Меч и ручка
Шрифт:
– Ничего хорошего и не выйдет, если оставить ядовитую змею там, откуда она может напасть, – заметил Джесс. Он оперся о темный камень и ощутил холодок даже через толстую ткань своей униформы. Пришлось подавить дрожь. – И ты знаешь, что так и произойдет. Будет нападать мощно и часто. Мы не можем позволить ему отнять у нас что-то еще. Не можем позволить ни единожды.
– О, я и не собираюсь позволять, – сказала Анита. – Если бы я знала, где он находится, то он бы уже молил Анубиса отвести его на суд в мир иной. Однако я не прочь позволить Великой библиотеке заняться своими проблемами самостоятельно. – Она покосилась в сторону Глен. – Какой бы она ни была воинственной, вряд ли сойдет за армию.
– Помоги мне привлечь его
Анита рассмеялась. Смех у нее вышел низкий и гортанный. – Правосудие. Для таких, как он, не существует правосудия, которое не приходило бы медленно и без криков боли. И я знаю тебя, Джесс. Ты брезгуешь подобными методами.
– Я практичен. Мы можем привести ублюдка в Конклав и позволить там решать его судьбу. Он предатель Великой библиотеки. Он получит смерть, однако она должна быть публичной, не за закрытыми дверями. Правосудие не вершат в тени. – Спустись с небес на землю, Джесс. Мы всю свою жизнь проводим в тени.
Джесс не хотел, чтобы ее слова были правдой, однако каким-то образом почувствовал, что она только что сказала ему важную истину. Ему хотелось быть выше этого. Он хотел быть профессором, жить в свете. Однако он, как и Анита, был рожден в тени, и она была права: здесь он работал куда лучше.
Однако это не означало, что он обязан довольствоваться таким положением дел.
– Я не стану его убивать, – сказал Джесс. – Однако я его найду. И приведу обратно живым, в цепях.
Она улыбнулась. Вовсе не доброжелательно, однако очень спокойно.
– Нет, один не приведешь.
– Тогда помоги мне, – сказал он. – Если только ты не взяла отпуск на время своего траура.
– Хна смывается, – сказала Анита. – А я буду в трауре до конца своих дней за то, что сделала, мой кузен по тени. Но если мы пойдем вместе, тебе следует уяснить: твое стремление привести его к правосудию причудливое, но бесполезное. Он добровольно не сдастся. Он вообще не сдастся, каков бы ни был у него выбор. Он скорее подстроит свою собственную смерть, чем станет терпеть суд и бесчестие. – В этот момент Анита выглядела жутковато, стоя в тени Анубиса; ее беспристрастное поведение казалось почти что противоестественным. – Наш город успокоится, только когда он умрет. Не раньше. Закуешь его в кандалы и навлечешь на нас риски восстаний и переворотов, а это дает кораблям и армиям, что стоят вокруг, шанс установить над нами свой контроль. Политика – это кровавый спорт. Старик это отлично понимал, когда все затевал. Он готов полностью уничтожить Великую библиотеку и Александрию, не моргнув и глазом.
Джессу хотелось ответить так, как, он знал, ответила бы Халила, сказать что-нибудь о том, что милосердие превыше гнева, о том, что нужно быть выше всего этого… однако он слишком хорошо понимал это чувство. Понимал бушующую, багровую ярость, которая не позволила ему снова стать выше подобного. Потому что Анита была права. Если взять архивариуса живым, то риск будет слишком велик, и неважно, каковы были на этот счет планы Вульфа.
– Ладно, – сказал он. Оказалось очень приятно и одновременно тревожно говорить подобное. – Тогда давай откроем на него охоту. Вместе.
Анита сказала:
– Только если поклянешься перед Анубисом в том, что убьешь старика, если сможешь.
Джесс подошел к статуе и положил руку на выставленную вперед ногу бога.
– Перед глазами Анубиса и христианским Богом я клянусь, что убью прежнего архивариуса Великой библиотеки или же буду наблюдать, как он умирает. Отправьте меня прямиком в ад, если я лгу.
– Интересная клятва нескольким верам, – заметила Глен, – но поскольку ты не исповедуешь ни одну из них, не вижу в этом смысла.
– Смысл есть, – сказала Анита. – Веришь
ты или нет, но никто не стремится нарушать клятву, данную в присутствии бога. – Она повернулась к Глен: – А ты?Глен хмыкнула:
– Мне не нужна клятва, чтобы убить старого ублюдка. Это моя прямая обязанность. И если вы закончили обмениваться любезностями, давайте уже перейдем к делу, хорошо?
Джесс еще раз поднял глаза на Анубиса. Тут был некий покой, будто бы бог, не мигая, смотрел прямиком в его душу. «Вот кто ты такой? Убийца?» Это был голос брата в его голове, и на мгновение он даже перестал казаться насмешливым. Звучал обеспокоенно.
Джесс представил, как его сердце взвешивает на весах Маат, как перо балансирует на противоположной чаше весов, а боги наблюдают и судят.
«Я делаю то, что обязан сделать», – сказал себе Джесс.
Не самый лучший ответ, но придется принять его.
Анита привела их в дом Красного Ибрагима – не в то жилище, где Джесс впервые встретился с ней, а в другую, куда более скромную обитель в тихой, более провинциальной части Александрии. Здание было простеньким, если не обращать внимания на суровые замки и охрану, выставленную у каждого входа. В обычный день охранники бы затерялись в повседневной уличной суматохе, но сегодня они выделялись, похожие на беспокойных часовых, которыми и являлись. В этом квартале, как и во многих других, люди предпочли остаться дома и дождаться чего бы там ни было. Магазины были закрыты, рестораны заперты. Ни одного знакомого александрийского запаха помимо тяжелой морской соли; ни аромата свежеиспеченного хлеба, ни специй, ни горячего кофе. Город сегодня выглядел ужасающе бездыханным.
Джесс старался не отставать. Глен это замечала, а Анита, кажется, нет; Глен умышленно шагала неспешно, и Джесс одновременно был рад и огорчен. «Еще чуть вперед, – уговаривал он себя. – А потом твои чертовы легкие смогут отдохнуть».
Двойные двери дома распахнулись, когда они подошли, и Анита ускорила шаг. Все ее охранники казались внимательными и спокойными, и ее плиссированное платье кроваво-красного цвета развевалось на порывистом ветру.
Только один из охранников, стоявший у самого здания, выглядел как-то не так, и Джесс зацепился за него взглядом. Это был невысокий мужчина в кепке и поношенной одежде, однако выправка у него была как у солдата. И кепка ему явно не принадлежала, она была ему мала, а стрижка под ней походила на военную.
Солдат узнал солдата. Обученный воин без униформы? Сегодня? Недобрый знак.
– Анита! – воскликнул Джесс и указал на мужчину, который стоял в непримечательном углу в тени. Рука солдата тут же нырнула в оттопыренный карман куртки, и он вытащил стеклянный шар, наполненный зеленой жидкостью. «Греческий огонь». Мужчина теперь смотрел на Джесса и явно оценивал степень угрозы, и Джесс увидел момент, когда расчеты были завершены. Взгляд мужчины переместился за его спину, и он поднял руку, готовясь к броску.
По-настоящему защититься от «греческого огня» невозможно. Единственный способ все остановить – предотвратить бросок вовсе.
Глен бросилась к мужчине и швырнула Джессу его пистолет, даже не обернувшись. Джесс поймал оружие в воздухе, прицелился и выстрелил. Три пули нарисовали диагональ на мишени. Первая промахнулась. Вторая попала мужчине в локоть, разбрызгав кровь и осколки костей. Третья попала мужчине в живот, точно в место чуть левее печени.
Ранение в локоть оказалось смертельным, потому что мужчина уронил стеклянный шар, который упал к его ногам и взорвался, разбрызгивая «греческий огонь» по его ступням и ногам. В первое мгновение мужчина просто уставился на все это с ужасом, а потом «греческий огонь» вспыхнул мерцающими, призрачными языками пламени, которые липли к телу и разрастались, точно потусторонние зеленые лианы, стремительно обвивающие свою жертву.