Меч для Кащея, или Три дороги к Поклон-горе
Шрифт:
И в это время в третий раз прокричал далекий петух, возвещая, что кончилось время творить черное зло.
12. ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ
Мрачна и безлюдна была деревня.
– Что у вас так тоскливо?
– спросил Добрыня, усаживаясь на скамью в горнице.
Хозяин не успел ответить богатырю. У избы, что стояла рядом с домом старосты, в крик завопили бабы. Добрыня шагнул к окну. Из дома выносили покойника угрюмые мужики.
– Моровая Дева у нас объявилась,- сказал подошедший староста.- Одно горе теперь у нас. Езжал бы ты, молодец, чтобы несчастье на себя не накликать.
– Не затем мне
– Слушай, отчаянная голова,- старец горько усмехнулся.
– Объявилась она у нас месяц назад. Ликом Дева страшная и жуткая. Бродит она по улицам, обходит дома. Перед каким и остановится. Просунет руку в дверь или окно, махнет красным платком и в доме зараза смертельная селится. Полдеревни уже вымерло, а живые ставни и двери наглухо затворили и выходят лишь когда Дева на отдых удаляется.
– Как же вы погань такую терпите?
– гневно изогнул бровь богатырь.- Иль смелых в деревне не осталось?
– Жить-то каждому хочется,- вздохнул староста.
– Выгоню я эту гадину,- твердо пообещал Добрыня.
– Дева эта племянницей самой Смерти доводится,- пожевал синие губы старец.
– А хоть черту!
– раздраженно сказал Добрыня.- Что теперь - ждать пока она всю деревню насмерть уходит?
В это время за окном раздались крики. Добрыня снова бросился к окну. Люди на улице разбегались по хатам и улица пустела на глазах.
Староста тронул богатыря за плечо.
– Дай, богатырь, ставень прикрою!
– Погоди,- сказал Добрыня.- Ты в горницу иди, пока я с ней тут потолкую.
Странная процессия двигалась по улице. Впереди шла уродливая женщина в красном сарафане. Лицо ее заросло рыжими волосами. В руках женщина держала красный платок. За нею двигались кошмарные создания. Вид их был столь ужасен, что от одного взгляда на них сердце останавливалось.
Добрыня сел у окна, распахнув его настежь, меч на колени положил в ожидании.
Тяжелые шаги приблизились.
– Эй, старец!
– воющим голосом произнесла Моровая Дева.- Вот я и поймала тебя, старец. Где же твоя осторожность?
Добрыня молчал.
– Видать, свеча твоя догорает у тетушки,- удовлетворенно провыла Моровая Дева.- Время твое пришло! Знаешь, старец, почему тебе умереть надо?
– продолжала жуткая воительница.- Нельзя тебе с Добрыней из Киева встречаться. Обещала я Кашею Бессмертному, что сначала тебя, а потом и его к тетке в гости отправлю. Ну, прощай, старец!
В окно просунулась мохнатая рука, сжимающая пальцами красный платок. Добрыня резко вскочил, ударил по руке заготовленным мечом. Кисть, сжимающая платок, упала в горницу, а за окном раздался леденящий душу вопль. Пять отрубленных пальцев метнулись было по комнате серыми крысами, да не миновали тяжелых сапог богатыря. Красный платок зашипел, превращаясь в огромную змею с монашеским клобуком у головы. На капюшоне страшно светились глаза. Снова свистнул богатырский меч и гад, рассеченный разом на семь кусков, разметался по комнате. За окном послышался топот разбегающегося в страхе войска Моровой девы. Добрыня сел, вытирая пот с лица, потом тяжело поднялся, покидал дохлых тварей в окно, поддевая их острием меча.
Моровая Дева за окном страшно завыла: - Добрыня! Отдай мою руку, Добрыня!
–
Собирай!– сказал богатырь.- Вон она под окном валяется!
В окно заглянула уродливая жуткая морда.
– Догадалась я, что ты это,- скрипнула зубами Моровая Дева.- Ну ничего! Встретимся еще, Добрыня! Ох, встретимся!
Страшное лицо Моровой Девы исчезло, а в избу шаркающе вошёл староста. Не в горнице староста сидел, в погребе отсиживался. Глянул старец на богатыря и в ужасе отпрянул от него: - Что с тобой?
– Что, - не понял Добрыня.
– У тебя все лицо в крови!
– То не кровь,- сказал богатырь.- То слезы ее злые!
13. ИЛЬЯ МУРОМЕЦ
Муромец ехал вдоль берега, а рядом в воде плыла щука.
– Недалеко теперь уже, батюшка!
– слегка задыхаясь говорила богатырю щука.- Повернем во-о-о-н за тот мысок, а там и кораблик Симеона виден будет!
При этом щука не забывала перехватывать больших белобрюхих лягушек, что в изобилии прыгали в воду из-под копыт богатырского коня.
Открылась заводь. На поверхности ее плавали широкие зеленые листы кувшинок. На одном из листов сидела печальная лягушка с маленькой золотой короной на голове. Заметив Муромца, лягушка начала размахивать большой красной стрелой, которую она держала в передней лапе.
Щука вздохнула.
– Царевна-лягушка,- объяснила она богатырю.- Пустил кто-то на прошлой неделе стрелу, вот и дожидается теперь своего суженого!
Заметив, что богатырь проезжает мимо, лягушка поскучнела, сунула стрелу под лист кувшинки и сама спряталась в цветок.
За поворотом открылся широкий плес. Рядом с песчаной косой стоял Летучий Корабль. На мачте болтался под ветром флаг, украшенный большим красным кругом.
Тощий, долговязый и лысый человек смотрел от корабля из-под руки на приближающегося путника.
– Здравствуй, Симеон!
– радостро вскричала щука,- С рывалкой не помочь? Я мигом - только сеть расставляй!
– На уху и так хватит,- рассудительно сказал лысый человек.
– Чего зря рыбу переводить? Разве что окуньков бы с десяточек. Или щучку какую, вроде тебя, старая!
– Все бы тебе шутить!
– укоризненно сказала щука.- А я к тебе человека по делу привела!
Илья принялся расспрашивать Симеона о дороге к Поклон-горе.
– Поклон-гора...- раздумчиво сказал корабельщик.- И название знакомое, а в списках моих не значится...
Пока богатырь разговаривал с корабельщиком, а щука блаженствовала на мелководье, из зарослей камыша вылез волосатый и бугристый от мышц водяной, спустился к стоящему у отмели кораблю и принялся возиться у его руля, проделывая непонятные манипуляции.
– Да что гадать-то,- сказал Симеон.- Корабль на ходу. Летим, Илья Иванович! И мир посмотришь, и искомое найдешь. Должна по моим рассуждениям Поклон-гора быть приметною. Путников на земле много, подскажет кто-нибудь нам дорогу. Летим? Или ровеешь от родимой земли оторваться?
– Летим!
– решительно согласился Муромец.- Русского витязя ничто испугать не может!
– Вот и складненько,- высунула Из воды свое рыло щука.
– Богатырям путь неблизкий, а мне к Емеле пора.
– Бросила бы ты его!
– с сердцем сказал Муромец.- Ведь ты из него приживальщика вырастила!