Меч для Кащея, или Три дороги к Поклон-горе

Легкий ветер волновал серебристый ковыль и оттого казалось, что земля дышит. В воздухе стоял горьковатый запах полыни, а над степью в бездонной синеве плыли облака.

У плоской гранитной глыбы дорога расходилась на три пыльш рукава. По глыбе шла надпись, сделанная кривыми неровными буквами. На камне сидел громадный черный ворон и саркастически смотрел на богатырей.

– Ну-ка, Алеша, - сказал Муромец, вглядываясь в на пись, - у тебя глаз молодой, острый. Погляди, что там написано?

Лукавил Илья. Не в остром взгляде было дело - и сам Иль неплохо видел. А дело было в том, что читать он не умел. За ратньми подвигами недосуг было грамоты в руки взять. А многолетнее карачаровское сидение хоть к учению и располагало, да к образованию не привело.

Попович свесился с седла и прочитал вслух надпись на камне:

– Путник, - гласила надпись.
– Перед тобою три дороги. Направо поедешь - коня потеряешь, налево поедешь - назад не вернешься. Прямо поедешь - самому живому не быть.

– Да, - протянул задумчиво Муромец.
– Куда не кинь, везде клин. Назад не вернуться - зачем тогда в путь отправляться? Коней терять - тоже не резон. Что за богатырь без коня?

– Прямо надо, Илья!
– решительно сказал Добрыня.

– Так же жизни лишишься!
– нервно возразил Попович.

– А это мы поглядим, кто жизни лишится!
– отозвался Добрыня и многозначительно поиграл кистенем.

Ворон, сидевший на камне, хрипло каркнул и растопырил крылья.

– Видали мы таких за триста лет!
– сказал ворон.
– Были до вас. Вон их в чистом поле сколько побито!

– Кыш!
– суеверно сказал Добрыня.
– Кыш, тварь пернатая, пока голову набок не свернул!

– Видали мы таких!
– вступил в перепалку с Добрыней ворон.

– Голову он мне, видите ли, свернет! А кто тогда за живой и мертвой водой полетит? Ты что ли, толстый?

– Не годится прямо ехать, - покачал головой Муромец.

– Струсил, Илья Иваныч?
– Добрыня сплюнул.
– Вот не ожидал от тебя!

– Мы что - в игрушки играем?
– Илья нахмурился.
– Мы что - шутки шутим? Понапрасну рисковать - что с чертом спорить, Добрыня, зря рисковать нельзя. Кто тогда меч-кладенец добудет? Кто родимую землю от супостата оборонит?

– Правильно говоришь, Илья!
– горячо поддержал Муромца Алеша Попович. Направо надо. Коня потерять - не голову.

– Ишь ты!
– снова оживился ворон.
– Коня ему не жалко. А ты коня спросил? Может конь по-другому думает?

– Голову сверну!
– цыкнул на ворона вспыльчивый молодой богатырь.

Ворон втянул голову в туловище, прикрыл глаза и замолчал.

– Коня терять тоже не резон, - рассуждал вслух Муромец.
– Богатырь без коня, что князь без государства. Направо нам тоже ехать негоже.

– Эх!
– воскликнул Добрыня.
– Вы, как хотите, а я прямо поеду. Посмотрим чей меч, а чья голова с плеч!

– Давай, давай!
– снова ожил ворон.
– В чистом поле только твоей дурьей башки и не хватает!

Добрыня метко швырнул в ворона гривной. Ворон свалился с камня, негодующе закаркал и не полетел, а побежал в поле, покуриному перебирая ногами.

– Мудрец!
– презрительно сказал Добрыня.- Триста лет он, видите ли, живет, триста лет на мир смотрит! Как хотите, а я прямо поеду. Есть у меня кистень верный, меч острый, да стрелы каленые. Мне ли бояться неведомо чего?

– А я поеду направо, - сказал Попович.
– Коня потеряю, зато себя уберегу. Тем и послужу родимой земле. А коня я себе раздобуду!

– А ты чего решил?
– обернулся Добрыня к товарищу.

Илья грузно навалился на холку жеребца и, трудно шевеля губами, вглядывался в надпись на камне.

– Налево поедешь - назад не вернешься, - задумчиво повторил он.
– А почему это не вернусь? Раз живой буду, то назад обязательно вернусь. Кто мне помешает? Налево надо, налево!

– Налево, - вздохнул Попович.
– Тебе, Илья, хорошо. Ты на белом свете Один, как перст. А меня жена с детишками ждет. Когда назад не вернусь, детишки при живом отце сиротами будут. Нет, Илья, мне налево нельзя. Поздно мне налево, о детях думать надо!

Некоторое время богатыри рядились, да так и разъехались: Илья поехал налево, Попович тронул недовольного коня вправо, а Добрыня Никитич с кистенем наготове прямо подался, неведомую опасность презирая.

А над степью жужжали трудолюбивые пчелы да шмели, и у горизонта дрались коршуны над грудой белых человеческих черепов.

Старый ворон, убедившись, что богатыри отъехали, надменно взгромоздился на камень, поискал у себя в перьях длинным клювом, встряхнулся и замер, вслушиваясь в удаляющийся стук подков и звяканье богатырских кольчуг.

4. АЛЕША ПОПОВИЧ

Пошел снег.

Снежная пыль, взвихренная неумолкающим ветром, неслась к горизонту, над которцм повисло красным яблоком заходящее солнце.

Попович с досадой огрел коня плетью: давай, пошевеливайся, не ночевать же в дороге. Конь встал, укоризненно косясь на всадника. Алеша прикрикнул на него было, но привстал ня стременах и увидел большой черный камень.

Опять! Алеша Попович сплюнул.

На камне было выбито четыре коротких строчки. "Жаждешь битвы-езжай прямо!" - гласила первая.

"Какая к черту битва!
– зло подумал молодой богатырь.- Промерз до костей, живот от голода поднянуло, конь едва на ногах держится!", "Налево поедешь - себя познаешь!" - гласила вторая надпись.

Попович сморщился.

"Не поеду,- решил он вслух.- Знаем мы эти самопознания! На железах спать, камни жевать и духом сосредотачиваться. Лет через тридцать вернешься домой лысым и будешь в нирвану впадать, когда все добрые люди оброк собирают!" -"Направо поедешь - что будет узнаешь" - гласила третья надпись. "А надо ли?
– хмыкнул про себя Попович.- Что будет, той и будет. От судьбы разве уйдешь?" Холод не располагал к философским раздумьям и Попович обратился к последней надписи.

"Хочешь покоя - возвращайся назад!" - гласила она.

"Ну нет!
– возмутился богатырь.- Не для того из дома уезжал, чтобы бесславно назад возвращаться. Куда же ехать? Ежели по-доброму, то прямо ехать надо. Битва не страшна, а русское "авось" никогда еще не подводило. Но вот задача: конь устал, не выдержит конь дороги. А может направо поехать. Ну, узнаю судьбу. Что в том плохого?" Морозец поторапливал с решением и Попович решительно поворотил коня направо. Жеребец поворотил морду, оскалил в усмешке крепкие белые зубы: