Меч Бури

Правда, эльф не стал задумываться, почему, собственно, его беспокоит, чего хочет и чего не хочет Кельда.

Наступил вечер, когда Тьорл, обернувшись, помахал рукой Станаху, подзывая его к себе. Кельда, уставшая донельзя, опустилась на покрытый лишайником валун и только слабо улыбнулась, когда проходивший мимо Станах ободряюще коснулся ее плеча.

Лавима Тьорл к себе не звал, однако кендер подошел к нему раньше Станаха.

– Почему мы остановились, Тьорл?

Тьорл провел пальцем по тетиве своего лука.

– Мы остановились поохотиться, Лавим. А ты займешься лагерем.

– Но я не…

– Никаких «но», Лавим. Здесь неподалеку есть ложбина – вон в тех скалах. – Тьорл луком показал на деревья, росшие среди камней слева от них. – Там ручей, там же, наверное, ты наберешь и сучьев для костра. – Он отдал кендеру свою фляжку, а Станах – свою. – Лавим, сперва наполни фляжки водой, а потом разожги костер.

Кендер нахмурился, его лицо покрылось густой сетью мелких морщинок.

– Знаешь, в последнее время я только тем и занимаюсь, что обустраиваю вам стоянки! Почему это Станах может ходить на охоту, а я должен только разделывать дичь, собирать валежник да разводить костры? – Он вытащил из-за спины свой хупак и пристально посмотрел на них – сначала на одного, потом на другого. – Между прочим, я тоже хороший охотник.

– Никто в этом и не сомневается, кендерочек, – растягивая слова сказал Тьорл. – Единственное, в чем я действительно сомневаюсь, так это в том, что ты вернешься вовремя, если вдруг какая-нибудь птица, или куст, или облачко привлечет твое внимание.

Лавим обиделся и хотел возразить, но Станах заговорил первым:

– Он имел в виду не то, что сказал, Лавим. Он хотел сказать… – Станах запнулся. Если честно, Тьорл сказал именно то, что думал и сам Станах. Он решил сменить тему разговора. – И кроме всего прочего, ведь кто-то же должен остаться с Кельдой?!

– Да, но…

– Этот кто-то не кто иной, как ты, Лавим. Ведь ты же не хочешь, чтобы у нее было плохое настроение, правда?

– Нет, разумеется, не хочу, но я не понимаю, почему, если я останусь…

Тьорл собрался уже сказать что-то резкое, но Станах жестом попросил его помолчать.

– Если останусь я или Тьорл, она, конечно, будет знать, что ей не о чем беспокоиться. Но ведь в этом случае она будет думать, будто мы сомневаемся в том, что она может в случае чего постоять сама за себя, верно?

– А вы разве не сомневаетесь в этом?

– Если бы она могла постоять сама за себя, было бы просто замечательно. Но она не может. Зато ты можешь и защитить ее, и помочь ей во всем. Причем гораздо лучше, чем мы! Ты и только ты подходишь для этого, Лавим.

Кендер продолжал упрямо гнуть свое:

– Кельда уже метко бросает нож. Я сам учил ее и…

– И она так быстро уже всему-всему научилась, да? Тебя послушать – скоро мы должны будем у нее учиться!

Лавим набрал полные легкие воздуха, резко выдохнул:

– Нет, разумеется, нет. Я еще не успел научить ее обманному броску через плечо да и многим другим вещам. Но, Станах, я…

– Так что же это получается? Ты, значит, можешь спокойно уйти и оставить ее одну и даже не будешь беспокоиться о том, найдем ли мы ее здесь, когда вернемся? – Он нарочито тяжело вздохнул. – Видно, в одном я всетаки заблуждался…

Лавим перебил Станаха:

– Ну, ну, в чем ты заблуждался?

– Я был просто уверен, что ты. взял Кельду под свою защиту. Знаешь, ведь когда ты учил ее бросать нож, когда рассказывал ей всякие истории, ты же защищал ее от усталости и от страха. – Станах смотрел на кендера совершенно невинно. – Но, видно, я заблуждался, да, заблуждался.

Тьорл спрятал улыбку, а Лавим, ногой пиная по дороге камешки, пошел к Кельде.

– А ты, оказывается, так красноречив! По-моему, еще никому не удавалось в чем-то переубедить кендера; но, возможно, никто просто и не пытался этого сделать.

Станах пожал плечами.

– Просто он действительно любит Кельду, только на это я и рассчитывал. Однако вряд ли я смогу переспорить его в следующий раз. – Он показал пальцем на лук Тьорла, сказал насмешливо: – Я полагаю, на ужин у нас будет куропатка?

– А может, это ты накормишь нас беличьим мясом, а?

Станах ничего не ответил и пошел за эльфом в лес.

Звезды обещали, что следующий день будет ясным. Обе луны, красная и серебристая, заливая лес призрачным светом, высоко поднялись в ночном небе. Тени, как привидения, ползли по земле. Лавим наклонился к ручью и зачерпнул ладонью ледяную воду, потом присмотрелся: на дне ручья, отражая лунный свет, что-то блестело.

Лавим опустил в ручей руку и достал со дна сверкающий камень величиной с его кулак, Красно-коричневый, с переливающимися зелеными прожилками камень, казалось, мерцал в слабом лунном свете. На его поверхности танцевали отблески белого и желтого цветов.

Подобно золоту и алмазам!

Ладно, скорее всего, это, конечно, не золото и не алмаз, а нечто иное, название чего знают только гномы.

Кендер сунул камень в один из своих кошельков, сел на корточки и взглянул на блики лунного света, скользившие по поверхности воды. Позади него залаяла в кустах лисица. Ночная хищная птица – наверное, сова – закричала где-то невысоко в небе, кролик в панике юркнул в свою нору.

Сухие листья непрестанно шуршали под ногами обитателей леса, кого-то преследующих и от кого-то спасающихся.

«Интересно, – подумал кендер, – почему это говорят: «тихий, как ночной лес»? Да в ночном лесу шумно, как на ярмарке!»

Лавим тихонько засмеялся. Что-то в последнее время он начал частенько разговаривать сам с собой.

«Возможно, старею, – подумал он. – Люди считают, что старик говорит сам с собой потому, что знает: он сам и есть тот единственный, кто даст ему правильный ответ на все вопросы».

Лавим уселся поудобнее и стал наблюдать за ночным лесом, освещенным лунным светом.

«Нет, – подумал он, – я ведь размышляю, а не просто беседую сам с собой, значит, я вовсе не так уж и стар. Шестьдесят лет – разве же это возраст? Может, мои глаза и стали видеть хуже, чем. раньше, но разве не я помог молодому Станаху спастись от драконидов?!»

Он улыбнулся: «Верно. И поскольку мы рассуждаем о Станахе…»

О, как хотелось Лавиму вновь – совсем ненадолго – взять в свои руки флейту мага. Но Станах берег ее и не спускал с нее глаз.

«Все, чего я хочу, – говорил сам себе Лавим, – это взять флейту на минутку или две… Я понимаю, она дорога ему, потому что Музыкант был его другом, и таким хорошим другом! Бедный Станах. Ему, наверное, так одиноко без Музыканта! Особенно сейчас, вдали от дома родного. Хотя он и будет безумно счастлив, если ему удастся принести Меч в Торбардин. Да, о чем это я? Ага, правильно, о флейте. Станах должен будет ужасно обрадоваться, когда найдет ее снова, – ну если я всетаки сумею взять у него на время флейту».