Мечь и перо (Часть 1)

После разговора с элахазретом атабеком сейчас же напиши мне, что он тебе ответил".

После обеда атабек Мухаммед был пьян. В последнее время он сильно пристрастился к вину.

Хекмдар спал, прижавшись головой к обнаженной груди Гатибы.

В комнату на цыпочках вошла Себа-ханум и, передав мелеке доставленное от эмира Инанча письмо, так же тихо удалилась.

Прочитав письмо, в котором отец писал, что Кызыл-Арслан вершит делами в Азербайджане, не считаясь ни с Багдадом, ни с Хамаданом, Гатиба залилась горькими слезами. Ее душил гнев, сердце взволнованно билось. Но это не нарушило сна лежащегося на ее нежной белой груди атабека.

Наконец, он проснулся и уставился на жену затуманенным взором. В нем опять пробудилась животная страсть. Желая распалить молодую женщину, атабек, как маленький ребенок, припал губами к ее груди. Однако, почувствовав, что жене не до нежных услад, сел на тахте, потянулся и протер заспанные глаза.

– Что с тобой, прекрасная Гатиба?
– удивленно спросил он - нашла время плакать!..

Гатиба зарыдала еще сильнее.

– - Ты скрыл от меня одну горькую истину!..

– Какую истину?

– Ответь мне, кто правит салтанатом, ты или Кызыл-Арслан? Кто владыка салтаната?

Гатиба допустила большую оплошность, - ей не следовало задавать подобные вопросы, пребывающему во хмелю мужу. Вино делало атабека упрямым и несговорчивым.

Хекмдар был хорошо осведомлен о событиях в Северном Азербайджане. Кызыл-Арслан своевременно сообщал ему обо всем. Знал атабек и о начавшихся в Тебризе переговорах между представителями ширваншаха и Кызыл-Арслапом. Ему было также известно, что наследный сын Абульмузаффера является в Тебризе по существу не гостем, а заложником. Кроме того, Кызыл-Арслан прислал брату список азербайджанцев, которые были освобождены из ширванской тюрьмы.

Кызыл-Арслан разоблачил в своем письме атабеку Мухаммеду лживую, двуличную политику эмира Инанча и доказал, что он, спасая свою голову, предал интересы государства и народа.

– Мелеке должна знать, что владыки салтаната - сыны Эльдегеза, ответил атабек жене.
– Они и вершат всеми делами в салтанате. Все же остальные - их слуги, подручные, их

подданные.

– А я кто?
– спросила Гатиба, утирая слезы.

– Ты моя жена, близкий мне человек. Я полюбил тебя и женился на тебе. Но отдать за это взамен твоему отцу часть империи я не могу. Тебя никто не отстраняет от дел. Мы - и я, и Кызыл-Арслан - поддержим любое твое разумное предложение, направленное на счастье и благополучие нашего народа, нашего салтаната. Однако ты не должна забывать, что в Азербайджане правит одна династия - династия Эльдегезов. Твой сын тоже дитя этой династии. В Азербайджане не существует династии эмира Инанча. У меня в салтанате есть сотни таких правителей, как твой отец. Достоинство его лишь в том, что он отец Гатибы. Но если он вздумает позариться на трон атабека, я, атабек Мухаммед, раздавлю его, как раздавил правителя Рея, О чем ты хочешь спросить меня еще?

Гатиба печально покачала головой.

– Увы, не одна я такая несчастная! Нас, бедных женщин постоянно обманывают. А все потому, что мы судим о мужчинах по их внешности, не зная, что у них на сердце. Свое истинное лицо мужчина начинает показывать лишь после женитьбы. Если ты утверждаешь, что я тоже имею право участвовать в управлении государством, то вот мое мнение: твой брат проводит в Азербайджане неправильную политику. Игра, которую он затеял с ширваншахом, чревата бедой для Азербайджана. Люди, освобожденные по настоянию Кызыл-Арслана из ширванской тюрьмы, опасные вольнодумцы и бунтари. Они ведут борьбу не только против хекмдаров Ширвана и Азербайджана, но вообще против всех владык.

