделав путь от Эйвона через Мальпьюсантову стену и вокруг северных отрогов Айрон Кросса. Большинство товаров прибыло через Порт-Чарлей, на западе, но так как в проливах хозяйничали брандуинские пираты, самые большие и богатые караваны южных купцов иногда предпочитали более длинную, но безопасную окольную дорогу.

Двое друзей какое-то время просто болтались в толпе. Оливер задержался, чтобы купить огромный кулек леденцов, затем снова остановился у киоска с одеждой, любуясь плащами на меху. Хафлинг попытался торговаться по поводу одного из плащей, предлагал половину запрашиваемой цены, но купец только нахмурился и отказался сбавлять цену. Торговля продолжалась несколько минут, после чего Оливер, вскинув обе руки, обозвал купца варваром и быстро отошел.

— Но цена была справедливой, — заметил Лютиен, догоняя своего ярко разодетого товарища.

— Он не хотел сбавлять, — кисло ответил Оливер.

— Но цена уже была вполне приемлемой, — настаивал Лютиен.

— Я знаю, — нетерпеливо сказал Оливер, оглядываясь на киоск. — Варвар!

Лютиен хотел ответить, но передумал. Его опыт поведения на рынке был весьма ограниченным, но он уже знал, что большинство товаров можно купить за половину или хотя бы три четверти от явно раздутой первоначальной цены. Это была игра, в которую играли купцы и покупатели; торговаться, как понял Лютиен, и тем, и другим нравилось потому, что обе стороны считали, что они надули противоположную.

При следующей остановке, опять у продавца одежды, Оливер и купец принялись яростно торговаться из-за одежды, ничем не отличавшейся от той, мимо которой только что прошел хафлинг. Они пришли к соглашению, и Оливер вручил деньги — на целых пять серебряных монет больше, чем стоил предыдущий плащ. Лютиен собрался было указать на это Оливеру, когда они отошли с покупкой, но, увидев самодовольную улыбку хафлинга, решил, что это не имеет смысла.

И так прошло утро: они покупали, торговались, смотрели на уличных артистов, швыряли пригоршни леденцов детям, бегающим в толпе. На самом деле это было ничем не примечательное утро, но оно подняло ослабевший дух Лютиена и заставило его почувствовать, что он, наконец, делает хоть крошечное, но доброе дело.

К тому времени как они собрались уходить с рынка, Лютиену пришлось взвалить на плечи огромный мешок. Оливер шел сбоку, охраняя его, когда они проталкивались сквозь толпу, опасаясь воров, которые специализировались на срезании кошельков и вспарывании таких вот тюков. Хафлинг повернул голову, уставившись на одного подозрительного типа. Засмотревшись, он влетел головой прямо в мешок Лютиена. Оливер отпрыгнул назад и покачал головой, затем наклонился, чтобы подобрать упавшую шляпу. Воришка, за которым он наблюдал, открыто загоготал, и Оливер решил, что ему бы следовало догнать нахала и написать ножом свое имя на его грязной куртке.

— Ты, глупый мальчишка! — рявкнул рассерженный хафлинг Лютиену. — Ты должен предупреждать меня, когда собираешься остановиться! — Оливер выбил шляпу о собственное бедро и продолжал ругаться, пока наконец не осознал, что Лютиен даже не слушает его.

Глаза юного Бедвира были устремлены куда-то вдаль. Оливер уже собирался спросить, что такого захватывающего можно увидеть на обыкновенном рынке, но, проследив за немигающим взглядом Лютиена, хафлинг с легкостью догадался, в чем дело. Миниатюрная, изящная женщина была прекрасна — ее красоту не смогли скрыть даже простые изношенные одежды. Она шла, наклонив голову, ее длинные и густые волосы цвета спелой пшеницы каскадом спадали на плечи. Оливеру показалось, что среди блестящих прядей мелькнул кончик заостренного ушка. В огромных блестящих ярко-зеленых глазах читалась внутренняя сила, которая противоречила ее явно низкому социальному положению. Она шла впереди купеческой процессии. Позади выступал ее хозяин, острыми чертами лица напоминавший старого стервятника.

Оливер шагнул к своему другу и сильно толкнул его в бок.

Лютиен никак не среагировал, и Оливер вздохнул, понимая, что юноша поражен в самое сердце.

— Она рабыня, — заметил Оливер, пытаясь привлечь внимание Лютиена. — Вероятно, полуэльфийского происхождения. И этот купчик не продаст тебе ее даже за все золото Эриадора.

— Рабыня? — повторил Лютиен, обращая на Оливера изумленный взгляд, словно тот заговорил на незнакомом языке. Хафлинг кивнул.

— Теперь забудь о ней, — посоветовал он.

Лютиен обернулся и увидел, что женщина и ее спутники исчезли в толпе.

— Забудь ее, — снова сказал Оливер, но Лютиен сомневался, что это возможно.

Друзья вернулись домой и сложили купленные вещи, а затем по настоянию Оливера отправились в «Гнэльф». Мысли Лютиена вновь и вновь возвращались к женщине. Даже когда приятели уселись на привычное место у стойки трактира, он не смог выкинуть из головы неизвестную красавицу.

Лютиен вспомнил Кэтрин, свою юношескую любовь. «Юношеская любовь», — тихо пробормотал он, заметив, как странно прозвучала эта фраза. Он был с Кэтрин О'Хейл всего несколько недель назад, но та жизнь, то невинное существование в Бедвидрине казалось ему теперь таким далеким, другой жизнью в другом мире, сладким сном, полузабытым перед лицом суровой реальности.