– Кызыл-Арслан поступил мудро,- возразил атабек жене.- Враги моего брата, противники его действий - недруги моих подданных. Ты, Гатиба, должна благодарить Кызыл-Арслана за то, что он продолжает держать на посту правителя Гянджи твоего отца, несмотря на его явно предательские действия. Смотри на вещи разумно! Подумай хорошо, кто посмеет осудить Кызыл-Арслана, если он в один прекрасный день вздернет на виселицу эмира Инанча за его враждебные дела?! Кто посмеет наказать за это моего брата? Ты считаешь себя законной мелеке нашей империи, - так неужели тебе не стыдно упоминать имя своего отца?! Кто еще принес столько бед своей родине?! Он сдирает семь шкур с азербайджанского народа. И, несмотря на это, Кызыл-Арслан держит его на посту правителя Гянджи из уважения к тебе. Отдать на произвол одного самодура несколько миллионов людей - это с нашей стороны непростительное преступление по отношению к азербайджанскому народу. Стоит нам с Кызыл-Арсланом на неделю лишить твоего отца нашего покровительства, и азербайджанцы вышвырнут его из Гянджи. Я считаю, пора положить конец этому безобразию. Отец твой уже стар, все, что можно было сделать в жизни, он уже сделал. Пора старику на покой. Я подарю ему имение в красивом уголке страны, назначу щедрое жалованье. А захочет жить в Багдаде - велю воздвигнуть для него роскошный дворец!

Гатиба вздрогнула, услышав предложение мужа о смещении ее отца с поста правителя Гянджи. Она вспомнила о полученном сегодня письме и опять заплакала.

– Прошу вас, не обижайте моего старого отца!
– воскликнула она, хватая мужа за руку.
– Пусть он пока занимает своп пост. Если же он сам пожелает уйти от дел, тогда вы назначите нового правителя в Гянджу.

– Действия твоего отца грозят ему большой бедой. Ты знаешь об этом?

Атабек рассердился на жену, вскочил с тахты и, негодуя, заходил по комнате.

Гатиба же, думая о судьбе отца, продолжала заливаться слезами, затем опять принялась умолять мужа оставить отца на посту правителя Северного Азербайджана.

Но атабек не хотел давать согласия.

Себа-ханум, стоя за дверью, слышала весь их разговор. Чувствуя, что дело принимает скверный оборот и надо что-то предпринимать, она быстро побежала в комнату маленького сына Гатибы Гютлюга.

Обычно, когда атабек Мухаммед и мелеке не могли о чем-либо договориться, хитрая рабыня приводила к ним маленького Гютлюга. Себа-ханум знала о привязанности атабека к сыну.

И вот, подняв занавес, малыш вбежал в комнату. Он увидел отца, бросился к нему, нежно поцеловал.

Атабек Мухаммед обернулся к жене и сказал:

– Хорошо, Гатиба, я согласен.

ВОССТАНИЕ

Весть о смерти халифа Мустаршидбиллаха была скрыта от народа Арана.

Эмир Инанч, опасаясь восстания аранцев, которые были настроены против него, принял все меры, чтобы утаить от жителей Гянджи известие о кончине тестя. Того же требовала в письме к отцу и Гатиба.

Но, как говорится, шила в мешке не утаишь. Азербайджанцы, освобожденные из ширванской тюрьмы, разнесли по всему Арану известие о том, что дворец ширваншаха пребывает в трауре по умершему повелителю правоверных.

В Гянджу отовсюду начали стекаться противники эмира Инанча. Охваченный страхом правитель стянул со всего Арана в город конные отряды.

По Гяндже начали ходить слухи, будто дворец эмира в скором времени будет подвергнут нападению. Эти слухи распускали люди эмира. Правителю Гянджи нужен был повод для массовых арестов.

И аресты начались. Известие об этом взволновало весь город. На улицах и базарах народ открыто говорил о необходимости восстания и изгнания эмира Инанча из Гянджи.

Слух о том, что Фахреддин и его товарищи собираются поднять народ против эмира, дошел до Низами. Он вызвал к себе этих смельчаков.

– Если все дело заключается в том, чтобы изгнать из Гянджи эмира Инанча, для этого незачем поднимать восстание, - сказал он, - Надо от имени народа направить к Кызыл-Арслану делегацию, которая передаст ему волю аранцев. Мне известно, что Кызыл-Арслан сам против пребывания эмира Инанча на посту правителя Гянджи. Если Кызыл-Арслан отвергнет наше требование, тогда у нас будет основание прибегнуть к восстанию.